Подменный князь. Дилогия

Теперь я увидел его. Папа стоял передо мной все в том же парадном лазоревом мундире, в каком я редко видел его в жизни. Зачем он так оделся?

Я не задал вопроса о мундире, но папа услышал меня.

— А какая разница, Володя? Может быть, потом ты увидишь меня и по-другому. Это будет зависеть от тебя.

Отец улыбнулся и похлопал меня по плечу. Я ощутил тяжесть его руки, как материального предмета. В детстве он часто так делал, хлопал меня по плечу, когда хотел выразить удовлетворение мной.

— Все будет хорошо, только не бойся.

— Что мне нужно делать? — прокричал я, осознавая, что сейчас вот пройдет миг, и отец исчезнет, и сон закончится.

Мой голос прозвучал громко, я старался, чтобы мой крик дошел до отца. Он снова ободряюще улыбнулся и поправил фуражку на голове так, чтобы середина козырька приходилась точно по кончику носа, — военные часто так делают.

— Все сделается само собой, — сказал он. — А ты только должен вести себя прилично. Я знаю: ты — приличный мальчик, так что не сомневаюсь в тебе.

Сначала исчезло поле, словно и не колыхались только что на теплом ветерке миллионы маков вокруг нас. Мы остались в пустоте, в ослепительно-черном космическом пространстве. Звезды, рассыпанные в агатово-черном небе, были разными — яркими и не очень. Они слали издалека свой свет, и он отражался, поблескивал на пуговицах офицерского мундира моего отца, на его кокарде, на бляшке парадного ремня.

Не успел я испугаться, как в следующее мгновение и мой отец стал стремительно удаляться. Он по-прежнему стоял, не шевелясь и улыбаясь мне, но фигура его вдруг стала улетать вдаль от меня, к свету далеких звезд, как мотылек, как бабочка, стремящаяся к лучу.

Я открыл глаза и увидел над собой крышу сеновала. Рядом спала Любава, а за тонкой дощатой стенкой слышалось сопение лошадей в конюшне. Они тоже спали, только стоя. Бог знает, видят ли лошади сны…

Любава одной рукой обнимала меня, а сама лежала на боку, близко придвинув свое лицо к моему. Дышала она тихо, словно затаилась, но ее легкое дыхание достигало меня.

Разметавшиеся волосы, свившиеся колечками, обрамляли ее лицо, показавшееся мне в ту минуту особенно прекрасным. Я с новой силой ощутил, насколько счастлив с ней рядом, насколько мне повезло встретить ее. Может быть, действительно стоило перенестись из двадцать первого века сюда лишь для того, чтобы повстречать эту женщину?

Некоторое время я размышлял над увиденным и услышанным. Никакого сомнения: эти сны посылаются мне для информации о чем-то. Это вроде инструктажа, вот только о чем? В чем смысл?

На этот, второй раз информации, полученной мною, было гораздо больше. Теперь уже с полной уверенностью можно было сказать, что ситуация явно находится под контролем. Та сила, которая забросила меня сюда, наблюдала за мной и давала советы.

Вот только какие?

Мне стало известно, что я здесь не случайно. Что должен совершить какую-то работу. Какую работу и что я реально могу?

Вылечить диакона Феодора от диабета? Но я не могу этого, и вряд ли нужно было ради этого забрасывать меня в десятый век. И самое главное: кто перебросил меня сюда?

Отец во сне сказал мне, что это сделал он. Но мой покойный папа — обычный военный врач. Конечно, я верю в то, что сейчас он на небесах, но вряд ли может влиять на мою судьбу, да еще так радикально…

А, впрочем, в одном мой папа во сне был очевидно прав. Я действительно был совершенно беспомощен и ничего сделать не мог. Так что мне просто не оставалось ничего иного, кроме как последовать данному мне совету: ничего не предпринимать и плыть по течению.

Не слишком приятная перспектива для мужчины…

* * *

На следующий день я думал о доблести — так мне велела Сероглазка.

— Ты пойдешь со мной? — спросил я утром, когда мы проснулись и услышали со двора человеческие голоса, кудахтанье кур и мычание коров.

Она сидела на сене и, протирая заспанные глаза, смотрела по сторонам, словно не понимала, где находится.

— А куда? — спросила она.

И правда, куда? Феодор приютил нас на ночлег, но у меня не было уверенности, что гостеприимство диакона будет долгим. Ну, еще одна ночь или две. А потом придется уходить и искать другое пристанище. Но какое?

Передо мной стояла большая проблема. Вот, мы добрались до Киева, столичного города, и что дальше? Куда теперь идти и что делать? И самое главное: как снискать хлеб насущный? Сколько же можно питаться из милости и быть нахлебником. Кроме всего прочего, со мной была Любава, которую я теперь мысленно называл Сероглазкой. Я нес ответственность не только за себя, но и за нее тоже.

Как прокормить себя и ее?

Окажись я просто в другой стране, пусть даже совсем незнакомой, вопрос заработка бы не стоял так остро. В конце концов, я дипломированный врач, и пусть у меня с собой нет диплома, знания-то остались. Если даже невозможно устроиться на работу врачом, можно стать медбратом, санитаром, да мало ли кем еще в области медицины.

Но здесь…

Провидение, или Бог, или Судьба, или космические пришельцы забросили меня в этот мир, но выживать здесь мне придется самому.

Видимо, вся буря сомнений отразились на моем лице, потому что Любава усмехнулась и сказала:

— Наверное, мне лучше остаться пока здесь. А ты пойди, осмотрись. Незачем мне таскаться повсюду с тобой.

— А ты что будешь делать?

Любава встряхнула длинными волосами, из которых посыпалось застрявшее там сено.

— Пойду помогу женщинам в доме, — сказала она. — Наверное, им нужна помощь. Пол помыть или готовить еду. Нужно же как-то отрабатывать ночлег и пищу. А ты сходи, посмотри на Киев.

Потом Любава спрыгнула с высокого сеновала и, оглянувшись на меня, добавила:

— Киев — столица доблести. Так и называют этот город. Я не бывала тут прежде, но много слышала о нем.

— Чьей доблести? — не понял я.

— Славянской доблести, — пояснила моя девушка, и в глазах ее мелькнула гордость. — С тех пор, как здесь стали править князья-славяне, много легенд ходит о доблести киевлян.

Оставив Любаву в доме диакона, я отправился в вынужденную экскурсию по городу, в который попал.