Подкидыш для депутата. Выбор сердца

— Хрен ему, — недовольно выпаливаю я, но Катя почему-то хмурится. — Так что насчет брака?

— Ладно, — цедит сквозь зубы. — Если только ради Маши…

Холодный тон и обреченные слова «ради Маши» разрывают меня на части. Хотя чего я ожидал? В любви признаний? Ощущение, что Катя вообще меня терпеть не может. Заслуженно, конечно, но неприятно.

Слышу скрип старой двери и сдавленный кашель главврача.

— Извините, Илья Романович, — оборачиваюсь мгновенно, но на всякий случай обхватываю Катю за запястье, чтобы не вздумала скрыться. — Я опять немного у вас похозяйничал. Все в порядке там? — киваю на закрытую дверь.

— Да, конечно. Только пару журналистов остались, вас ищут.

— Сделаем вид, что меня здесь нет, — закатываю глаза. — Расскажите мне лучше, с чем Ильина поступила?

— Ильина? — повторяет доктор исключительно для того, чтобы восстановить в сознании ее историю. — Присаживайтесь.

Главврач занимает свое кресло, пока мы устраиваемся напротив. Катя на удивление покорная и сговорчивая сейчас. У нее хватает ума и такта не ругаться со мной при посторонних, но, чувствую, потом мне не поздоровится. Дома. Довольно ухмыляюсь от одной этой мысли. Никуда Катя не денется. Пусть кричит и обижается, сколько душе ее угодно.

Илья Романович берет у меня «обменную карту», пролистывает быстро.

— Так-с, с малышом все в порядке, развивается согласно сроку, — рапортует доктор. — Тонус повышен, да. Но все поправимо. Тут скорее мамочку спасать надо.

Напрягаюсь и чуть подаюсь вперед.

— Сильный токсикоз, Екатерина совсем вес не набирает, хотя должна, — «переводит» Катин диагноз на нормальный русский. — Покапать надо, а потом будете еду подбирать, витамины. Иначе удачи не видать. Сами видите.

Указывает на бледную Катю, а та опускает глаза и нервно сминает пальчиками край своей кофточки. Словно провинилась. Ничего, откормим худышку.

— Илья Романович, я с вашего позволения Екатерину переведу в частную клинику, — аккуратно интересуюсь. — Я ни в коем случае не сомневаюсь в вашем профессионализме, но…

— Да понятно все, — перебивает он, отмахиваясь небрежно. — В таких условиях…

Многозначительно окидывает взглядом помещение и кривится.

— Условия, — в точности повторяю его жест, — дело поправимое. Это я вам обещаю. Лично прослежу.

— Спасибо, Дмитрий Николаевич, — по-доброму улыбается Илья Романович. — Тогда еще пару вопросов потерпите. Потом выписку сделаем. И заберете вашу…

— Жену, — чувствую, как вздрагивает Катя, и беру ее за руку. — Гражданскую… пока что.

— Так-так, — врач поправляет очки и почесывает переносицу, а потом переводит взгляд на Катю. — Это ваша первая беременность?

Кажется, в этот момент котенок перестает дышать. Застывает, превращаясь в ледяную глыбу. И, не глядя на меня, вдруг чуть слышно выдает:

— Нет.

Глава 4

Екатерина

— Это ваша первая беременность?

Казалось бы, безобидный вопрос. Его задают каждой поступившей. Но от него мои внутренности скручиваются в узел. Картинки недавнего прошлого всплывают перед глазами и плавят мозг. Мне до сих пор больно. И страшно, что все может повториться.

— Нет, — сипло говорю я, а сама мечтаю провалиться сквозь этот прогнивший пол. — У меня был выкидыш на раннем сроке.

Чувствую, как Дима сильно сжимает мою ладонь. Хочу высвободить руку, но он не позволяет. Что ему вообще нужно от меня? Зачем появился именно сейчас, когда я обрела надежду? Когда научилась жить без него. Похоронила. Почти заставила себя забыть…

— Как давно? — добивает меня доктор. Не специально, однако от этого не легче.

— Четыре месяца назад, — выдыхаю чуть слышно.

Дима, наконец, отпускает меня. Боковым зрением замечаю, как он откидывается на спинку стула и складывает руки на груди, устремив невидящий взгляд на папку в руках доктора. Не могу разгадать непредсказуемого Щукина. О чем он думает сейчас? Может, оставит меня в покое? Откажется, как от испорченного материала? Зачем ему побитая жизнью девушка? Чужая жена. Несостоявшаяся мать. Секонд-хэнд.

И мне не нужен Дима! Больше нет. Я не хочу доверять мужчинам. Они приносят разочарование и боль. Уходят, когда сложнее всего. Думают исключительно о своих чувствах и желаниях. Так поступил со мной Леша, бросив в больнице умирать от горя. Не лучше повел себя и Дима, оставив меня на растерзание бывшего мужа.

С меня хватит. Никаких привязанностей!

— Кхм, вы так быстро решились на вторую попытку… — подбирая слова, аккуратно произносит Илья Романович. — Следовало дать вашему организму время отдохнуть. Разве врачи не предупреждали вас о восстановлении после выкидыша?

— Я не… — закашливаюсь и краснею, вспоминая нашу с Димой близость и выброшенные в мусорку таблетки. — Врачи сказали мне, что я больше никогда не смогу иметь детей.

Слышу рядом с собой глухой кашель. Судя по скрипу старого дерева, Дима ерзает на стуле, но при этом молчит. Наверное, он с удовольствием встал бы и ушел прямо сейчас. Однако сдерживается при докторе, чтобы не портить свою репутацию — самое ценное, что есть у депутата. Что ж, отлично. Доиграем спектакль, а расстанемся, как только выйдем из больницы.

— Врачи не боги. Нам свойственно ошибаться, — тянет гинеколог. — Однако делать такие радикальные заявления, как минимум, непрофессионально, — хмыкает задумчиво.

Пары секунд мне хватает, чтобы обдумать его слова. И как я раньше не догадалась! Все было подстроено!

Обреченно прикрываю глаза. Какая же я наивная дура! Ведь меня убедили в бесплодии специально, чтобы сломать и обозлить. Настроить против Щукина. И толкнуть на месть.

Чертов Емельяненко! Ему ведь ничего не стоило подкупить врача. Деньгами или угрозами — он не гнушается никакими методами, лишь бы достичь желаемого. Очередной яркий представитель рода мужского…

— Бог с ними, — отмахивается Илья Романович. — Главное, что сейчас вы беременны. И, несмотря на обстоятельства, малыш в полном порядке, — делает паузу, чтобы послать мне искреннюю улыбку. — Так, не буду отнимать у вас время, давайте дальше. Ваш вес до беременности?..

Илья Романович продолжает засыпать меня вопросами, на которые отвечаю машинально. Все это время Дима находится рядом, но мыслями витает где-то далеко.

Наконец, доктор отпускает нас. Выписывает какие-то лекарства, витамины. Протягиваю руку за рецептом, но Дима опережает меня. Забирает листок, складывает пополам и кладет в карман пиджака. Я, в свою очередь, думаю лишь о том, чтобы не забыть забрать у него список. Потом. Когда мы покинем стены больницы — и Щукин опять бросит меня. Почему-то даже не сомневаюсь в подобном исходе.

Не выходя из образа заботливого «мужа», Дима протягивает мне руку, помогая встать. Бережно обхватывает за талию — и, попрощавшись с доктором, выводит меня из ординаторской.

В коридоре сталкиваемся с теми самыми журналистами, о которых упоминал Илья Романович. Они тараторят что-то о «картинках», «паре вопросов», "комментариях", но внезапно обращают внимание на меня и замолкают, как по команде. Я теряюсь и невольно жмусь к Диме, а он успокаивающе проводит ладонью по моей пояснице. Именно в этот момент чувствую острое желание спрятаться. Сбежать. От него. От своих возрождающихся чувств.