Подлинная история баскервильского чудовища

– Скучаете, дружище?
– неожиданно спросил Холмс, вынимая изо рта трубку.
– И, наверное, думаете, почему я никак не хочу отпустить вас к пациентам? А я всё надеюсь, что вот-вот зазвенит колокольчик в прихожей, и сюда вбежит перепуганный юноша с известием о краже фамильных бриллиантов, или лорд, у которого похитили юную невесту, или хотя бы тот самый загадочный «доктор С.Т.Н» из объявления, скрывающийся от могущественных врагов…. и через десять минут, после спешных сборов, мы уже на вокзале, а впереди неизвестность… Ах, Ватсон! Хотя бы одно малюсенькое преступление! Это было бы просто восхитительно.

Ватсон слегка смутился.

– Не уверен, что могу разделить ваши чувства, - наконец, сказал он.
– Я понимаю, Холмс, вы любите свою работу, но называть преступление «восхитительным» - это уж слишком. Преступление по своей сути ужасно. Мне тоже попадаются разные случаи в практике, но я никогда не назвал бы, скажем, лужу гниющей мочи «восхитительной».

– О, слышу голос здравого смысла и консервативного вкуса! Увы, увы, мой дорогой друг: именно потому, что вы так привержены этим достопочтенным ценностям, вы никогда не сравнитесь врачебной славой с сэром Джозефом Листером. Сей великий человек, если вы помните, доказал присутствие вредоносных бактерий в воздухе путём демонстрации четырёх бутылок с мочой. У трёх из них были длинные изогнутые горлышки, а у четвёртой он его обломал. Так вот, моча загнила только в четвёртом сосуде, в которой проникала пыль, несущая бактерии…

– Ради всего святого, Холмс! Вы будете читать мне лекцию по антисептике? Опыт Листера - это классика.

– Но, возможно, вы не знаете, что сэр Листер с тех пор не расставался с этими бутылками. Он возил их с собой для демонстрации студентам, - с большими предосторожностями, как величайшую драгоценность. А ведь в одной из них была именно гниющая моча. В дальнейшем он занимался скисшим молоком и прочими малосимпатичными субстанциями. И, смею заверить, находил всё это восхитительно интересным и даже прекрасным. Ставлю гинею против пенни, что временами он просыпался посреди ночи и вставал с постели лишь для того, чтобы понюхать пробирку с какой-нибудь гнилью. И в известных случаях, когда подтверждались его теории, самые отвратительные запахи радовали его не меньше, чем парижанку - новый флакон духов. Такова уж душа подлинного энтузиаста! В поисках истины она не ведает удержу и меры, Ватсон. Удержу - и меры.

Доктор тяжело задумался. В комнате повисла тишина - холодная и сырая, как простыня в морге.

– Может быть, вы и правы, - наконец, сказал он.
– Мне и в самом деле не хватает интереса к делу. В сущности, я очень посредственный эскулап. Жалкие отчёты о наших с вами похождениях, - и те занимают меня больше, чем мои пациенты.

– Я иногда заглядываю в них, - признался Холмс.
– Временами меня беспокоит, сможет ли читатель угадать подлинную канву описываемых событий. К счастью, вы всегда показываете только сцену, не позволяя читателю проникнуть за кулисы, где иной раз скрывается нечто опасное…

– Вы хотите сказать, подлинные имена? Холмс, в этом отношении я всегда соблюдаю скромность…

– Речь не об этом. Разумеется, вы можете заменить имя албанского принца на имя короля Моравии… или, как его там, Богемии. Для сколько-нибудь проницательного и осведомлённого человека не составит большого труда навести справки. Мне это даже на руку: в определённых кругах подобная негласная огласка - простите за невольный каламбур - делает хорошую рекламу. Нет, я имею в виду подлинную суть событий, которая не подлежит оглашению ни в коем случае. Есть детали и подробности преступлений, которые ни в коем случае не должны стать известны широкой публике, ибо это повредит ей же самой. Например, когда меньшее преступление описывается так, что скрывает большее - как это было в случае первого преступления на Земле.

– Вы имеете в виду грех Адама?
– Ватсон недоверчиво поднял бровь.
– Что, вы проводили расследование по этому делу и убедились, что змей невиновен? Не хотите ли вы оспорить приговор Всевышнего?

– Об истории с яблоком я мог бы рассказать кое-что, - неожиданно серьёзным тоном сказал Холмс, - но это как раз тот самый случай, когда тайна должна остаться тайной. Возьмём случай попроще - первое чисто уголовное преступление в истории человечество, а именно грех Каина. Некоторые моменты в тексте книги Бытия деликатно опущены. Но сами эти пропуски…

– Вы меня просто пугаете, Холмс. Что, Каин невиновен?

– Отчего же. Виновен, и гораздо больше, чем думают.

Ватсон недоумённо воззрился на друга.

– Помилуйте! Что может быть ужаснее братоубийства и богоборства?

– Вот именно, Ватсон, вот именно… Вам даже не пришло в голову, о чём идёт речь. А между тем, в тексте это есть, и представлено очень ясно. Дайте-ка я вспомню дословно… - Холмс приложил руку ко лбу, - это самое начало Бытия… а, вот оно, - он начал декламировать:

– И был Авель пастырь овец, а Каин был земледелец. Спустя несколько времени Каин принес от плодов земли дар Господу, и Авель также принес от первородных стада своего…

– Да вы прямо богослов, Холмс, - Ватсон посмотрел на своего невозмутимого друга с опасливым удивлением.
– Чего доброго, вы знаете Писание наизусть, как какой-нибудь аббат?

– Разумеется, знаю, - сказал великий сыщик безо всякой рисовки.
– Видите ли, существует очень распространённый шифр, когда слова заменяются цифрами, указывающими на номер страницы, строки и места слова в строке. Разумеется, эти цифры обычно тоже как-то шифруются, но это уже детали. Так вот, в качестве соответствующей книги очень часто используют Библию…

– Поскольку, - подхватил доктор, радуясь возможности хоть в чём-то проявить проницательность, - она есть практически в каждом доме, текст разбит на главы и стихи…

– И, что не менее важно, в ней встречаются почти все имена собственные, которые мы носим. Неувязка лишь с географическими названиями. Ах, если бы все эти события происходили где-нибудь в Суссексе! Это очень облегчило бы жизнь нынешним преступникам и шпионам.

Ватсон улыбнулся.

– Кроме того, - заметил Холмс, - знание Священного Писания очень помогает при общении с лицами духовного звания, а также с иудеями. Они часто изъясняются цитатами и аллюзиями из этой книги и не менее часто бывают замешаны в имущественных преступлениях… Но вернёмся к нашему делу. Итак, Бог не принял жертвы Каина, и тот замыслил недоброе. Разумеется, Господь догадался, что он затеял, но не стал мешать. Что было дальше? И сказал Каин Авелю, брату своему: пойдем в поле. И когда они были в поле, поднялся Каин на Авеля, брата своего, и убил его. И сказал Господь Каину: где Авель, брат твой? Он сказал: не знаю; разве я сторож брату моему? И сказал Господь: что ты сделал? голос крови брата твоего вопиет ко Мне от земли.

– И что же?
– спросил Ватсон.
– По-моему, всё ясно.

– Посмотрим-посмотрим, - сказал Холмс.
– Я, как сыщик, задаюсь тем же простым вопросом, которым задался и Господь. Где Авель? Иными словами, где труп?

– Ну… наверное, он его закопал, - ответил Ватсон.
– Там же сказано, что голос крови вопиял от земли.

– Крови, Ватсон, крови! Конечно, не при всяком убийстве проливается кровь. Например, при быстром удушении рояльной струной. Или вот ещё: я знавал женщину, имевшую привычку убивать заострённой шпилькой, смоченной тропическим ядом: никаких следов, никакого кровотечения. Но в данном случае кровь пролилась, это несомненно. Иудеи считают, что Каин убил Авеля топором или камнем, христианские богословы, во всяком случае, согласны с тем, что смерть произошла с пролитием крови, как сказал мне один весьма просвещённый и в высшей степени нравственный аристократ, в ранней молодости убивший двух родных братьев…

– Холмс! Ваш сарказм невыносим. Назвать убийцу гуманным и просвещённым, даже в шутку…

– Обстоятельства, Ватсон. Некогда он принимал участие в известных событиях в Южной Африке. Его братья были колонистами, а он сохранил верность короне… Трагедия, достойная античных времён.

– Н-да, - вздохнул доктор, - кажется, я поторопился с выводами. Но вы меня спровоцировали. Так что же случилось с Каином?

– Нет, что случилось с Авелем? Где был труп? И почему Господь спрашивал Каина - «где Авель, брат твой?»