Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Под сенью проклятия
Шрифт:

Я кивнула, он махнул короткий поклон и вышел. Арания, которой я передала слова Ерши о стене, возрадовалась:

— Туда не всякого пускают. ох, Тришенька, хорошо-то как! И великий принцесс к нам благоволит, ведьмовские чудеса из её покоев зовет смотреть, и на стену нас пустят. Вот уж свезло так свезло! Чем с простым-то народом мешаться, лучше сверху поглядеть. Внизу в давке и щиплют, и по заду охлопывают, говорят. Помню, когда матушка была жива, мы всегда на стене стояли. А с этим королевским псом ты дружи — он человек, нам нужный, ещё пригодится.

— Спать ложись. — Сказала я, не желая продолжать этот разговор.

— А я пошью малёха. Давай, хорош болтать-то. Завтра вставать поутру.

Глава

девятнадцатая. Свадьбосев

На следующий день мы обе поднялись на заре. Я начесала Араньины кудри пивом на меду до блеска. Потом причесалась сама, оделась. Арания сегодня нацепила свое лучшее платье — из серебряной парчи, с багрово-алыми камнями, нашитыми цепью от ворота до подола.

Я в своем темно-зеленом одеянии рядом с ней вроде как сливалась со стенками. Но меня это только обрадовало. Пущай народ глазеет на Аранию — лишь бы на меня поменьше смотрели.

Выйдя на дворцовую лестницу, мы увидели жильцовских женок, идущих кто с мужьями, обряженными в коричневые кафтаны, шитые серебряным шнуром, а кто и с другими женками под руку вместо мужей — видать, их супружники были сегодня в дозоре.

Со стороны хозяйственного двора вышагивали богато наряженные бабы с ребятишками. Там, в спрятанных посреди садов палатах, проживали те королевские жильцы, у кого семейство уже не влазило в дворцовые горницы.

И у всех на лицах была радость.

У дворца за ночь выстроили громадный помост, уставили столами. На нем, как сказала Арания мне на ухо, будет угощаться праздничным курником сам король-батюшка. А вместе с ним верчи с семьями.

Дальше от помоста уходили рядами в кремлевские кущи столы, предназначенные для народа, что придет в кремль на праздник. Прислужники уже стаскивали туда угощение — бочонки с медами, караваи хлебные и пряничные, стопки блинов в глубоких блюдах, подовые пироги, тельное из кур и жареную птицу.

Наставили столов и у каменных палат, где жили верчи — великие господа, подобно королю-батюшке, тоже собирались угощать народ в этот день. Мы прошлись по окружной дороге вдоль каменной стены к двум воротным башням. Тут уже гомонила толпа, которой не хватило дорожек, а потому люди стояли на траве и меж деревьев. Жильцы с семьями, прислуга из дворца, из верчевых палат — весь люд, что служил, жил и работал в кремле.

Мы обошли их всех кругом и вышли к стене по левую руку от кремлевских ворот.

Лестница, косо уходившая верх, начиналась у подножья левой башни. Деревянные ступеньки сторожили сразу трое жильцов, один из них был Успеш, как и обещал Ерша. При виде нас он махнул поклон — не очень глубокий, впрочем — и приказал остальным жильцам:

— Госпожу Аранию и госпожу Тришу пропустить.

Те, стоявшие перед ступеньками вразвалочку, опершись на копья, тут же посторонились. Мы взобрались на стену. Могутная, широкая — шириной в семь шагов, не меньше — она щетинилась высокими островерхими зубцами, отгораживаясь ими от остального Чистограда. Камень стены на проходе покрывал настил из досок, залитых смоляным варом и посыпанных песком. Умно, подумала я. И от дождя защита, и человек не оскользнется.

В проходе уже стояли. Были тут люди только господского роду, наряженные в дорогие платья. Арания в толпу вошла, как нож в масло, задрав нос и покрикивая:

— Посторонись! Мы услужницы королевишны, нам от самой свет-Зорянушки велено на стене быть и смотреть.

К моему удивлению, никто не протестовал, напротив, все чинномирно уступали нам дорогу. Место, где встала Арания, согнав очередным воплем седого как лунь мужика в алой шелковой рубахе, шитой жемчугом, оказалось из лучших — за третьим зубцом от воротной башни.

Я встала за плечом Арании, она чуть подвинулась, открывая мне обзор.

Воротная

площадь перед кремлем оказалась забита народом. Стояли даже под священными березами, разводя руками полога из лент. На сходах с площади тоже был люд, набились туда густо, от лиц рябило в глазах.

А за зубцами, что высились над воротами, виднелся сам король Досвет, в соболиной шапке со стрелой и в белой рубахе с дроздами по оплечью. По бокам его выглядывали Зоряна и Голуба. Корлевишна, как всегда, нарядилась в цорсельское платье, а королева одела тутешское, чисто-белое, шитое птицами, как у супруга. По левую и правую руку от королевской семьи толпились верчи с женами и детьми. Я обежала взглядом прорези меж зубцами, вылавливая знакомые мне лица. Яруня, Горява, Ерислана, Согерд, Алтын. и Нерен? Выходит, не простая девка тогда нас на блины звала. Ох и наглая же Арания — так отвечать дочке самого верча. А меня другому учит.

Загремели россыпью барабаны, залились им вслед дудки-сопелки. Негромкие разговоры, что вели люди на стене рядом с нами, смолкли. На площади тоже наступила тишина — гулкая, тяжкая, кошка чихни, и то услышишь…

— Люд положский! — Крикнул Досвет, не особо и надрываясь.

Голос его улетел к широкому кольцу из каменных домов в три-четыре поверха, что окружали Воротную площадь. Отразился от них и вернулся звонкими отголосками.

— Вот и новые пашни засеяны. Взрыл землю плуг, и упало в борозду зерно, и растет сейчас в глубине земли, как мужское семя зреет в чреве доброй жены. Настал новый Свадьбосев! Возрадуйтесь, люди! Восславим же Кириметь-кормилицу!

Площадь перед воротами взревела на тысячи голосов, отзвуки криков заметались в кольце домов. Со стороны кремля тоже ответили — радостно заголосили женки, завопили ребятишки, гулко взревели королевские жильцы:

— Ясен Свадьбосев! Роди, мать-землица! Гляди за нами, Кириметь-заступа!

Король вскинул руку, повел ею — и вопли затихли. Продолжил:

— Скоро по селам выйдут сено косить, первый мед собирать, а там и до урожая недалеко. Отпразднуем же Свадьбосев, пусть Кириметь-кормилица, видя нашу радость, тоже возрадуется. Уважим матушку-богиню, что за положской землицей ходит, приглядывает, из одного зернышка двунадесять растит! У кого в доме девка красная али молодец добрый, пусть помнят — на Свадьбосев самое доброе сватовство! А уж свадьба и того добрей! Молодым, что на Свадьбосев поженятся, жить до ста лет без хвори, в довольстве да в холе, а умереть без горя да без боли! Ешьте и пейте, пляшите и пойте, радуйтесь и славьте Кириметь-кормилицу — мы празднуем Свадьбосев!

Площадь заревела ещё пуще. Даже моя печаль куда-то вдруг исчезла, и я, ухватив Аранию за руку, вместе с ней закричала:

— Ясен Свадьбосев! Ходи-гляди за нами, Кириметь-кормилица! Роди, мать-землица!

У меня инда слезы на глазах выступили — то ли от того, что горло надсадила, то ли от радости. В Шатроке приветственное слово Киримети всякий раз говорил Арфен-мельник, и кричали ему в ответ не так, как здесь, не в пример тише. А тут — сам король говорил, и крик стоял такой, будто вся земля вот-вот напополам треснет.

Король опять вскинул руку, качнул ею повелительно — мол, замолчите. Рядом со мной кто-то сказал с недоумением:

— А чего ж ещё? Пора уж и за столы идти.

Досвет выкрикнул:

— Люд положский! Коли вам я велю ваших красных девок на Свадьбосев за молодцев сватать, могу ли свою от них прятать? Каждому цветку свой срок сужен, каждой девке свой жених нужен! Вот и к моей дочери сваты постучаться хотят! Но раз уж я ваш король, то и сватовство хочу принять прилюдно, принародно!

Снова забили барабаны, запели дудки. В доме аккурат напротив ворот, по ту сторону площади, растворились двери на высоком — на уровне второго поверха — крыльце.

Поделиться с друзьями: