Под тенью маски 2

— Откуда ты знаешь про этот проход, Зюнгер?

— Мой дед служил практически всю жизнь при городском храме помощником. Его дочь Хейра, моя мать, не захотела такой участи и подалась в мирскую обыденную жизнь. Но мы с братом тем не менее, часто приходили к деду, да и в детстве очень любили искать приключения на свой зад. Дед нам и показал этот лаз, так как сам за ним ухаживал и частенько проверял весь путь до моря. Поэтому все ответвеления и тупики мне хорошо знакомы, а выход отсюда найти неосведомленному человеку не так уж и легко. Так что если за нами пойдут по пятам, то не смогут догнать, это точно.

— Но об этом проходе, наверное, знает кто-то еще?

— Официально подземный переход завалило после землятресения лет эдак двадцать назад. Дед перед смертью даже подвердил эту версию, показав любопытствующим один из тупиковых коридоров, который просто не подлежал восстановлению.

— Надеюсь, ему поверили.

— Не знаю, но тоже на это надеюсь. Знаю, что сюда, кроме нас с братом, никто не заходит. Он, как нежеланный гость в этом городе, иногда пользуется переходом, чтобы повидаться со мной и купить кое-какие вещи на рынке.

— За что он стал изгоем? — уцепилась я за невзначай оброненное слово.

— Это не мой секрет, и если он захочет, то сам расскажет. А вообще думаю, что вы с ним подружитесь.

Я перестала задавать вопросы, размышляя над тем, что услышала. Да и разговор сбивал дыхание, а передвигались мы по туннелю довольно быстро, поэтому, узнав самое главное, решила от Зюнгера отстать.

Еще минут двадцать мы петляли по коридорам. Действительно переход имел множество ответвлений, и заблудиться здесь можно в два счета. Но мой провожатый, кажется, мог идти и закрытыми глазами, настолько его шаги были точно выверенными и смелыми.

Воздух наполнился морской свежестью, и стали слышны крики буревестников, и смелость моя улетучилась. Да и Зюнгер стал передвигаться бесшумнее. А когда коридор внезапно закочился, превращаясь в обычную песчаную яму, я совсем растерялась.

— Это овраг возле каменного ущелья. Сюда не подобраться, по крайней мере так кажется с высоты склона. Давай руку, пески тут зыбкие, выбираться из ямы придется по канату.

Зюнгер сам меня схватил за локоть и притянул к себе, а потом медленно стал передвигаться по какой-то доске или бетонированной площадке, присыпанной мелким рыжим кварцем. Я ступала след в след, высчитывая шаги. Добравшись до другого края огромной ямы, Зюнгер осторожно отпустил мою руку и приказал не двигаться, а сам тем временем вытащил из наплечной сумки когти с привязанным к ним канатом. Замахнулся и ловким движением закинул спайку из металлических крюков на развесистый куст, который был еле виден за краем ямы.

— Я первый, на всякий случай. Если услышишь шум, возвращайся назад. Если все чисто, то помогу выбраться.

Я кивнула. Зюнгер, карабкаясь по канату и стараясь не прикасаться к осыпающейся стене, поднялся наверх, а там, осмотревшись и подождав еще пару минут, обернулся и показал палец вверх.

За канат я схватилась сразу и с легкостью преодолела тот же путь, вызвав невольный вздох восхищения у мужчины. Лишь в самом конце не стала отказываться от помощи и вежливо протянутой руки. Осмотрела пустырь, ведущий к каменному ущелью и заодно уступу небольшой скалы, за которой плескалось неспокойное холодное море.

— Кажется, все чисто. Куда теперь?

— Там в кустах, — он показал в сторону уступа, — лежит одежда и кое-какое барахло принадлежащее моей бабке. А еще кусок мыла и чистая вода. Подумал, что ты захочешь переодеться.

— Ты потрясающий напарник, знаешь? — я довольно улыбнулась и ткнула Зюнгера кулачком в плечо.

— Не перехвали, девочка. А то зазнаюсь и сдам тебя ищейкам, — пошутил он, а я, услышав это, неосознанно вздрогнула. Но тут же взяла себя в руки, да и Зюнгер исправился: — Прости, неудачная шутка. Пойдем.

Песчаный пустырь мы преодолели в два счета, а в зарослях кустов действительно дожидался скарб. Огромный полотняной узел содержал в себе длинную, вышитую особым орнаментом юбку, драную старую кофту, полы которой свисали острыми углами практически до самых колен. Огромная шаль с кистями, изъеденная молью и пропахшая травой поршанкой, которая призвана помогать от гнили и плесени. И черный смоляной платок, который обычно повязывают на голову выжившие из ума ведьмачки. В узелке еще лежал котелок и металлическая мятая кружка, пучки трав, какая-то книжка с каракулями и заметками, пакетик с дробленым мелом, несколько сухарей, завернутых в белую тряпицу.

Переоделась я быстро, оставив на себе лишь рубаху и вытащив предварительно из потайных карманов и швов всех своих помощников: шпильки, спицы, перышко и маленький нож. Нацепила юбку и кофту. Принялась отмывать грим с лица, местами снимая отслаивающийся слой искусственной кожи. Умываться пришлось несколько раз, а лицо обтирать подкладом своей же жилетки, при этом каждый раз показывая результат Зюнгеру. И только когда он удовлетворенно кивнул, я бросила развлекаться с водой, обмоталась шалью и повязала черный платок вокруг головы, надвинув край на самый лоб. А после Зюнгер сам взял пакетик с мелом и принялся втирать его в мои волосы. От этого они быстро преобрели нужный отблеск седины.

— Ну, кажется, ты готова, — подтвердил он, снова рассматривая меня с ног до головы и оценивая мой образ.

— Как я выгляжу? — показала я на лицо, понимая, что на моей физиономии сейчас творится что-то невообразимо страшное.

— Просто ужасно. Куски кожи, шрамы и взлохмаченные брови. А еще отличные синяки под глазами. Мне кажется, ты переплюнула мою бабку!

— Боюсь спросить, как она очутилась в одной постели с твоим дедом-храмовником, — усмехнулась я. — Показывай, куда дальше.

— На пристань, в сторону портовых складов. Там обычно набирают в рыбацкий баркас пассажиров, кто мечтает попасть на Канамский перешеек.

— И часто такие смельчаки находятся?

— За последний месяц, кажется, ты первая.

— С каждой минутой все интереснее и интереснее, Зюнгер!

— Если у тебя есть план получше, — усмехнулся он, — я готов выслушать.

К черту, какой у меня может быть план? Я поправила шаль, взвалила на плечо свой скарб и потопала за своим провожатым.

34. Дурак

Максимилиан. Кодвен, день спустя.

Оглядываясь назад, Палач все еще не мог поверить, что был настолько слеп. Словно наваждение какое-то! Морок!

Вот он получает анонимное письмо, и как ошалелый инкогнито несется в столицу Франдерии, в славный город Лучезарный, вопреки здравому смыслу и всем политическим договоренностям, убивать тайного агента, нанятого для ликвидации наследницы королевской крови...

Ему не интересно, от кого письмо, и почему оно попало именно к нему. Главное — утолить вдруг из ниоткуда взявшееся желание — убить какую-то неизвестную шпионку. Не обезвредить, не перетянуть на свою сторону, а именно убить!