Под знаком змеи.Клеопатра
Шрифт:
Протарх принял строгий вид министра и извлек какие-то записи.
— Да, друзья, Ирод оказался в незавидном положении. Он посетит Александрию, а затем отправится дальше в Рим, чтобы просить триумвират оказать ему помощь. При этом он рассчитывает прежде всего на свою дружбу с Марком Антонием. Мы знали, что он вынужден был бежать от Антигона, которого поддерживают парфяне, но теперь стали известны подробности. Ирод поспешил в Иерусалим на помощь своему брату Фасаилу. Однако войско их было слишком мало, и они оказались запертыми в царской крепости. Тут между братьями возник спор. Фасаил хотел выиграть время и вступить в переговоры с парфянами, Ирод же не видел в этом никакого смысла, поскольку они, как явные враги римлян, очевидно, поддержат выступающего против Рима узурпатора Антигона. Однако Фасаил не захотел отказываться от своего плана, покинул
Там его вначале приняли с почетом, но потом схватили и бросили в оковах в темницу. Узнав об этом, Ирод подкупил охрану и в одну из ночей предпринял побег. Но когда до Иерусалима оставалось всего несколько миль, его настигли парфяне. Ироду и его людям удалось справиться с ними. По пути в крепость Масаду произошло еще несколько стычек с парфянами, но из всех он выходил победителем. В безопасности он оказался только после того, как пересек границу Идумеи, своей родины. Здесь народ поддерживал его, и многие добровольно примкнули к его войску. В Масаде Ирод оставил семью под защитой младшего брата, Иосифа, а сам с небольшим войском двинулся к Петре, чтобы потребовать у короля набатеев Малха денег, которые дал ему когда-то в долг Антипатр, отец Ирода. С помощью этих денег он хотел выкупить у парфян своего брата, однако не успел этого сделать. Парфяне выдали Фасаила и Гиркана узурпатору Антигону. Тот велел отсечь первосвященнику оба уха, после чего, по еврейским законам, тот не мог больше занимать своего высокого поста. Фасаила должны были казнить. В отчаянии он попытался бежать, но, в оковах, сорвался со скалы и погиб. Получить деньги с царя набатеев Ироду также не удалось. Малх действовал заодно с парфянами, которые приказали ему схватить Ирода или, по крайней мере, выслать его из страны.
Протарх на минуту остановился и отпил воды.
— Здесь наши интересы неизбежно совпадают. У Ирода остается только одна надежда — на то, что ему удастся получить помощь от Марка Антония, который сейчас находится в Риме. Все пути туда перекрыты парфянами — кроме одного, который проходит через Египет.
— Мы встретим Ирода с почетом, — вновь перебила Клеопатра своего верховного визиря, — но дадим ему понять, что у него нет ни власти, ни трона, ни страны, ни денег и он очень нуждается в нашей помощи, а также в помощи Рима. Если он пожелает, мы позволим ему следовать дальше, но один из нас будет сопровождать его к Антонию, чтобы представить нашу готовность оказать помощь в правильном свете. И это будешь ты, Алекс из Лаодикеи.
Сердце мое подпрыгнуло от радости, когда Клеопатра произнесла эти слова. Они прозвучали как приговор. Если бы она была наедине с этим льстецом, он привел бы ёй целый ряд аргументов и уговорил бы ее. Но теперь это был ясный и однозначный приказ, против которого немыслимо было протестовать или возражать при стольких свидетелях.
Ирас и бровью не повела, и я подумал, что царица, видимо, заранее предупредила ее об этом.
Алекс же превзошел самого себя. Он медленно поднялся, его красивое лицо сияло, как будто ему объявили о высокой награде. Молитвенно сложив руки, он глубоко поклонился и произнес ясным чистым голосом:
— Ты не могла сделать мне лучшего подарка, чем послать в Рим с этим необычайно важным поручением. Я вновь увижу моего лучшего друга, и это на время сгладит мне боль от разлуки с вами, дорогие друзья.
На время! Он уже подготавливал нас к своему возвращению. «Напрасно ты так уверен, друг мой, — мрачно подумал я. — Путь до Рима не близкий, и не только от тебя зависит, вернешься ли ты обратно».
Потом с Алексом беседовал Протарх, который сообщил ему, в чем конкретно будет состоять его поручение. Он должен постараться встретиться с Антонием наедине и уговорить его лишить Ирода власти и поделить его страну между Римом и Египтом. Раньше Клеопатра посылала меня в Иерусалим, чтобы я склонил Ирода к соглашению за спиной Рима, теперь же она требовала от Антония, который был ее любовником и отцом ее детей, отказать Ироду в поддержке и разделить его страну. Чтобы обсудить детали этого плана, Антонию следовало немедленно приехать в Египет или назначить Клеопатре встречу где-нибудь в Сирии или. Азии.
Все это по секрету сообщил мне Протарх незадолго перед своей смертью, но слухи об этом ходили уже и раньше.
Ирод прибыл в Александрию в начале ноября. Его сопровождали две сотни верных ему идумейских солдат из его личной армии. Он держался так, будто по-прежнему
был полновластным тетрархом Иудеи, а вовсе не беглецом, нуждающимся в помощи.Клеопатра как умная женщина поддержала его игру. Перед стенами дворца гремели фанфары, улицы были празднично украшены, и все, кто жил в Брухейоне — от конюха до военачальника и от посудомойки до придворной дамы, — празднично одетые, приветствовали высокого гостя ликующими возгласами.
Если Ирод и был поражен таким приемом, то ничем не выдал этого. В белоснежном арабском одеянии он гарцевал на горячем вороном скакуне, а солдаты окружали его живой стеной, ощетинившись пиками и звеня мечами. Тетрарх провел в Александрии около двенадцати дней, и Клеопатра сдержала свое слово: все их разговоры происходили при свидетелях, и о каждом придворный летописец подготовил подробный отчет, заверенный им и свидетелями.
Как и полагается, они обращались друг к другу «царица» и «тетрарх» и были изысканно вежливы. Ни от кого не укрылось, что Ирод понравился нашей царице как мужчина. Она показала себя с лучшей стороны, была очаровательна, заботлива и внимательна и воздерживалась от иронических замечаний. Видно было, что Ирод восхищен ею не только как женщиной примерно его возраста — обоим тогда было около тридцати, — но и как умной, образованной и пользующейся всеобщей любовью царицей. Она бегло говорила по-иудейски и арамейски, знала его страну, как будто сама родилась там, и ему, казалось, доставляло удовольствие расхваливать красоту и богатство своей страны так, будто он хотел положить все это к ее ногам.
На четвертый день его пребывания к столу правителей были приглашены Ирас и я. Поодаль на полу сидел придворный летописец, держа на коленях свиток и перья— мотив, так часто повторяющийся в древнеегипетской живописи и барельефах.
Меня снова поразила кошачья грация Ирода, он сидел так свободно и непринужденно, как будто обсуждался план увеселительной поездки в Каноб, а между тем речь шла о его жизни и будущем. Может быть, я ошибаюсь, но в выражении его лица проглядывало легкое презрение. Возможно, это было презрение к двору, которым правит царица, презрение, вероятно, также и к нам, мужчинам, которые допускают это. С точки зрения араба или иудея, это действительно была немыслимая ситуация, потому что согласно их обычаям женщина не может занимать никаких государственных постов, в то время как в Египте и во времена древних династий, и при Птолемеях на троне нередко бывали царицы.
— Олимп, ты — здесь?
Его темные глаза раскрылись от удивления. Я поклонился.
— На этот раз как личный врач царицы. При дворе меня зовут Гиппократом.
Ирод усмехнулся.
— Вы, греки, очень предприимчивы, не так ли? Это стоит понимать и как комплимент твоим предкам, царица.
Клеопатра улыбнулась своей лучезарной обаятельной улыбкой, и по залу как будто пронеслось дыхание божественной Исиды.
— История не стоит на месте, Ирод. Богатство греческих диадохов [42] померкло с тех пор, как взошло солнце Рима. Благословен тот, кого оно приветливо озаряет.
42
Диадохи (греч.) — полководцы Александра Македонского, разделившие после его смерти (323 г. до н. э.) созданную им империю.
— Как тебя, царица.
— В Египте издавна почитают Солнце как величайшее божество, которое требует постоянных жертв. В твоем теперешнем путешествии в Рим я вижу мало смысла по двум причинам. Во-первых, поездка по морю в это время года связана с большим риском, и, во-вторых, ты спокойно можешь подождать прибытия императора Антония здесь, и у меня есть к тебе предложение: ты мог бы стать стратегом моих иудейских войск…
Гладкое, бронзовое от загара лицо Ирода оставалось неподвижным. Он задумчиво погладил свою короткую черную как смоль бороду.
— Конечно, это почетно, очень почетно. Но священники в Иерусалиме осудили бы меня, если бы я перешел на службу в Египте, где, по их словам, поклоняются ложным богам. Что же касается Антония, то не стоит забывать, что ему принадлежит только треть власти в Риме, где по-прежнему управляет триумвират из Антония, Октавия и Лепида. Он — друг моей юности, я ценю и люблю его, но я не должен упускать из виду действительное соотношение сил, и я даже предполагаю, чего он ждет от меня. Поэтому, царица, я должен ехать в Рим, как бы это ни было опасно.