Подняться на башню

Возле двери, ведущей к лестнице, никого не было: молоденькая монахиня, почти девочка, которая должна была здесь дежурить, увлеченно сооружала из шишек оленя. Иногда она бросала озабоченный взгляд на покинутый пост, но, убедившись, что никто не пытается попасть в закрытые комнаты, снова возвращалась к своему занятию.

— А теперь — очень быстро, — шепнул колдун, дождавшись, когда привратница отведет глаза.

Герцог как бы невзначай прислонился к колонне, заслоняя его от случайных взглядов. Фархе присел на корточки и критически осмотрел замочную скважину.

— Веселое студенческое прошлое, — чуть слышно произнес он, доставая из кармана отмычку, — может принести неожиданную пользу в будущем.

Замок щелкнул, и колдун первым проскользнул в открывшуюся дверь. Акина шагнул за ним следом.

Как выглядело нижнее святилище, герцог так и не запомнил. Ему смутно представлялась светлая зала, расчерченная бьющими из окон лучами утреннего солнца, и скульптурная группа: три женщины в монашеских одеждах, на руках которых сиял, полыхал холодным пламенем огромный кристалл. Он источал силу, он подавлял своим великолепием, и Акина внезапно понял, почему этот камень хранится внизу, в недоступном простым прихожанам месте.

— Чистое Сердце, — сказал Фархе. — И его несчастные хранительницы.

Акина не ответил, поглощенный созерцанием чудесного артефакта. Странное чувство охватило его — ему казалось, что он тянется, изо всех сил стремится коснуться кристалла, вкусить его, отпить, как воды. Сердце сопротивлялось, отталкивало его, но это еще больше усиливало жажду.

Колдун ничего не заметил. Бросив на спутника удивленный взгляд, он спрятал отмычку в карман и подошел к статуям. Поклонился им, прижав руку к сердцу. И негромко заговорил.

Он начал издалека — сказал, что знаком с историей монастыря и знает, какая ответственность лежит на плечах Чистых. Посочувствовал их страшной, пусть и величественной, судьбе, восхитился терпением и твердостью духа. Заметил, что тысячи сынов и дочерей Всемилостивой Амны смотрят на них с верой и восторгом.

Слова падали мягко, как крупные снежинки. Завораживали мнимой простотой.

Постепенно Фархе перешел к событиям на убарских границах. Звенящим полушепотом поведал о том, как был сожжен Ягодный Яр, о маленькой девочке Виле, оставшейся без семьи.

Слова крутились водоворотом. Затягивали, убеждали, гипнотизировали. Немолодой, циничный герцог Акина слушал колдуна, по-детски приоткрыв рот. Но мастерство Фархе было обращено не против вельможи, и тот успел заметить, как вздрогнула и переменила позу одна из изваянных в камне монахинь, как поникли плечи у другой, как вскинула голову третья.

Колдун продолжал говорить. Он рассказал о том, что ему удалось узнать, рассказал о цели похода кудиумов. Добавил, что если дикарям удастся отнять Сердце, то вернуть его будет невозможно, заверил, что в его руках драгоценная святыня будет в полной безопасности и после того, как риск нападения исчезнет, он незамедлительно вернет Сердце храму.

Голос Фархе возвысился, зазвучал крещендо. Колдун снова вернулся к случившемуся с Ягодным Яром, и по зале пронеслась тягучая, ощутимая физически волна отчаяния.

Слова уже не имели значения — только чистый, набирающий силу голос.

Тяжело дыша, герцог схватился за сердце.

— Златоуст, — прохрипел он.

В это мгновение ожившие статуи расступились и бережно положили к ногам Фархе Чистое Сердце. Одна из монахинь шагнула вперед и произнесла:

— Обещай. — Она коснулась белыми пальцами губ колдуна и замерла в ожидании ответа.

— Обещаю, — отозвался он. — Клянусь.

Чистая продолжала стоять на месте. Выдержав паузу, Фархе раздельно проговорил:

— И не найдет моя душа покоя в Ристаговых Подземельях, если я подведу вас.

Между колоннами пронесся стылый, пронизывающий ветерок, и Акинс показалось, что колдун неслышно вздохнул. Ристаг Мрачный, Встречающий Ушедших, принял его клятву.

Монахиня кивнула, и сестры снова заняли место на постаменте. Встали в круг, лицом друг к другу, взялись за руки и замерли, обернувшись статуями.

— И никакой магии, — устало сказал Фархе. — Лишь знание медицины, кое-каких особенностей человеческого восприятия и владение голосом.

Герцог только покачал головой. Его взгляд перелетал с одной статуи на другую, губы что-то беззвучно шептали, но лицо оставалось непроницаемым. Постояв так с минуту, он опустился на колени и благоговейно взял в руки Чистое Сердце.

Когда герцог Акина и Фархе вышли из храма, основательно разгоревшееся солнце уже висело над верхушками башен. Становилось теплее, и только прохладный порывистый ветер не давал воздуху окончательно прогреться. Двор был полон людей, но лейтенант Кирун — высокий, в ярком мундире — выделялся в толпе. Он стоял, скрестив руки на груди, и неотрывно смотрел вверх. Колдун проследил за направлением его взгляда и тихо выругался.

В небе, описывая плавные круги, парил гельмар.

Мать Полонна соскочила на землю, как только гельмар опустился на крышу храма, и быстро пошла, почти побежала к ступенькам. Эта стремительная немолодая женщина была куда подвижней, чем ей полагалось по годам. Не успела она сделать и дюжины шагов, как на лестнице послышались панические голоса:

— Пресвятая Амна, убереги нас!

— Надо поскорее доложить настоятельнице…

— Чудовищное злодеяние!

— Как это могло случиться?!

Полонна замерла. Вязкая сырость дурного предчувствия коснулась ее рук, скользнула мурашками по коже.

— Что? — спросила настоятельница.

Она не хотела слышать ответ, но он прозвучал:

— Чистое Сердце похищено, — сказала одна из сестер. В ее голосе чувствовались слезы.

Обступив настоятельницу, монахини заговорили хором:

— Двое немолодых мужчин…

— Мы как заметили, бросились в погоню — но куда там, их гельмар ждал.

— Хранительницы — в целости и сохранности.

— Все выглядит так, словно они сами отдали Сердце. Не отвечая, Полонна бросилась к ограждавшему крышу парапету. Летун, на котором настоятельница вернулась в монастырь, едва приподнял голову, следя за движениями хозяйки, и снова обессилено распластался на циновках, Чужой гельмар, уносивший Чистое Сердце и его похитителей, пролетал совсем близко. Отчетливо была видна пассажирская кабинка, привязанная к бокам животного; в одном из сидящих в ней людей настоятельница узнала герцога Акину.

— Пресс! — воскликнула она и взмахнула руками.