Подари мне эту ночь

— Ты еще на прошлой неделе мне говорила, что на Джесси ездить без шпор не получается.

— Мы и так хорошо ладим с Джесси, – пробормотала она, подходя к кобыле и поглаживая ей нос.

Лошадь раздраженно мотнула головой.

— Будь паинькой, Джесси. Ты же собираешься быть хорошей девочкой сегодня, не так ли?

— Вы двое можете полапотать после, а сейчас пора ехать.

Адди медленно обошла кобылу с левой стороны. Ведь это же с левой стороны на нее следовало забираться, не так ли? Она судорожно пыталась припомнить, все, чему ее когда-то обучали на уроках верховой езды. Никогда не позволяй лошади почувствовать, что ты ее боишься. Надо раз и навсегда дать Джесси понять, кто здесь главный. Лошадь зашевелила ушами, настороженно следя за приближением девушки.

— Тут же дамское седло? – Выдавила из себя Адди, и ее желудок сжался от дурного предчувствия. Она понятия не имела, как ездят в дамском седле.

— Такое, как и всегда. Ты сама настояла на дамском, как только вернулась из академии.

— Нет, сегодня я так не могу. Поставьте сюда что-нибудь другое.

Лицо Бена стало жестче.

— У меня нет времени на твои игры. И настроения, чтобы потворствовать твоим прихотям. Так что оставь свою любовь покомандовать для кого-нибудь другого. Позже можешь нажаловаться папочке, а сейчас залезай на лошадь!

— Я Вас презираю. – Пылко бросила ему в лицо Адди.

— Эта закрытая школа не многому тебя научила, как я посмотрю.

— Я Вам не должна ни грамма вежливости! Вы о ней и понятия не имеете. И насколько я могу сказать, Вы гораздо более наглы и грубы, чем следовало бы в Вашем положении, мистер Хантер.

— Мистер Хантер. – Повторил он, и насмешливая улыбка исказила его лицо. – Так мы теперь перешли на формальные обращения?

Адди бросила презрительный взгляд в его сторону.

— А было когда-нибудь по-другому?

— Думается мне, что было. Тот день, в амбаре… Мисс Аделина. Никогда еще не видел, чтобы кто-то так быстро раздражался. И все из-за того, что я не соблазнялся на то, как ты предлагала себя мужчине.

— Я никогда такого не делала! – взорвалась Адди. Неужели он на самом деле сказал, что она пыталась соблазнить его? – Да я никогда бы даже не додумалась до такого!

— Отрицай, если хочешь. – Бен безразлично пожал плечами. – Это все равно не меняет того, что произошло.

— Это была не я!

Его удивленно-насмешливый взгляд задержался на ее возмущенном лице.

— Хм.… Те же карие большие глаза, те же медового цвета волосы, та же соблазнительная маленькая фигурка. Да я бы под присягой поклялся, что это была ты.

На лице Адди застыл холод и неприязнь. Какой же он все-таки лжец!

— И Вы утверждаете, что отказали мне?

— Все еще трудно с этим смириться? А?

— Такой, как Вы, тут же побежал бы за дочкой работодателя, стоит только поманить.

— Я тебе уже тогда сказал, что не заинтересован в такой испорченной маленькой девочке, как ты.

— А у меня нет никакого интереса до такого жадного и наглого фермера с мозолистыми руками, как Вы.

Его глаза опасно блеснули.

— Не тебе заикаться о жадности, мисс Аделина.

— Почему это?

— Ты еще спрашиваешь? – Брови Бена приподнялись. Без сомнения его тон должен был напомнить Аделин какой-то момент из прошлого. Но какой?

— Мне нечего Вам сказать, – немного нахально выпалила Адди. – Вы бы сделал все что угодно за один только кусочек от этого ранчо.

Какое-то время они напряженно смотрели друг на друга.

— Залазь на эту чертову лошадь, – произнес Бен неестественно мягко.

Гнев придал Адди сил, она быстро запрыгнула в седло и пнула лошадь ботинком, еще до того, как успела подумать о том, что делает. Казалось, земля теперь была очень далеко. Кобыла начала нервно пританцовывать, в том время, как Адди пыталась успокоить ее. Тысячи молитв о прощении разом вспыхнули в сознании девушки. Эта лошадь была ничем иным, как громада мышц и норова, готовых пуститься в любом направлении, стоит наезднику на секунду потерять контроль. К сожалению это знали и Джесси и Адди. Чтобы удержаться в дамском седле приходилось постоянно балансировать, ежесекундно рискуя свалиться на землю. Было бы чудом удержаться в седле еще хотя бы какое-то время.

— Джесси хорошая, хорошая девочка, ну, давай! Легче… легче… — приговаривала Адди сквозь сжатые губы, подергивая повод то в одну, то в другую сторону, в надежде успокоить животное.

— Бога ради! В чем бы ни была твоя проблема, не вымещай ее на лошади. Никогда не видел, чтобы раньше ты с ней так жестко обращалась.

Игнорируя неприятные слова и продолжая еще сильнее натягивать вожжи, Адди каким-то образом удалось развернуть кобылу, и та, наконец, неспешно поскакала вперед. После непродолжительного, но быстрого галопа, когда Адди уже казалось, что она покинула место идиотской словесной битвы, оказалось, что Бен скачет рядом с ней.

— Да что с тобой такое! – крикнул он. – Притормози. Не на скачках ведь, в конце концов. При таком темпе она выдохнется еще на полпути.

Адди со всей силы натянула поводья и почувствовала огромное облегчение, когда лошадь подчинилась. Они снова перешли на легкую рысь, и теперь Адди пыталась отдышаться. Если удастся пережить сегодняшнее утро, то она никогда больше не сядет на лошадь, пообещала она себе.

— Куда ты так торопишься? – Сардонически поинтересовался Бен. – Не можешь дождаться встречи с Джефом?

— Почему Вы спрашиваете? Почему Вы вообще думаете о Джефе Джонсоне?

— Тебе это не интересно.

— Отчего же. Очень даже интересно. – Несмотря на то, что ей не хотелось поддерживать разговор с Беном, Адди все же понимала, что любая дополнительная информация может оказаться на вес золота. – Так почему?

— Да он просто большеротый осел с дурным характером.

— Это потому что он не всегда с Вами соглашается?

— Да потому что у него есть чертова привычка показывать свое высокомерие всякий раз, как представится случай. Он никогда в жизни не знал, что такое зарабатывать своим собственным трудом. А потому вы просто созданы друг для друга.

Его слова больно ужалили.

— Ты ничего не знаешь ни обо мне, ни о том, что я делала. – Адди вспомнились долгие часы в госпитале, где она работала медсестрой. Каждый час в том месте растягивался на день, пока она носила по коридорам тяжелые ведра и меняла постели. Как же она устала притворяться, что стоны пациентов никак на нее не действовали. Что она не замечает их болезни или их боль. Но даже если была расстроенной или смертельно уставшей, никогда не позволяла им увидеть этого. А потом было время, когда она брала на дом шитье, чтобы хоть как-то покрыть счета, постоянно растущие из-за болезни Лиа. Адди помнила, как сутулилась над швейной машинкой, пока спину не начинало ломить от боли, а глаза слезиться от постоянного напряжения. И никогда ей не хватало времени, чтобы пожалеть себя. Теперь же слышать подобные обвинения было невыносимо.