Подлинная жизнь мадемуазель Башкирцевой

в марте 1936 года в “Гран синема” квартала Этуаль представлял Марсель Прево, член

Французской академии.

– Я только что посмотрел фильм о моей кузине, Марии Башкирцевой, - сказал месье

Немировский корреспонденту газеты.
– Я был ужасно огорчен. Порой я не верил своим

глазам. Мария Башкирцева, которая в памяти нашей семьи сохранилась, как образец

чистоты и целомудрия, как святая, представлена в фильме любовницей Ги де Мопассана.

Я должен положить конец демонстрации фильма, который вместо того, чтобы продлить

память о чистоте, дает такое вульгарное представление о ней.

К слову сказать, запретить фильм месье Немировскому не удалось. Мы не знаем, в какой

степени родства он был с Марией, знаем только, что у Немировских были землевладения в

Полтавской губернии, неподалеку от Башкирцевых, а корреспонденту, пришедшему к ним

в дом в XV квартале Париже на улице Грамм, супруги показывали некоторые реликвии, оставшиеся от Муси: пару туфель из розового атласа, браслет, брошь, кольца и рамку для

фотографий. Кроме этого, был у них и неоконченный портрет графини Тулуз-Лотрек

( урожд. Дины Бабаниной), а также рисунок девочки Бастьен-Лепажа.

Но вернемся к нашим дуэлянтам. Не могла Мария прервать переписку просто так. Ведь

говорил же Ги де Мопассан через несколько лет после ее смерти, что мать Марии

предлагала ему передать какие-то неотправленные письма Марии, но он не стал

встречаться с этой назойливой особой.

Итак, последнее письмо Марии, напечатанное у Колетт Конье, потом в сборнике “Ги де

Мопассан. Знакомый и незнакомый” на русском языке, с некоторыми поправками и

уточнениями перевода, которые необходимо сделать:

“Думая, что вы обманываетесь. И я настолько добра, что говорю вам об этом, хотя после

этого вовсе перестану быть для вас интересной, если и была когда-либо таковой. Я ставлю

себя на ваше место. На горизонте возникает незнакомка. Если приключение удается, она

мне быстро опротивеет, а если - нет, какой смысл тратить на нее время.

Занять третье положение, к несчастью, мне не удалось, в чем я признаюсь вам со всей

искренностью, поскольку мы заключили мир.

Самое забавное, что я вам говорю только правду, а вы воображаете, что я мистифицирую

вас.

Я не бываю в кругах республиканцев, хотя сама - и красная республиканка.

Нет, я не хочу вас видеть.

А вы, неужели вы не хотите позволить себе хоть немного фантазии, вместо своих

парижских гнусностей? Немного ненавязчивой дружбы?

Я не отказываюсь видеть вас и устрою это, не уведомляя вас о встрече. Если вы будете

знать, что вас н а м е р е н н о разглядывают, у вас будет глупый вид. Нужно избежать

этого.

Ваша земная оболочка мне безразлична, а моя для вас? Допустим, у вас плохой вкус и я не

покажусь вам обворожительной, неужели вы полагаете, я останусь этим довольна, как бы

ни были чисты мои намерения?

В один прекрасный день, не знаю в какой, я даже надеюсь удивить вас. В ожидании этого

дня, если наша переписка утомляет вас, давайте прекратим ее. Однако я оставляя за собой

право написать вам, если мне голову придут какие-нибудь сумасбродные мысли.

Вы не доверяете мне, это вполне естественно. Что ж, порекомендую вам испытанное

средство консьержек, чтобы удостовериться, что я не из их числа

(Хотя много раз пользовалась этим средством консьержек - авт.). Подите к гадалке и дайте

понюхать мое письмо - она скажет вам мой возраст, цвет волос, из какого я круга и т.д. И

вы напишете мне, что она порассказала вам.

Скука, жалкое шутовство! Ах, сударь, и я страдаю от того же, но оттого, что я... я мечтаю

достичь чего-то грандиозного, что мне еще не ... удается. Должно быть, и у вас та же

причина.

Мне не достает прямодушия, чтобы спросить о вашей тайной мечте...”

Она признается, что трудно решится на встречу после такой переписки, вот так, просто

придти и сказать: это я! Однако, она надеется все-таки удивить его в один прекрасный

день. Не надо забывать, что хотя ее картину поначалу повесили плохо, потом ей все-таки

удалось с помощью друзей ее перевесить и она надеется на медаль, а значит, и на славу.

Салон открывается, а потому переписку она может временно прекратить, она вернется, но

на белом коне: вот будет удивление!

Есть и еще одна причина, прочему она не может встретиться ним сейчас. Со здоровьем

действительно крах. Она понимает, что заражена безвозвратно. Она прижгла себе грудь с

обеих сторон, и ей нельзя будет декольтироваться в продолжении четырех месяцев. О

каком романе теперь может идти речь, даже если бы очень и хотелось, как можно в первый

раз появиться перед мужчиной с испорченной грудью. И самое главное, что время от

времени придется повторять эти прижигания. Надо начинать серьезное лечение, она

готова на все:

“Кроме мушек есть столько разных разностей. Я все исполню. Тресковый жир, мышьяк, козье молоко. Мне купили козу”. (Запись от 5 мая 1884 года.)

Последнее письмо от Ги де Мопассана она получила в самом конце апреля, 30 апреля

открылся Салон и с момента открытия Салона нет ни одной газеты, которая бы не писала

о ее картине. Есть некоторый наив в ее вере, в глубине души она не может не знать, не

догадываться, что хотя бы часть этих отзывов куплена, ее учителями, родственниками, друзьями. Хотите пример? Пожалуйста:

“Сегодня утром Etincelle пишет статейку “Светские женщины-живописцы”. Я следую

тотчас же за Кларой, и обо мне столько же строк, как и о ней! Я Грёз, я блондинка с

решительным лбом, у меня глубокие глаза! Я очень элегантна, у меня талант, и я хороший

реалист, вроде Бастьен-Лепажа. Так! Это еще не все - у меня притягательная улыбка и