Подполковник Ковалев

После командира полка пытались так же спрыгнуть все во взводе, но ни один человек, кроме сержанта Крамова, не смог удержаться на ногах. Валились, как подкошенные, больно ушибая плечи, голову.

— Задание, — сказал тогда подполковник, — научиться так прыгать всем.

— Башку размозжу, а научусь! — пообещал Дроздов.

Сейчас, желая отвлечь командира полка от воспоминаний о рисунке, Дроздов оживленно и не без хвастливости доложил:

— Нормально, соскакиваю… — но, спохватившись, добавил: — И еще двенадцать человек из нашего взвода научились.

— Завтра проверю, — пообещал командир полка. — А Грунев как?

— Валится, а прыгает, не остановишь, — с одобрением в голосе сказал Дроздов, — голову побил.

Дежурный у ворот, пропуская машину командира полка, вытянулся и отдал честь.

В казарме Дроздов был за три минуты до отбоя. Укладываясь спать, подумал: «Крамов разве подвез бы…»

* * *

И лейтенант Санчилов в этот час возвращался на квартиру, в общежитие.

Все же он немного позаботился о своем быте: купил электрочайник, утюг, даже постелил скатерть на стол. Приобрел первые в жизни собственные чашки с блюдцами. Вдруг Леночка нагрянет, так у него будет хотя бы из чего поить ее чаем.

А недавно заглянул к нему командир полка. Улыбнулся:

— Осваиваете науку холостяка, — и покосился на фотографию Лены на тумбочке.

Расспрашивал о том, что читает, как планирует свой день. Интересно рассказывал о генерале Гурыбе. Уходя, пригласил к себе «на чай в субботу».

— Этому рада будет и моя жена, Вера Федоровна.

…Санчилов, сокращая путь, пошел городским парком. Не опоздал ли Дроздов из увольнения?

Они сегодня вместе делали электронные часы в дежурке. Идея была заманчивой: дежурный нажимает кнопку у часов, звучит сигнал «Тревога», и сразу же на световом табло появляются цифры — минуты и секунды — контроль оповещения.

Дроздов оказался неплохим парнем: смышленым, с золотыми руками. Любил лихо приговаривать: «Сами делаем, сами удивляемся!» Но чудовищно невоспитан. С Дроздовым то и дело можно влезть в какую-нибудь историю. Вот позавчера вызвал его под вечер:

— За три часа надо сделать две головные и две грудные мишени — для ночных стрельб.

— Есть! — козырнул Дроздов.

И что же? Пошел выламывать доски из забора. За этим занятием его и застал замполит Васильев. Потом журил Санчилова:

— Приказы тоже надо давать посильные. А то получается: что захочу, то и наворочу.

И ведь прав.

Александр вдруг мысленно увидел свою любимую Леночку: белокурую, с длинными, стройными ногами… У нее скоро госэкзамены. А там, а там… Леночке трудно представить, как ему здесь, в общем-то, сложно. Каким незадачливым офицером он на поверку оказался. Глупо было предполагать: легли на плечи лейтенантские погоны, и ты — офицер. А отношения с подчиненными, с офицерами? Твой труд?

«Чего мне не хватает? Умения общаться с людьми. Не витать в розовых облаках, как мой Грунев».

В гуманитарных знаниях этот хлопец — кладезь, а какой беспомощный.

Было в Груневе для Санчилова что-то, напоминавшее его самого лет семь назад, уже преодоленное и потому вдвойне неприятное. Надо тому парню освободиться от «парения», твердо ходить до земле.

«Понимаешь, Леночка, очень хочется мне помочь ему. Но приобрел ли я право быть требовательным к подчиненным, если сам еще очень далек от видящегося мне идеала офицера?» И нет ничего зазорного учиться у подчиненного, у того же Крамова. Сержант проводил сегодня занятие по новой технике. Александра обуяла белая зависть: четкость, знание, ни одного лишнего движения и слова.

Непростительное мальчишество играть в «кто старше и главней», когда речь идет об армейском опыте. Если он стоящий — перенимай, и все тут.

Но противна, нестерпима бестактность. На занятие, которое проводил Александр, пришел майор Чапель и вдруг оказал Крамову:

— А ну сержант, покажи своему командиру, как собирать пулемет…

— Я это и сам умею! — вспыхнул Санчилов.

— Ничего, ничего, покажи, сержант, класс…

Крамов не знал куда деваться. Посмотрел на лейтенанта, словно принося извинение, стал собирать пулемет.

От такого опыта сбежишь.

«Ох, как не просто мне здесь», — Санчилов ускорил шаг и вышел из парка.

…Теперь удесятерилась ответственность личная. Не за себя. Это не самое трудное. А за подчиненных. Их тридцать, очень разных. Упрямый Янчук, вспыльчивый Саакьян, прирожденный юморист, медвежатистый Антон Хворыська, общительный, проворный, наделенный цепким умом Азат Бесков, сумрачный Гаков…

Александр сделал немаловажное открытие: надо уметь нейтрализовать отрицательные чувства. Иногда большего добьешься, если сначала похвалишь за достигнутое, этим как бы создашь положительный фон, а уже затем поставишь новую задачу. Своим доброжелательством надо выпустить «пар из котлов». Тогда и «сопротивление личности» уменьшится, а линию требований можно продолжать гнуть.

Его Леночка, наверно, все это знает давным-давно, ему же приходится изобретать и топор, и иглу, чтобы привести в божеский вид неустойчивого, анархичного Дроздова, несобранного Грунева…

Но сам-то он, лейтенант Санчилов, каков? Что ему следует изменить в своем характере?

Тоже быть собраннее!

«Отец на Курской дуге командовал артбатареей. У него ордена Отечественной войны и Красного Знамени. А мне сейчас надо одерживать победы над самим собой. И отвечать за подготовку подчиненных, их здоровье, нравственный характер».

Солдат — во многом копия командира.

…Александр уже знал, если и не все, то многое о своих солдатах: кто где родился, из какой семьи, с каким образованием и жизненным опытом пришел в армию, что думает делать после нее?

Вероятно, близость к людям — особое искусство. И очень не простое. Майор Васильев говорил ему: «Не надо, Александр Иванович, придумывать себя. Лучше всего быть добрым, если ты добр, любящим поэзию и музыку, если это в тебе, общительным, коли это свойство твоей натуры. Должна быть естественность поведения. Веселитесь на отдыхе с солдатами, не боясь уронить свое „благородие“, участвуйте в полковой самодеятельности, научите выпускать ротную стенгазету, пригласите к себе в гости сержанта, побеседуйте с родителями, приехавшими к солдатам».

Командир полка, если надо, умеет и потребовать. Да еще как! В прошлую среду Санчилов на стрельбы взял лишь два автомата на весь взвод, по-глупому решил остальных солдат не обременять.

А подполковник пришел на стрельбище. И сразу:

— Почему только два автомата?

Санчилов замялся. Сказать, что это выверенные, самые точные? Нет, врать не хотелось. Он продолжал молчать.

— Занятия прекратить, — строго приказал командир полка. — Бегом в казарму! Взвод полностью вооружить и продолжать занятие! Стрелять только из закрепленного оружия.