Подкидыш
Шрифт:
Глава 20
Прием, оказанный Неду в «Имении Морлэндов», был не таким бурным, как ожидал юноша. Отчасти это произошло потому, что его дядя, Ричард, уже успел подготовить родных к встрече с будущей невесткой. Люди Глостера пересекли Ла-Манш еще четвертого сентября, одними из первых, а отряд короля переправился в Англию только двадцать четвертого. Так что к тому времени, когда Нед и его жена ступили наконец на английскую землю, большинство йоркширцев уже было дома. Лорд Ричард сам ненадолго остановился в «Имении Морлэндов», чтобы помочь Ричарду Морлэнду объяснить ситуацию Элеоноре.
И
– Не для того мы снаряжали солдат и давали деньги, – заявила она милорду Глостерскому. – Все это вряд ли понравится простым людям. Думаю, что король и сам мог бы это сообразить!
– К счастью, народ не станет винить его, – ответил лорд Ричард, вытягивая ноги к камину. – В народе его любят и за все будут ругать министров. Почти не сомневаюсь, что этой зимой по провинциям прокатится волна бунтов.
– А вас будут еще больше уважать за то, что вы высказывались против перемирия, – проговорила Элеонора.
– Мне было вовсе не по душе спорить с Эдуардом, – признался ей Глостер. – Раньше я никогда не выступал против, его деяний, но...
– Я знаю. Но это совсем не значит, что вы проявили какую-то нелояльность. И король это прекрасно понимает, я уверена.
– Надеюсь, что так. Всегда найдутся желающие выступить против меня.
– Пока король любит вас, вы можете позволять себе не обращать внимания на всех остальных, – сказала Элеонора. – И, что бы ни случилось, люди севера всегда будут на вашей стороне.
– Если бы я только мог провести здесь всю свою жизнь, – вздохнул лорд Ричард. – Здесь всем понятно, что такое хорошо и что такое плохо. Здесь, если требуешь верности, верность и получаешь, здесь никто не нарушает своего слова. А юг – это сплошь обман и предательство, там сладкими речами прикрывают подлые мысли и с улыбкой всаживают тебе в спину нож. Юг – это как заброшенные торфяники, где под прекрасным ковром зеленой травы тебя подстерегает трясина, которая только и ждет, чтобы ты провалился в неё.
Глостер вздрогнул, и Элеонора с любопытством посмотрела на него.
– Чего вы боитесь? – спросила она.
– Трудно сказать. Я человек простой, а жизнь так сложна. Вещи оказываются не такими, какими видятся, а решения, которые вроде бы так просто было принять, вдруг становятся невыполнимыми. Иногда даже добро оборачивается злом. Порой я начинаю бояться, что впереди меня ждет темная, предательская судьба, а я сам иду ей навстречу, ибо слишком прост, чтобы распознать подстроенную мне ловушку. – Он поднял глаза на Элеонору – и взор его был тревожным и ищущим. – Вы мудрее меня, – проговорил герцог. – Хотел бы я, чтобы вы сумели мне помочь.
– Вы – хороший человек, – ответила Элеонора. – Никого другого так не любят и никого другого так никогда не любили. Что бы ни случилось, никто не усомнится, что вы действовали из лучших побуждений, и когда вы обратитесь за помощью, она к вам придет.
– Мне нравится разговаривать с вами, – промолвил он, немного успокаиваясь. – Анна похожа на вас. Она выглядит хрупкой, но на самом деле крепка, как яблоня. Уже завтра я увижу её и
нашего маленького сына. Я без них ужасно скучал. Дети растут так быстро, их жалко покидать и на день, что уж говорить о целых шести месяцах.– Завтра вы будете дома, – сказала Элеонора, и они оба улыбнулись. «Дом» – хорошее слово.
Так что, когда в «Имение Морлэндов» въехал Нед, за которым следовала Джокоза на белом пони, юношу ждали всего лишь мимолетная холодность и несколько колких замечаний Элеоноры насчет великого богатства в пятьдесят золотых крон. Дэйзи была вся в слезах, но не смогла сурово обойтись с тоже плачущей и все еще напуганной невесткой, которая чем-то напомнила женщине её саму, хотя ей и не пришлось уезжать так далеко от дома. Элеонора прочла Неду длинную и строгую нотацию, после чего этот разговор больше уже никогда не возобновлялся, ибо было совершенно очевидно, что бесполезно жаловаться на обстоятельства, которые невозможно изменить.
Так что вскоре вопрос был исчерпан. Джокоза, попривыкнув к своему новому положению, быстро повеселела, поскольку была по натуре существом жизнерадостным и безмятежным. Она очень любила своего Неда и просто светилась от счастья, когда он был рядом с ней. С большим трудом она все-таки начала осваивать непривычный для неё язык, на котором говорила. её новая семья, в чем ей, как мог, помогал мистер Дженни. Над ней иногда подсмеивались младшие дети, её глубоко поражала красота женской половины семьи, потрясало и приводило в благоговейный трепет великолепие того, что её теперь окружало, и ужасно беспокоил холодный и сырой местный климат. Но в начале октября она смогла подтвердить то, что подозревала, заявив вслух о своей беременности, и после этого полностью и окончательно вошла в семью Морлэндов.
– Мальчик, мадам, – объявила Энис с такой гордостью, словно именно от неё зависел пол ребенка.
Элеонора, сидевшая в беседке в итальянском садике, остро глянула на неё.
– Здоровый?
– Конечно, мадам! – Энис казалась почти возмущенной. – Оба здоровы. Роды были легкими, и ребенок, хотя и не очень крупный, превосходен. Мать отдыхает, но не похоже, что она очень мучилась.
– Конец апреля, – задумчиво проговорила Элеонора. – На целый месяц раньше, как ни считай. Хотела бы я знать...
Энис отлично понимала, что она имеет в виду.
– Не надо об этом думать, мадам, – проговорила нянька. Она хотела сказать, что не стоит гадать, не была ли Джокоза уже беременна, когда так удачно подвернулся этот пьяный английский солдат.
– Согласна с тобой, только этого мало, – ответила Элеонора. – Тем более что Неду она очень нравится. Но я все равно не могу отделаться от этой мысли... Ну да ладно, хватит об этом. Они все еще настаивают на том, чтобы дать ему это чужеземное имя?
– Пол – это христианское имя, имя святого Павла, – напомнила ей Энис.
– И все-таки оно не английское, – покачала головой Элеонора. Когда женщине исполняется шестьдесят один год, она имеет право немножко поворчать. – Пол Морлэнд... Не очень-то мне нравится, как это звучит. Но, насколько я понимаю, Эдуард и Дэйзи настаивают на этом имени, а моим мнением по этому поводу никто не интересуется.
Энис слегка улыбнулась при мысли о том, что кто-нибудь когда-нибудь вообще осмелился перечить Элеоноре, но вслух сказала: