Подкрутка
Шрифт:
– Привет, красотка, мы знакомы?
Эсперанса хмыкнула.
– Еще одна удачная строчка, – сказала она, – и, пожалуй, я начну раздеваться.
Ковбой захохотал так, словно это была самая удачная шутка.
– Нет, малышка, я не сочиняю стишки. Я серьезно… – Он вдруг замолчал. – Господи! – завопил парень. – Да это Маленькая Покахонтас! Индейская принцесса! Ты ведь Маленькая Покахонтас? Точно, я тебя узнал. Не могу поверить!
Майрон, наверное, уже лежит на земле от смеха.
– Очень мило, – отозвалась Эсперанса. – Спасибо, что меня помните.
– Черт, Бобби, ты только взгляни! Это Маленькая Покахонтас.
Сначала Женская ассоциация реслинга называлась «Прекрасные дамы реслинга», но когда их шоу стало популярным на телевидении, телекомпании заставили ее переименовать.
– Где? – К ним приблизился мужчина с пьяными и сиявшими радостью глазами. – Мама родная, и верно! Это она! Натурально она!
– Спасибо, что не забыли, парни, но…
– Я помню ту схватку, когда она схлестнулась с Сибирячкой Таней. Ты ее видел? У меня стоял так, что я чуть не выбил окно в спальне.
«Надеюсь, об этом не напишут в моей биографии», – подумала Эсперанса.
Появился огромный бармен. Он буквально просился на обложку журнала для байкеров. Широченные плечи, жуткий вид. С длинными волосами, шрамом и голыми руками в татуировках, изображающих змей. Бармен покосился на приятелей, и они вмиг исчезли. Растворились в воздухе. Потом он обернулся к Эсперансе. Она ответила ему наглым взглядом. Отступать нельзя.
– Дамочка, какого дьявола вы тут делаете? – поинтересовался он.
– Это новый способ спрашивать, что я буду пить?
– Нет. – Они продолжали сверлить друг друга взглядами. Бармен положил ладони на стойку. – Для копа ты слишком симпатичная. И для клиентки этой помойной ямы – тоже.
– Хм, ну спасибо, – откликнулась Эсперанса. – А ты…
– Хэл, – произнес он. – Хозяин помойной ямы.
– Привет, Хэл!
– Привет! Так какого черта тебе нужно?
– Хочу купить немного дури, – соврала она.
– Нет. – Бармен покачал головой, – Тогда бы ты пошла к своим друзьям латиносам. Без обид, но вы всегда покупаете у своих. – Он перегнулся через стойку. В голове у Эсперансы мелькнула мысль, не сосватать ли его Дылде Синди. Она обожает больших байкеров. – Давай без базара, детка. Что тебе надо?
Эсперанса решила действовать напрямик.
– Я ищу одного оборванца по имени Тито. Все зовут его Тит. Тощий, с бритой головой…
– Да, да, вероятно, я его знаю. Сколько?
– Пятьдесят баксов.
Хэл фыркнул:
– Хочешь, чтобы я продал своего клиента за полсотни баксов?
– Сотня.
– Сто пятьдесят. И то лишь потому, что этот вонючий кусок дерьма задолжал мне деньги.
– Идет.
– Покажи баксы.
Эсперанса вытащила из кошелька пару банкнот. Хэл потянулся к ним, но она отдернула руку.
– Ты первый, – сказала она.
– Я не знаю, где он живет, – проговорил бармен. – Он и его вшивые приятели являются сюда каждый вечер, кроме среды и субботы.
– Почему кроме среды и субботы?
– Откуда мне знать, черт возьми? Может, ждут финала недельной лотереи или посещают мессу. Или встают в круг и орут как ненормальные: «Хай Гитлер! Хай Гитлер!» Мне-то что до этого?
– Как его настоящее имя?
– Понятия не имею.
Эсперанса оглядела бар.
– Тут есть кто-нибудь из его ребят?
– Нет, – ответил Хэл. – Тит всегда приходит со своей дерьмовой командой, и уходят они тоже
вместе. Ни с кем здесь больше не общаются. Для них это verboten. [39]– Похоже, он тебе не очень нравится.
– Тупоголовый панк. И его друзья тоже. Ублюдки с полным отсутствием мозгов, вымещающие свою злобу на других.
– Тогда почему ты позволяешь им сюда ходить?
– Потому что, в отличие от них, я знаю, что мы живем в Штатах. Здесь можно делать что угодно. Каждому найдется место. Черным, белым, латиносам, япошкам – кому угодно. Даже безмозглым панкам.
39
запрещено (нем.).
Хэл протянул ручищу и схватил девушку за предплечье:
Эсперанса едва удержалась от улыбки. Терпимость иногда прячется в самых неожиданных местах.
– Что еще?
– Это все, что мне известно. Сегодня субботний вечер. Они появятся завтра.
– Ладно, – сказала Эсперанса. Она разорвала банкноты пополам. – Другую половину получишь завтра.
– Ты тут не умничай, красотка! Я могу только свистнуть, и тебя через пять секунд растянут на бильярдном столе. Сто пятьдесят баксов ты мне дашь сейчас. А потом разорвешь еще сотню, чтобы заткнуть мне рот. Понятно?
У Эсперансы бешено заколотилось сердце. Она протянула ему оставшуюся половину банкноты. Достала еще сотню, разорвала и протянула половину бармену.
– А теперь убирайся, цыпочка. Немедленно.
Глава 20
На сегодняшний вечер они уже сделали все, что планировали. Пытаться проникнуть в особняк Сквайрсов было бы по меньшей мере глупо. Болитар не мог ни позвонить, ни как-то иначе связаться с Колдренами. Искать вдову Ллойда Реннарта тоже поздно. Не говоря уже о том – хотя с этого надо было начинать, – что Майрон смертельно устал.
Поэтому он провел остаток вечера в домике для гостей в компании двух своих лучших друзей. Майрон, Уин и Эсперанса улеглись каждый на своем диванчике в шортах и футболках, обложившись мягкими подушками. Майрон в огромных количествах пил «Йо-Хо», Эсперанса усердно налегала на диетическую колу, а Уин старался не отставать от них, прикладываясь к крепкому пиву. Пиршество дополняли кукурузные и картофельные чипсы, подсоленные крендельки и доставленная пицца. Свет они выключили. В углу работал широкоэкранный телевизор. Уин накануне записал все эпизоды сериала «Старая чета», сейчас шла четвертая серия. Майрон всегда думал, что одно из главных достоинств «Старой четы» – стабильность. В ней не было ни одного слабого эпизода, а многие ли сериалы могут этим похвастаться?
Майрон отхватил большой кусок пиццы. После первой встречи с Колдренами он почти не спал (впрочем, это произошло только вчера). Мозги у него кипели, а нервы стонали как расстроенное пианино. Общение с Уином и Эсперансой при голубоватом свете телевизора действовало успокаивающе.
– Нет, не может быть, – покачал головой Уин.
– Полная чушь, – поддакнула Эсперанса, срывая пробку с очередной бутылки.
– Да я вам говорю, – убеждал их Майрон. – Джек Клагман носит парик.
Уин был тверд как скала.