Под знаком змеи.Клеопатра

Царица встретила меня очень благосклонно и сама заговорила о наших отношениях:

— В последнее время тебе, вероятно, кажется, что царица рассердилась за что-то на своего врача и отдалила его от себя. Это совсем не так, дорогой Гиппо. Но сейчас положение таково, что нам приходится скрываться ото всех, даже от друзей. К Цезарю и его приближенным приковано всеобщее внимание, ничто не остается незамеченным. Нам постоянно приходится прибегать к хитрости и обману, потому что Рим, в отличие от Александрии, открытый город. То, что легко утаить в закрытом Брухейоне, в Риме быстро выходит на свет, потому что диктатор должен отчитываться перед народом и сенатом.

Ну а теперь о другом. Как человек, близкий Цезарю, как мать его сына я могу стать мишенью для отравленных стрел его врагов. Там, где не смогут поразить его, попытаются поразить меня. Не то чтобы я боялась, но было бы неразумно не предусмотреть этого. С тех пор как мы приехали, мне приходят подарки — как правило, от его сторонников, которые таким образом заискивают перед ним или пытаются извлечь для себя какие-нибудь выгоды. Один из секретарей Цезаря проверяет эти дары и устанавливает, от кого они получены. В последнее время мне присылают очень дорогие подарки: елей, изысканное вино или редкие кушанья. При этом отправитель иногда не назван или оказывается вымышленным. Я хочу, чтобы ты определил, не отравлены ли эти подношения.

— Но как я должен это сделать, царица?

— Очень просто: Цезарь прислал мне пятерых добровольцев. Это приговоренные к смерти преступники. Таким образом у них появляется возможность сохранить жизнь. Ты опробуешь на них эти подарки и по возможности установишь, что за яд в них использован.

Не сказать, чтобы меня очень порадовало это задание, особенно теперь, когда в Риме меня с нетерпением ожидала возлюбленная. Я отправил посыльного с сообщением, что в ближайшие дни не смогу увидеться с Клаудией, ибо дела требуют моего присутствия при дворе. Я строго наказал посыльному передать это известие только хозяйке дома. Мне не хотелось возбуждать недоверие Квинтиллия.

Трое из приговоренных были обычными жалкими бездельниками, которые по какому-то недоразумению оказались замешаны в тяжких преступлениях — убийстве, разбое, осквернении храма. В последнем случае смертью каралось любое преступление: как раскрашивание статуи бога, так и ограбление храма. Двое других были довольно знатными горожанами, но плебеями. Они совершили преступление против патрициев: один изнасиловал дочь какого-то сенатора, другой, повздорив с чьим-то богатым сынком, ударил его и случайно убил.

Мои познания о ядах были невелики и основывались на опыте, который я приобрел в Сиене: укусы ядовитых змей и скорпионов.

Местом проведения теперешнего печального эксперимента была выбрана какая-то кладовая, вырытая в одном из холмов за тенистой сосновой рощей. Осужденные сидели со связанными руками на полу, за каждым из них стоял стражник. Нам предстояло опробовать вино, инжир, вяленое мясо и проверить несколько видов елея.

Первую кружку благородного вина, вроде бы не вызывающего никаких подозрений, я предложил человеку средних лет, который держался очень спокойно и, видимо, совершенно случайно угодил в такой переплет. Печать на кувшине на вид была совершенно целой. На ней было вытеснено «698», таким образом, поскольку сейчас шел 708-й год, вину было десять лет. Я не представлял, как можно было ввести яд в сосуд, который был запечатан так плотно и так давно.

Тем временем другой осужденный разделся до пояса, чтобы опробовать различные сорта елея. При третьей пробе его кожа медленно покраснела. Он в испуге вытаращил глаза, начал стонать и жаловаться. Я приказал смыть отравленный елей вином, но это не помогло, и его увели. Увидев такое, остальные стали отказываться что-либо пробовать, и приходилось заставлять их силой. Однако все оканчивалось благополучно. Выбранный мной осужденный попробовал благородное вино и одобрительно причмокнул:

— Превосходное вино, из тех, что предназначено для царей или сенаторов.

Он выпил кружку и попросил наполнить ее вновь.

— Не лучше ли сначала немного подождать… — попытался я предостеречь его.

— Зачем? Со мной ведь ничего не случилось. И я смогу рассказывать потом, что пробовал вино, которое пьет Клеопатра.

Выпив третью кружку, он вдруг схватился руками за живот, подпрыгнул, упал на пол и изогнулся так, будто лежал на раскаленных углях. На губах его выступила кровавая пена, глаза закатились, и через несколько минут он умер.

Трое остальных преступников благополучно пережили испытание, смеялись, шутили и не выказывали никакого сострадания к своему собрату, только что умершему в мучениях на их глазах.

— Лучше бы я велел попробовать это вино вам, негодяи! — воскликнул я гневно.

— Нас ты не удостоил такой чести, — возразил мне тут же один из них. — Ты предпочел этого красавчика.

Я устыдился и вышел, ничего не ответив. До сих пор не знаю, что стало с тем несчастным, который опробовал елей. С этого времени царица отсылала все подарки назад, а продукты для ее стола доверенные люди закупали на рынках, не вызывающих подозрений. А немного спустя со мной произошло нечто, заставившее меня подумать, что фортуна повернулась ко мне спиной.

Владелец дома, который я снимал, вскоре заподозрил, что я просто использую его как дешевое место для свиданий. Этого он не мог стерпеть.

— Во имя Меркурия, покровителя всех плутов и мошенников! Многие пытались меня провести, но до такого еще никто не додумался. Спасибо, это для меня урок, но наши отношения будем на этом считать законченными.

Пока я искал новую квартиру, Клаудиа нашла новое место для наших встреч — безопасное и удобное, как нам показалось. Она велела послать за мной, объявив, что страдает от болей в области живота. «Какое-нибудь женское недомогание», — сказала она. Я попросил Квинтиллия быть рядом, потому что не хотел, чтобы меня в чем-нибудь заподозрили. Но добродушный и доверчивый тогда еще Квинтиллий только отмахнулся:

— Ты друг дома, Гиппо. К тому же личный врач Клеопатры стоит вне подозрений. Я вполне могу вас оставить…

И, не дожидаясь ответа, Квинтиллий вышел.

— Мне стыдно, — тихо сказал я, — он принимает меня как друга, а я… а мы…

— И ты ему еще сочувствуешь! — прошипела Клаудиа, взгляд ее перестал светиться любовью. — Он сам все это заварил, пусть теперь сам и расхлебывает!

Конечно, у Клаудии ничего не болело. Просто от одной из своих овдовевших подруг она узнала, что недалеко от Vicus Honoris есть небольшая купальня, где можно принимать лечебные ванны. Подруга рассказала, хихикая, что внутри есть также помещения и для других целей. Правда, цены там очень высокие, но зато можно чувствовать себя в полной безопасности.

Все оказалось именно так. Дом пропах травами и целебными грязями. Большинство приходивших сюда посетителей были озабочены только своим здоровьем, поэтому никого не удивляло, когда закутанная в покрывало женщина сходила с носилок и скрывалась в одной из задних ванных комнат.

Одну из этих дам звали Клаудиа, а в комнате ее ждал я. Цена была бессовестно высокой. Но за это хитрый владелец обещал максимум безопасности. В каждой такой специальной комнате была потайная дверь на улицу, а в углу на всякий случай стояла ванна, наполненная душистым травяным отваром.