Под сенью исполинов

Агония человечности к тому моменту уже пропитала самый воздух сотрясавшейся планеты, и никого не волновали смерти мирных жителей – на всё имелось оправдание. Упаси бог сказать российским боевым пловцам, что смерть их близких – не оправдание убийства чьих-то близких. «Сопутствующий урон» придумали не они. Мир давно задыхался, удушаемый замкнувшимся порочным кругом на крови.

Но существовала вторая версия. Она строилась на якобы свидетельских показаниях. Что за свидетели могли остаться после взрыва всех четырёх энергоблоков Вогтль – вопрос. Но, тем не менее, они имелись.

Американские СМИ охотно подхватили идею об армантропе – человекооружии. Якобы спецназ выполнял лишь роль сопровождения, охранительного конвоя. И никто бы не обратил внимания на мистификации некогда противника, давно уже взрастившего в своём народе культ людей со сверхспособностями, если бы не одна деталь.

Деталь эта ускользала от взгляда обывателя, но накрепко вцеплялась в ум человека осведомлённого и думающего. Было установлено, что все четыре энергоблока взорвались… одновременно. Спецназ черноморцев этого физически не смог бы устроить.

Чудовищная катастрофа на АЭС в Джорджии, бомбардировка НИМИ, ядерный удар по секретному заводу в Норильске – кровопролитие только набирало обороты.

Тема войны никак не желала покидать локальный эфир. Роман предпочитал не вмешиваться в суждения и воспоминания. По двум причинам. Во-первых, он не ощущал за собой права, пока всё в рамках Устава, затыкать рты ветеранам – Бёрду и Бурову. Во-вторых, он знал немного больше о причинах разразившегося на Земле конфликта. А знал потому, что привык больше слушать, чем говорить.

Да, первыми опалились стартовым огнём корабельные шахты американских и английских ракет, зашедших в Чёрное море. Это так. Фактически, первый удар был нанесён Альянсом. Но!

Впервые читая некоторые документы, доступ к которым он получил по долгу службы, Роман испытал боль и глубокое разочарование. Мало кто знал, но былое руководство Союза приложило к началу войны руку даже в большей мере, чем заокеанские визави, стоявшие у руля Альянса. Тогдашний генеральный секретарь евразийского военного блока – вот кто был истинным врагом народов Союза! Именно он и его команда своими заявлениями, а главное выходками, сначала приблизили мир к краю кровопролития, а потом, опьянев от доклада с Ясной о контакте, и самодовольно спихнули его с того обрыва.

Роман всегда старался быть честным перед самим собой. И тогда, читая документы, он поймал себя на мысли, что, будь он на месте верховного главнокомандующего США, то принял бы точно такое же решение. Но война и без того уже давно шла, начавшись задолго до пуска первых ракет. Первыми её «воинами» стали небезызвестные личности с обеих сторон: старый клоун Лакмус и писака-патриот Виктор Ким.

Буров хоть и реагировал иной раз бурно, когда дело касалось больной темы, но Бёрда в целом выслушивал. Мало того – иногда даже вполне дружелюбно уточнял какие-то моменты.

Оказалось, Бёрд воевал на передовой дважды. Сначала участвовал в трагической для Союза операции «Суровая гильотина» по захвату двух столиц, а потом, после серьёзного ранения, встречал русский мат уже дома, вгрызаясь в каменистую землю Западного побережья США при недолгой обороне Сиэтла. Второе Бурова не особо интересовало. А вот бои под Питером, Псковом… Могло ведь статься так, что они видели друг друга в прицеле оружия.

Они вышли под лучи светила неожиданно, поле преодолели без неприятностей, а история Бёрда о его военном прошлом завершилась только у подножья сыпучего холма.

Шлюз выглядел нетронутым. Внутри челнока было темно и тихо. Добавить ещё прочернь по потолку, и получился бы челнок-склеп с четырнадцатью заживо сгоревшими людьми.

Ещё у самого входа Буров предупредил, что ему необходимо в капсульный.

– Иди. Загрузим без тебя – ответил командир.

***

Буров терпел боль молча. Всегда, какая бы она ни была. Так уж вышло – его научили этому синтетики, шнырявшие по захваченным позициям на подступах ко Пскову. Он, присыпанный землёй в окопе, лежал со сломанной рукой и не шевелился. Двенадцать часов. Молча, пока не контратаковали наши.

Обузой для группы он не стал, как и обещал. Ни разу шедший впереди Бёрд не подтянул его, отставшего, тросом. Только теперь, войдя в капсульный и оставшись наедине с самим собой Буров позволил себе слабый, еле слышимый стон. Ключица страшно саднила.

Буров хмыкнул, подумав об американце. Вот же как бывает! Где-то около посёлка Струги Красные, что под Псковом, они, возможно стреляли друг в друга. Возможно именно Бёрд, раздавая команды, ходил над ним, лежащим в окопе с переломанной рукой! А теперь они тут, за более чем сотню световых лет от родной планеты, и работают вместе. Они теперь соратники!

Но что-то в рассказе Майкла настораживало. Тимофей прокручивал в голове историю американца, и всякий раз спотыкался обо что-то невидимое, неуловимое. Некую нестыковку. Нет, вроде бы всё гладко, не придерёшься. Порой Бёрд выдавал такие подробности, что заподозрить его во вранье было просто невозможно. Только вот червячок сомнения, или же ещё какой червячок, не позволял взять да и принять рассказ Бёрда за чистую монету. Что-то с ним было не так…

Буров никогда не ошибался.

Он прошёл в центр осиротелого отсека. Фонари скафандра поочерёдно выхватывали из темноты умолкшие прямоугольники приёмников и гигантские рисины капсул, в которых они очнулись. К ним-то он и пришёл.

Начал Буров с той, что находилась ближе к изолятору, некогда занятому повреждённой. Его догадки должны были подтвердиться...

Так и есть… Следы! В капсулах, где пробуждались космопроходцы, после отключения от энергопитания проступили следы! Это была его личная теория, и никто на целом свете не знал о ней. Впрочем, немудрено. Едва ли имелся ещё хоть один такой же – безнадёжно влюблённый в квантовую механику, поклонявшийся уму, одним смелым экспериментом разрубившему гордиев узел ЭПР-парадокса! Нет, были, конечно, разные люди.

Но они иногда ошибались. А он – нет.

Тимофей Тимофеевич открывал капсулы одну за одной. Кое-где следов – чего-то вроде размытого отпечатка тела на секционной подложке – не имелось. Буров заволновался. Он был близок…

Ещё одна капсула. Есть следы – тут пробудился человек.

Другая крышка поднимается вверх. Всё в порядке, след присутствует, пусть и не чёткий, как предыдущие. Видимо, тут была Милош. Эх, жаль, что он не помнил точно кто где пробуждался!..

В конце концов, осмотрев все четырнадцать капсул, Буров повернулся лицом к мрачному отсеку. Пальцы его холодели, дыхание учащалось. Космопроходцев, включая повреждённую, пробудилось одиннадцать.