Подлинная жизнь мадемуазель Башкирцевой

“ Мой отец умер. Сегодня в десять часов пришла депеша. Тетя и Дина говорили там внизу, что мама должна возвратиться немедленно, не дожидаясь похорон. Я пришла к себе

наверх очень взволнованная, но не плакала. Только когда Розалия пришла показать мне

драпировку платья, я сказала ей: “ Не стоит теперь... Барин умер...” - и вдруг неудержимо

разрыдалась”.

Не стоит думать, что она так бесчувственна, теперь она корит себя, что не поехала с

матерью. Она записывает в дневник несколько добрых слов об отце, чтобы тут же забыть

его в череде собственных успехов и жизненных впечатлений. Ведь ее жизнь подчинена

теперь одной только цели и ради этой цели она готова забыть и наплевать на все: на

человеческие чувства, на здоровье, на жизнь и на смерть. Так впоследствии она наплюет и

на собственное здоровье, простудится и скоропостижно скончается.

Странно и довольно бесчувственно ведут себя тетя с Диной, обсуждающие, что матери

лучше поскорее вернуться, не дожидаясь такой формальности, как похороны. Для чего ей

вернуться? Естественно, чтобы присутствовать при триумфе и видеть собственными

глазами, как дочь ее получает награду. Как отмечает Башкирцева, ее тетя никогда не жила

для себя, кроме часов, проведенных за рулеткой в Бадене и Монако. Когда она пишет, что

тетя всегда жертвовала собой для других, это надо понимать только как жертву в

отношении самой Марии и больше никого. Мария для нее на первом месте, все остальное

мало значит. Так же, как для себя Мария всегда на первом месте. Здесь они с тетей

совпадают в своих предпочтениях. Не зря же Башкирцева называет тетю Надин своей

второй матерью.

Смерть отца мгновенно отходит для Марии на второй, на третий план, а на первый

выступает свалившаяся на нее известность. Она с мучительным нетерпением ждет статьи

в “Новом времени”, а вскоре наступает и день раздачи наград: ей присылают список с ее

именем в разделе живописи.

На следующий день она идет, чтобы получить награду из рук министра. Ее сопровождают

самые близкие, тетя Надин, Дина и Божидар. Мать по-прежнему в России, возможно,

улаживает дела по наследству. В 1900 году она числится среди землевладельцев как

наследница хутора Карамышкин, близ Кочубеевки. Вероятно, она наследница и той части

имения, что осталась после ее дочери.

Мария после вручения делает в своей дневнике блестящие зарисовки взволнованных

художников:

“Какой-то скульптор - видный детина, - взяв предназначенный ему маленький футляр, принялся тут же на месте открывать его, невольно улыбаясь счастливой детской улыбкой”.

Но главный вывод ее неизменен:

“О! В будущем году - завоевать медаль!.. И тогда все пойдет как в каком-то сне!.. Быть

предметом восторгов, торжествовать!”

Но она уже не такая восторженная, как в пятнадцать лет, опыт заставляет ее задуматься: получите вторую медаль, захотите большую; потом, разумеется, орден, ну, а потом? Что

потом? И тут волей неволей ее мысль возвращается к замужеству. В конце концов надо-

таки будет выйти замуж. Известность и замужество две вещи несовместные. “Знаменитые

женщины пугают людей обыкновенных, а гении редки...”

Результат размышлений таков: стать известной и выйти замуж за гения. Тогда только

можно успокоиться и попытаться быть счастливой. Вот уж действительно, с такими

запросами никогда ей не видеть простого женского счастья.

Как она анализирует свою несозданную живопись, так она начинает и анализировать свою

пока несостоявшуюся любовь.

“Романтична я в смешном смысле слова или действительно стою выше всего

обыкновенного, потому что чувства мои совпадают только с тем, что есть самого

возвышенного и чистого в литературе? Но в любви?.. Впрочем, я ведь никогда и не

испытывала ее, потому что все преходящие тщеславные увлечения нечего и считать. Я

предпочитала того или другого человека потому, что мне нужны были объекты для моих

измышлений; они предпочиталась другим только потому, что это была потребность моей

“великой души”, а вовсе не потому, чтобы действительно производили на меня

впечатление”. (Запись от 13 июля 1883 года.)

Целые страницы посвящены анализу любовного чувства. А тем временем, семья не

оставляет надежд выдать ее все-таки замуж, тем более теперь, когда она достигла успехов

в живописи, удовлетворила свое самолюбие. В женихи ей намечают младшего Кара,

Алексиса, но ей больше нравится Божидар, причудливый, беззаботный, преданный, как

лучшая подруга, которой у нее нет. Когда она работала над портретом Ирмы, натурщицы

из мастерской Жулиана, та посвящает ее в некоторые интимные подробности жизни

старшего Кара. Оказывается, у Божидара есть любовник, писатель, зовут его Пьер Лоти.

Для нашего читателя это имя мало о чем говорит, однако, для французов это известный

писатель, член Французской академии, “бессмертный”.

Пьер Лоти в жизни был Луи Мари Жюльеном Вио. Родился он в 1850 году и был на девять

лет старше Божидара Карагеорговича. Морской офицер, он 40 лет провел на флоте, и

главным источником его вдохновения была колониальная экзотика Востока, он писал о

Китае, Индии, Марокко. Уже в то время он был известным писателем, опубликовавшим

такие романы, как “Азиадэ”, “Брак Лоти”, “Роман одного спаги”. Ни при советской власти, ни после Пьер Лоти в России не издавался, хотя перед революцией в России вышло сразу

два его собрания сочинений.

Нам же интересно представить себе любовника Божидара и в этом нам поможет

французский писатель Жюль Ренар, оставивший в своей дневнике его описание, правда

постаревшего лет на десять: