Под знаком ?

Вой продлился долго, наружу вырывались алые струи и дуги, нобиль метался, старался освободиться от жгущего кокона, но, в конце концов, упал, не успев добраться до водоёма нескольких шагов. К этому времени медово-голубое пламя совсем истощилось и погасло, впервые за долгое время внутри карьера воцарилась тишина.

Поняв, что успел немного отдохнуть, Гай кое-как поднялся и побрёл к Харисиму. Тому досталось поистине ужасно, родственник весь обгорел, его доспехи частично сплавились и истекают жаром, но раны, смертельные для любого простого человека, не смогли убить живого бога. И ни следа Касты, ничего, будто и не было её.

– Бедняга, кхм-кхм… боюсь представить, как долго придётся эскулапам возвращать его, работы на полгода, не меньше. Но в итоге он встанет на ноги, будет не хуже прежнего.

– Ты о себе подумал бы, сапиенс вир. Фу, гарью воняет.

– Это от меня, кхе-кхе.

– Я догадался.

На биопровидца больно смотреть, балахон весь состоит из прорех, покрылся копотью, так что уже почти не красный, а чёрный. Заметны некоторые фрагменты физиологии, которых не видеть бы вовек.

– О чём ты думаешь, образец номер три?

– Я думал о том, что нигде не вижу Касту. А теперь я думаю о том, что, если ты используешь руки вместо ног, то вместо рук используешь ноги, и если об этом узнают мои сёстры, то одна из них наверняка взрежет себе вены.

Из-под растрескавшейся тлеющей маски донёсся глухой и хриплый смех, авгур Крови навис над нобилем и задумчиво произнёс:

– Ты интересный образец, номер третий, кхе-кхе… клянусь кишками Целума.

– Твои помощники продолжают стремительно убегать, кстати. Вон, скоро до середины доберутся, а к вечеру, может быть, перевалятся через край.

На этот раз биопровидец расхохотался в голос, но веселье окончилось надсадным кашлем. Потом он издал пронзительный нечеловеческий клёкот, – гигантская химера, ползущая по стене карьера, стала медленно разворачиваться.

– Скажи, образец… хм, скажи, Бифронтис, зачем ты стал драться с этим хомункулусом?

– А? Ну, надо было что-то делать, бить или бежать. Бежать я не мог из-за моего умного, но тупого брата, оставалось бить. Повезло, экзальт меня недооценил, да и вообще не хотел трогать.

– Фортуна любит тебя, кхм…?

Гай пожал плечами:

– Никогда об этом не задумывался. Но я спас твоих помощников, так что, наверное, да.

– Их не нужно было спасать, оказавшись внутри, они спаслись сами.

– Что?

– Кхум-кха… Моя плаустлея не предназначена для битв, однако, отделаться от одного или даже нескольких экзальтов она вполне способна. Ты просто не дал ей шанса применить свои защитные меканизмы.

– Vae! А раньше можно было сказать?! Почему я должен рвать анус ради того, что вообще никому не нужно, peniscanis?!

– Приношу извинения, Бифронтис, – ответил Аврелий с издевкой, – я был немного занят тем, чтобы не дать себя сжечь. А… вот и великолепный Лакон пожаловал.

Гай задрал голову и увидел, как сквозь пелену падающего пепла в каменоломню спускается божественный нобиль. Из его ног и рук бьёт синее пламя, настолько мощное и стабильное, что кажется материальным. Он мягко опустился на землю, поправил тогу, почерневшую от пепла, и обвёл картину сосредоточенным взглядом. Гай поспешил к двоюродному дяде, попутно переступив через брата, но не успел сказать и слова.

– Мне всё ясно. Тебе требуется срочная помощь?

Гай, уже чувствующий всю тяжесть полученной раны, и хотел бы закричать, что было бы очень неплохо, но воспитание есть воспитание: пока ты часть генуса, изволь хранить виртус.

– Срочная? Да нет, всё довольно… терпимо.

Лакон принял ответ как должное, и обратился к Аврелию:

– Насколько глубоко ты в этом увяз?

– Всем хвостом, о великолепный.

– То есть, по самое горло, подлый серпент?

– Точно так, кхух-х-кху!

– Средний сын?

– Проснётся очень скоро, я ни за что не причинил бы ему вред.

– В таком случае я не убью тебя на месте. Немедленно займись Харисимом, стабилизируй его, чтобы дожил до возвращения в Рим.

– Слушаюсь, о великолепный.

В скором времени до каменоломни добрались конные экзальты, с которыми оказался и отец; остальные двигались намного медленнее и были оставлены позади на попечении секуритариев.

– Мы спешили как могли, мой легат! – громыхнул декан с золотым быком на броне, салютуя.

– Приведите Иоанниса в сознание, если он жив, и будьте готовы подавить сопротивление.

– Слушаюсь! – Шлем декана повернулся из стороны в сторону. – Мой легат, разреши задать вопрос?

– Задавай.

– Кто сделал такое с ним?

– Мой двоюродный племянник, судя по всему.

Гай почувствовал на себе взгляд декана сквозь линзы.

На то, чтобы привести Саламандра в сознание потребовалось время, а тут и старший брат кое-как оклемался. Слушая рассказ Гая о происшедшем сегодня, отец поставил Тита рядом и стал придерживать, поскольку того шатает. Брат ещё не вполне в себе, трёт сонные глаза, а лицо расслаблено и не выражает обычной враждебности ко всему миру. Агрикола слушает молча и, пожалуй, это пугает больше всего – он суров и свой грев расходует очень эффективно, а не тратит попусту. На раны младшего сына даже не взглянул, уделяя больше внимания действиям Лакона и его Возвышенных.

Переваливаясь на свой прежний манер, к отцу подобрался Аврелий из Скопелоса. Сменив повреждённое одеяние на целое, он продолжил источать палённое зловонье.

– Надеюсь, ты не держишь на меня зла, кхмем… Агрикола?

– Если бы тебя беспокоили такие мелочи, ты принимал бы иные решения.

– Вероятно, так и есть.

– Что Нигрумос смог тебе пообещать?

Широченные плечи авгура… которые, скорее всего, являются его локтями, приподнялись и опустились:

– Услугу, скажем так. Очень приятно жить, зная, что один из могущественнейших людей мира тебе должен… Теперь уже не важно, пхум-м… О, сейчас будет представление.

В это время два экзальта помогли-таки Саламандру подняться; его тоже заметно ведёт из стороны в сторону, кожа на груди сожжена, рана обуглилась, возможно, сломаны рёбра, но сверхлюди созданы выдерживать и не такое. Великан приходит в себя прямо на глазах, вот, встал по стойке «смирно», заложив руки за спину и глядя перед собой немигающим взглядом, как на легионном смотре.

– Иоаннис, мне стало известно о заговоре. Что сподвигло тебя стать частью чего-то настолько недостойного?

– Мой легат! Я исполнял прямые приказания родоправителя! – Громовой голос прокатился по каменоломне.