Подчинись мне

С каждым новым движением твердой плоти внутри, меня все сильнее скручивает. Стеночки сжимаются вокруг вздувшегося от похоти ствола. Где-то в глубине натягивается струна и тут же рвется. Ноги подкашиваются.

Растворяюсь в блаженстве, пока перед глазами теперь мелькают цветные пятна. Точно салют. А

потом все меркнет. Меня швыряет в противоположную сторону. Где только холод и боль оттого, что я только что натворила.

Глава 36

Варвара

То, что я сейчас испытываю, нельзя сравнить ни с чем. Боль в моем сердце удушающая. И такая острая, что вот-вот разорвет грудину.

Еще минуту назад я не могла даже подумать, что после того, когда было так хорошо, может вдруг стать так плохо.

Осознание бьет больнее кнута. Оно раздирает до мяса плоть, и хочется царапать пластик кабины ногтями. И выть. Пока силы окончательно не покинут.

Я не справилась. Должна была, но поддалась искушению. Не могу объяснить, как это, произошло.

Даже самой себе не могу. Только что мы дрались, и вот уже огромный член таранил меня безо всякой нежности. И мне нравилось это. Чувствовать его внутри. Ощущать каждую выпуклую пульсирующую венку. Как он раздвигает чувствительные стеночки жестким тараном.

И от оргазма мне хотелось захлебнуться. Впервые в жизни он был настолько беспощаден, что ноги подкашивались. И я не могла думать больше ни о чем.

Теперь тоже хочется захлебнуться, но от омерзения. От грязи, которой пропиталась насквозь.

Которой вымазалась навечно. Без возможности оттереть это пятно.

Абрамова уже нет внутри меня. Спину и ягодицы жжет его семя. Между ног саднит. Но стеночки все еще вибрируют отголосками мощного наслаждения.

Я медленно разворачиваюсь под шум воды, потому что хочу посмотреть ему в глаза.

Разглядеть, что за человек решил сотворить со мной такое. Убедить себя в том, что в Тимуре нет ничего хорошего. Он прожженный циник, повернутый на сексе, в котором не стоит даже пытаться найти хоть одну единственную положительную черту.

Мужчина смотрит на меня в упор, но в его взгляде нет ничего. Ни сожаления, ни довольства.

Пустота. Темная и мрачная, как чернота, поселившаяся сейчас в моем сердце.

Глаза жжет от желания заплакать. Тимур подается вперед, но я тут же реагирую, выставляя перед собой руку.

— Не подходи...
– произношу сначала тихо, почти не слышно за ударами льющейся воды. Но потом что-то внутри щелкает, и я уже кричу во всю мощь: — Не подходи! Не смей касаться меня своими грязными руками!

А потом меня накрывает рыданиями. До тошноты. До безумного скручивания в груди. И я просто оседаю по стеночке прямо Абрамову в ноги. Скручиваюсь там калачиком и вою.

Плевать, как это выглядит. Пофиг. Я лишь хочу выплеснуть все. Получить свое облегчение. Хоть немного. Чтобы вернуть возможность дышать.

А Тимур... он просто уходит. Переступает через бортик кабинки и покидает ванную комнату.

А я так и остаюсь сидеть. В мокром белье и футболке. На самом дне душевой кабины. И рыдать под шум воды. Обнимаю колени руками и раскачиваюсь.

Я не знаю, сколько времени проходит, пока я не беру себя в руки.

Через зеркало на меня смотрит кто-то другой. Я еще не видела в своей жизни более разбитого человека. От слез пухнет голова, и лицо покрыто красными пятнами. Глаз почти не видно.

И мне не хочется возвращаться в спальню, потому что там ОН. Человек, забравший у меня буквально все. И зачем? Ради траха. Ради удовольствия собственного члена.

— Ненавижу тебя!
– кричу своему отражению, обращаясь к Абрамову. А, может, и к себе самой. За что теперь уважать себя?

Скинув мокрые вещи, обматываю тело теплым полотенцем. Только сейчас понимаю, что продрогла до дрожи.

Набрав в легкие побольше воздуха, отворяю дверь спальни. Но там пусто. Темно и никого.

Кровать заправлена и даже не замята. Тимура тут нет. И не было. Видно, он ушел сразу, как только покинул ванную комнату.

Легче ли мне? Нет. Ни разу.

Просто использовал. Банально спустил похоть. Шлюхи ведь для того и нужны. С ними не проводят время иначе, как трахают. С ними не делят постель и не болтают по душам.

Мои вещи так и лежат на кресле, где я их оставила. Натягиваю на голое тело джинсы и свитер.

Усаживаюсь на то место, где они только что располагались. Обнимаю себя руками для защиты.

Укладываю голову на подлокотник и закрываю глаза.

Мне плохо. Ужасно. И я не могу с этим справиться. Как и не могу уйти сейчас, в самый разгар ночи.

Да у меня и сил нет. Только и выходит лежать вот так, скрючившись в кресле и жалеть себя.

А еще плакать. Горячие слезы не заканчиваются. Они жгут и жгут щеки. Текут без остановки.

Но и это пройдет... все пройдет...

– Варвара!
– кто-то осторожно теребит меня за плечо и обращается ласковым голосом.

От неожиданности подскакиваю в кресле. Оглядываюсь по сторонам. Уже светло. Рядом стоит

Алла Егоровна. А все тело ноет. То ли от неудобной позы, то ли от пережитой экзекуции.

— Вас ждут к завтраку, - улыбается женщина.
– Девочки уже все накрыли.

— Спасибо, — пытаюсь прийти в себя и наполнить легкие таким необходимым воздухом.

— Тогда приводите себя в порядок и спускайтесь, - Алла Егоровна не задает лишних вопросов и разговаривает со мной вежливо. Правда, ненавязчиво напоминает, что выгляжу не очень.

Вот только я не собираюсь делать из себя конфетку. Пусть смотрит! Пусть видит то, что, сотворил со мной, бездушная, бесчувственная скотина!

Даже не глядя в зеркало, потому что видеть себя сейчас будет тошно, я спускаюсь на первый этаж, в столовую. Не хочу оказаться в компании Абрамова, но и сидеть взаперти вечно не намерена.

Мне хочется уйти. Очень. Больше всего на свете я сейчас хочу быть подальше от этого места. От

Тимура.

В спальне, похоже, за ночь он так и не появлялся. Не уверена даже, что остаток ночи он провел дома. Да и какая мне разница? Мне плевать!

За столом уже сидят оба Абрамовых. И мне невыносимо стыдно перед Никитой. Я даже взгляд отвожу, когда он обращает на меня внимание. Подросток ведь мог что-то слышать вчера. И когда я пытаюсь восстановить события прошлой ночи, в голове царит невнятная каша.