Подари мне белые сны

После смерти Марты квартира осталась записана на Сашу, но Груня продолжала там жить и оплачивать коммунальные услуги с молчаливого согласия Гурова-старшего, по паспорту все еще являющегося мужем Марты Феоктистовны. Груня шестым чувством знала, что Саша появится рано или поздно. Гуров-старший сказал ей как-то, что сам никогда в эту квартиру не въедет и что она всегда будет предназначаться для Саши.

Когда Алекс впервые появился на пороге после стольких лет отсутствия, Груня встретила его так, словно он просто выходил по делам на пару часов. Не стала расспрашивать, где он был и что делал, не стала плакать от радости. Спросила лишь, будет ли он кушать и когда накрывать на стол. Алекс нашел свою кровать заправленной свежим бельем, а комнату чистой и прибранной. Он был благодарен ей за такую встречу. Он терпеть не мог сентиментальных моментов и очень боялся, что Груня устроит слезливую сцену, а он не будет знать, как себя вести. Вопрос о том, останется Груня или нет, даже и не вставал. Она была для Алекса родным человеком, и он был рад, что кто-то еще хочет о нем заботиться. Не сковывать гиперопекой, а просто любить.

Отношения их напоминали отношения молодого барина и любимой старой няни в современном интерьере. Когда у Алекса было настроение, он рассказывал ей о своих похождениях, о том, что узнал, как падал и вставал на ноги. Груня слушала, охала и хваталась за сердце.

— Если бы Марта Феоктистовна слышала это! — приговаривала она. — Ее мальчик, такой нежный и чувствительный, жил в подвалах и питался с уличным отродьем!

— Груня, да ты так ничего и не поняла! Это же были мои друзья, слышишь? Друзья, которых у меня никогда не было в детстве благодаря мамочке. Она лишила меня всего — нормального детства, нормального общения. Никогда не прощу ей.

— Но Сашенька, она же тебе образование дала, она о твоем благополучии пеклась.

— Да, это верно. Мозги она мне вставила на нужное место. Только меня никто не спросил, хочу я такой жизни или нет. Если бы я не сбежал тогда, что было бы, а? Грунь, ну вот скажи, что было бы дальше? Так и держали бы меня взаперти и водили везде за ручку? Да я до двенадцати лет спички не мог в руки взять. Она сразу поднимала крик: «Отберите у него спички! Он может зажечь их и обжечься!» Я нож не умел держать, я на улицу один не выходил, мне чуть ли не градусником температуру еды измеряли. Я же мог сойти с ума, Груня, понимаешь? И я думаю, что мама была не совсем в уме, когда проделывала все это.

— Не знаю, Саша, не знаю. В последние годы Марта Феоктистовна такая стала… Вся в себя ушла, голова седая, сильно сдала, горемычная.

— Не дави на жалость, Груня. Она знала, почему я сбежал и почему ни за что не вернусь под ее крыло. И я ничуть не жалею, что сделал это. Я бы никогда не вернулся в этот дом, пока она была здесь. Ты — другое дело. Давай-ка пить чай, мой нос чует запах печеного с кухни. Признавайся, чего напекла сегодня?

В таких разговорах они по крупицам восстанавливали годы, проведенные врозь. Алекс узнавал о матери, Груня — о том, как Сашенька превращался в Алекса. Когда она бормотала себе под нос, она называла его «мой мальчик». Вот и сегодня, увидев его в плохом настроении, она зашаркала на кухню варить горячий шоколад, который он обожал. «Мой мальчик не в духе, моему мальчику нужен шоколад», — шелестела она. Груня пришла в этот дом деревенской девицей, умеющей варить картошку и жарить грибы с луком. За долгие годы совместной жизни Марта научила ее многому. Сама вышедшая из низов, она за годы благополучия приобрела весьма требовательный вкус во всем. Строгая в отношении еды, она требовала и от Груни основательности. Алекс всегда говорил, что лучше Груни никто горячий шоколад не готовит. Она и какао добавит, и кусочки настоящего шоколада растопит, и молотыми орешками присыплет.

Когда она внесла дымящуюся чашку к нему в комнату, он лежал одетый на покрывале, ноги — на спинке кровати, руки — под головой, глаза уставлены в потолок.

— Шоколад, Сашенька. Выпей.

— Груня, меня шоколад сейчас не спасет.

— Спасет, спасет. Всегда спасал, и сейчас спасет.

Алекс нехотя придвинул к себе горячую кружку.

— Али влюбился мой мальчик? — пробормотала Груня и вышла из комнаты.

— Ну, Грунька, все тебе интересно! — крикнул ей вслед Алекс.

— И неинтересно мне вовсе, у самого на лице нарисовано, — донеслось из-за прикрытой двери.

— Груня! Не выдумывай!

— Больно надо. Я-то, в отличие от некоторых, на выдумки не сильна.

— А кто силен?

— А зеркало вон на столе стоит, погляди.

Груня торопливо зашлепала от двери, зная, что за такими словами последует достойный ответ.

Алекс рассмеялся и плюхнулся лицом в подушку. А что? Может, и вправду влюбиться? Чтобы жить было веселее. И чтобы на клиенток не кидаться бешеной собакой только за то, что они на свидание идут. Как она сказала, у Зимницкого? Клуб известный, дорогой, фейс-контроль, пропуска, приглашения, показы лучших модельеров. Он как-то был там с Ковальчуком на деловом ужине с клиентом. Они, правда, потом еще долго обсуждали странности интерьера клуба. Ковальчук все хотел связаться с хозяином и предложить свои услуги по улучшению дизайна. Эх, и почему они все оттягивали это? Вот работали бы сейчас с клубом, и Алексу не пришлось бы думать, как туда попасть. Глупость, конечно, но вдруг до смерти захотелось посмотреть, с кем она там будет. Только взглянуть одним глазком — и все. Интересно же знать, что за хахаль будет ее сегодня обнимать за округлые плечи и гладить по мерцающим волосам. Черт! Вот запало ведь в душу. До чего надо опуститься, чтобы подглядывать за женщиной. Тем более за женщиной, не принадлежащей ему и ничем ему не обязанной. Ну пошла и пошла на ужин. Ему должно быть наплевать на это. Да, наплевать. Только вот что-то во рту пересохло и плеваться нечем.

Алекс вскочил с кровати и стал листать телефонную книжку. Может, кто-нибудь сможет помочь ему попасть на сегодняшний показ? Звонки друзьям ничего не дали: те, кто могли бы помочь, были недоступны. Плохо отдавая себе отчет в том, что и зачем он делает, Алекс выскочил из дому и поймал такси. А вдруг она его заметит? Что он скажет? Она будет смеяться над ним, это точно. Скажет, что такого дурака еще надо поискать. Приперся за ней, как последний идиот.

Двери клуба мерцали неоновой вывеской и охранялись квадратным секьюрити у входа. Окинув ничего не выражающим взглядом Алекса, он бесстрастно спросил:

— Пригласительный?

— Забыл дома.

— Тогда пропустить не могу.

— Я куплю билет прямо здесь.

— Сегодня только по пригласительным. Билеты не продаются.

— У меня там знакомая, я только на минутку зайду и обратно.

— Не положено.

— Да я только пару слов скажу! Мне срочно.

— Братан, я все понимаю, но не положено. Подожди здесь, пока не выйдет.

Квадрат предупреждающе положил руку на резиновую дубинку на поясе и вопросительно взглянул на непонятливого посетителя. Алекс ретировался. Спорить, похоже, было бесполезно. Он отошел в сторону и следующие два часа провел, переминаясь с ноги на ногу и кляня свой идиотизм. Раза четыре он порывался уйти, но потом передумывал. Наконец народ начал потихоньку вытекать веселой струйкой из клуба. Алекс встал около дерева и принялся выискивать в толпе Киру. Она шла под руку с невысоким мужчиной в кожаном плаще. Он что-то рассказывал, и она весело смеялась. Она была очень красивой — ярко-красная помада на губах, красиво уложенные волосы. Они шли прямо на него. Алекс сжал кулаки в карманах, но не двинулся с места, наоборот, отошел в сторону. А что он мог ей сказать? Они прошли мимо него на расстоянии пяти шагов, но Кира даже не обернулась в его сторону. Ее спутник положил руку ей на талию, и Алекс отвернулся. Когда он вновь посмотрел в их сторону, они уже садились в такси. Он пнул ногой дерево и зашагал в противоположную сторону. Проходя мимо входа в клуб, он поймал на себе презрительный взгляд охранника. Вечер удался.

Глава 9

Лева проводил Киру до дома, замешкавшись у дверей.

— Как там говорят — так выпить хочется, что спать негде?

— Да что ты говоришь?

— Неужели даже не пригласишь?

— Ладно, заходи уж, коли пришел!

Выпитая в клубе текила отключила все стоп-сигналы в Кириной голове, и теперь работали только рецепторы удовольствия. А уж Лева знал, как действовать на эти рецепторы.

В три часа ночи она проснулась и посмотрела на лежащего рядом мужчину. Он лежал на животе, уткнувшись носом в подушку, похрапывал. Она посмотрела на его голую ногу, закинутую поверх одеяла, и улыбнулась. Какие они смешные, эти мужчины, во сне. Вот лежит рядом Лева, беспомощный и самовлюбленный. Уверенный в том, что оказал Кире неоценимую услугу, вытащив ее в клуб и занявшись с ней любовью. Отчасти он прав. Но только ведь после этого он вновь стал ей не нужен. Он думает, что использовал ее, она думает, что использовала его. И зачем ей такие отношения? Она бы с радостью прогнала его сейчас из своей квартиры. Хотя бы из спальни. Как все-таки неприятно спать, когда рядом кто-то храпит. Перетащить его совершенно нереально, значит, придется перетаскивать саму себя.

Она тихонько встала и перешла в другую комнату. Улеглась там, взбив подушки и накрывшись одеялом по самые уши. Что-то любопытное запало ей сегодня в голову, и она хотела подумать об этом позже. Ах вот… Что, интересно, делал около клуба Македонский? Неужели совпадение, что он тоже оказался там именно в этот вечер? Похоже, что ждал кого-то. Он явно не хотел быть замеченным ею, отвернулся, когда она прошла мимо. Она не стала его смущать, не поздоровалась. Странно все же. Когда он сидел у нее вечером, он никуда не торопился. Даже разозлился, что она уходит раньше запланированного. Приятно было бы думать, что он пришел туда ради нее. Только это даже звучит смешно. Алекс не из тех романтиков, которые потащатся в такую погоду в клуб только лишь ради мимолетного взгляда. Хотя что она о нем знает? Кроме как о работе они ни о чем не разговаривали. Встречались уже столько раз, а Кира все старалась быть с ним построже, не переходила на дружеские нотки. Строила из себя зрелую даму. «Так ведь я и есть зрелая дама рядом с ним, — подумала она и улыбнулась в подушку. — Приятно, конечно, ловить иногда на себе его задумчивый взгляд, но ведь это все из области фантастики и сумасбродства». Правильно она все же делает, что держит дистанцию. Македонский еще, чего доброго, возомнит, что она приглашает его к интрижке. Только вот роль совратительницы юнцов ее вовсе не привлекала.

На следующий день, выставив Леву сразу после утреннего кофе, Кира вдруг решила, что ей необходимо срочно обновить гардероб. По натуре она вообще-то не была тряпичницей. Она всегда выглядела элегантно и одевалась со вкусом, но со стороны было видно, что стиль ее чересчур строг. Узкие прямые юбки, блузы офисного типа, брюки классического кроя составляли львиную долю ее гардероба. Ей бы не помешали некоторые более молодежные детали в одежде и озорные расцветки. Именно об этом она и подумала, перебирая вешалки с нарядами в своем шкафу. Ни одного яркого пятна! На показе в клубе она все разглядывала девушек вокруг и сделала для себя вывод, что она еще достаточно молода и тоже может позволить себе разнообразие стиля в одежде. Хватит быть строгой дамой в офисном костюме! К тому же в последнее время обнаружился еще один довольно приятный факт — недавно купленная одежда стала сидеть на ней неожиданно свободно. Сколько времени она потратила на нудный подсчет калорий и изматывание себя диетами, а тут без особых усилий, как только она отвлеклась от своего веса и решила, что легко проживет и со своими килограммами, эти килограммы вдруг стали исчезать! Конечно, она не вернулась к своему прежнему весу, но этого и не требовалось. Она даже удержала себя от того, чтобы побежать и встать на весы. Какая разница, что они покажут? Главное, что она почувствовала себя легко и счастливо. Радостное открытие вдохновило Киру на еще более грандиозные покупательские подвиги.