Подкрутка

– Все решает один турнир?

Она слегка приподняла бокал, словно объявляя тост.

– Именно так.

Вот вам и стресс.

– Значит, когда Джек не прошел квалификацию, он оставался дома целый год?

Она кивнула.

– Какие отношения были у Джека с Чэдом?

– Чэд боготворил отца.

– А теперь?

Она отвела глаза, и на ее лице появилась боль.

– Теперь он достаточно повзрослел, чтобы задуматься о причинах его постоянных неудач. Не знаю, что у него сейчас в голове. Но Джек – хороший человек. Он старается изо всех сил. Вы должны понять, что с ним произошло. Проиграть так чемпионат… Может, мои слова прозвучат мелодраматично, но в нем это что-то убило. С тех пор он так и не оправился, даже после рождения сына.

– Ему не следовало расстраиваться, – произнес Майрон, чувствуя, что в его словах звучит отголосок речей Уина. – Это всего лишь турнир.

– Вы играли во многих матчах, – заметила Линда. – Вам когда-нибудь приходилось так же глупо и позорно упускать победу, как сделал Джек?

– Нет.

– Мне тоже.

Двое седовласых мужчин с зелеными галстуками – в тон траве – прошествовали мимо них к буфету. Наклонившись над едой, они нахмурились, будто увидел и там муравьев. На их тарелках было уже достаточно пищи, чтобы при падении устроить небольшой обвал.

– Есть кое-что еще, – добавила Линда.

Майрон ждал. Она поправила очки на носу и положила ладони на стол.

– Джек и я не близки. У нас не было близости уже много лет.

Когда продолжения не последовало, Майрон сказал:

– Но вы все еще женаты.

– Да.

Он хотел спросить почему, но вопрос был очевиден, чтобы задавать его вслух.

– Для Джека я – постоянное напоминание о его неудачах, – продолжила Линда. – Человеку нелегко с этим жить. Мы собирались стать партнерами по жизни, но у меня есть все, чего так не хватает Джеку. – Она склонила голову набок. – Забавно.

– Что?

– В спорте я всегда стремлюсь к незаурядности. А в личной жизни – наоборот. Странно, правда?

Майрон ощущал, как от Линды во все стороны расходится внутренняя боль, точно жар во время лихорадки. Она подняла голову и улыбнулась. Улыбка вышла такой горькой и несчастной, что у него сжалось сердце. Ему вдруг захотелось обнять ее и прижать к себе, зарывшись в ее волосы. Он попытался вспомнить, когда в последний раз испытывал такой порыв к женщине, если не считать Джессики, но не сумел.

– Расскажите мне о себе, – попросила Линда.

Внезапная смена темы застала Майрона врасплох. Он пожал плечами:

– Это скучно.

– Сомневаюсь, – почти игриво возразила Линда. – Давайте, не стесняйтесь. Меня это развлечет. Я знаю, вы едва не попали в профессиональный баскетбол. Вам помешало поврежденное колено. Потом вы поступили в юридическую школу в Гарварде. А несколько месяцев назад пытались вернуться в спорт. Не хотите дополнить мои сведения?

– Да вы почти уже все сказали.

– Нет, Майрон. Тетя Сэсси вряд ли стала бы рекомендовать вас лишь потому, что вы хорошо играли в баскетбол.

– Некоторое время я работал на правительство.

– С Уином?

– Да.

– Чем занимались?

Майрон пожал плечами.

– Секретная информация?

– Что-то вроде этого.

– Вы встречаетесь с Джессикой Калвер?

– Да.

– Мне нравятся ее книги.

Он кивнул.

– Вы ее любите?

– Очень.

– Так чего вы желаете?

– Что?

– Я имею в виду – в жизни. О чем мечтаете?

Майрон улыбнулся:

– Вы шутите?

– Нет, просто перехожу к сути дела, – возразила Линда. – Объясните мне. Чего вы хотите, Майрон?

Она взглянула на него с интересом. Майрон покраснел.

– Хочу жениться на Джессике. Переехать за город. Жить с семьей.

Линда откинулась назад, словно его ответ удовлетворил ее.

– В самом деле?

– Да.

– Так же как ваши родители?

– Да.

Она улыбнулась:

– Мне кажется, это мило.

– Это просто.

– Не все способны к простой жизни, – заметила она, – даже если мечтают о ней.

– Глубокая мысль, Линда. Я не совсем понял, что вы сказали, но все равно – глубокая.

– Я тоже не совсем поняла. – Она рассмеялась. У нее был густой, гортанный смех, он показался Майрону приятным. – Расскажите, где вы познакомились с Уином.

– В колледже. На первом курсе.

– В последний раз я его видела, когда ему было восемь лет. – Линда Колдрен глотнула минералки. – А мне – пятнадцать. Вы не поверите, но тогда мы уже год встречались с Джеком. Кстати, Уин обожал Джека. Вы знали?

– Нет.

– Он повсюду ходил за Джеком. А Джек в то время вел себя грубо. Смотрел на других мальчишек свысока. Третировал их как мог. Порой доходил до жестокости.

– Однако вы в него влюбились?

– Мне было пятнадцать, – ответила она, будто это могло что-либо объяснить.

– А каким Уин был в детстве? – поинтересовался Майрон.

Линда снова улыбнулась, и из уголков ее глаз и рта разбежались резкие морщинки.

– Хотите разгадать его?

– Просто любопытствую, – пробормотал Болитар, но его задела правда в ее словах. Он уже пожалел, что задал вопрос.

– Уин никогда не был счастливым ребенком. Он всегда словно… – она замялась, подбирая нужное слово, – отсутствовал. Нет, он не вел себя глупо, вызывающе или агрессивно. Но с ним было что-то не так. Всегда. Даже в детстве он выглядел странно отчужденным.

Майрон кивнул. Он понимал, что она имеет в виду.

– Тетя Сэсси на него похожа.

– Мать Уина?

Линда кивнула:

– Иногда она превращается в чистый лед. Даже по отношению к Уину. Ведет себя так, точно сына не существует.

– Но она о нем говорила, – заметил Майрон. – По крайней мере с вашим отцом.

Линда покачала головой:

– Когда тетя Сэсси предложила отцу связаться с Уином, она в первый раз упомянула его имя за последние несколько лет.

Болитар промолчал. В воздухе повис еще один вопрос: а что произошло между Уином и матерью? Но Майрон не стал задавать его вслух. Разговор и так уже зашел слишком далеко. Дальнейшие расспросы равносильны предательству. Если бы Уин хотел посвятить Майрона в эту историю, он бы сделал это сам.