Подвеска Кончиты

– Засунь свою уверенность себе в задницу! – Неожиданно он с силой швырнул стакан в дверь.

Раздался звон, и стеклянный витраж рассыпался на осколки. На звук тут же прибежал охранник.

– Пошел прочь!

– Слушаюсь.

Они снова остались вдвоем.

– Сейчас ты пойдешь домой, трахнешь свою циркачку и хорошенько пораскинешь мозгами, как поправить дело. Этот шанс для тебя последний.

Крестовский едва сдерживал себя, чтобы не побежать. Весь путь от дома до ворот его не оставляло ощущение, что в спину вот-вот выстрелят…

Глава 18 Красноярск, наши дни

Рабочий день приближался к обеду. Предвыборное напряжение висело в воздухе, как духота перед грозой. Очумевшая от усталости, Дайнека всерьез подумывала о том, что угодила в чужую жизнь, из которой пора уносить ноги.

Завтра, и послезавтра, и послепослезавтра все будет так же безрадостно. Здесь, на ее родной земле, вовсю хозяйничают политики, устраивая глобальные сеансы гипноза и поворачивая вспять реки народного самосознания. И в этом «сатанизме» теперь зачем-то участвует она!

Дайнека закрыла глаза, чтобы унять раздражение. За спиной распахнулась дверь, и в ее крошечный кабинет зашла Ирина.

– Устала? – с ходу спросила она.

Дайнека призналась:

– Надоело.

– Быстро. А мне в этом говне еще плавать и плавать, – Ирина холодно улыбнулась. – Идешь на обед?

– Лучше на кладбище.

– Это ты так шутишь?

– Нет, серьезно. – Дайнека напомнила: – Ты рассказывала, что гроб с прахом Резанова перезахоронили. Можешь меня туда отвезти?

– Зачем тебе?

– Я только постою, и мы быстро уедем.

– Зачем тебе? – повторила Ирина. – Может, я чего-то не догоняю, или это особенный вид сопричастности? Только сдается мне, здесь пахнет клиникой…

– Хочу почувствовать и понять.

– Что?!

– Любил или нет.

– И ты думаешь, что, постояв на могиле, во всем разберешься?

– Нет, – Дайнека выглядела школьницей, забывшей дома тетрадку.

Ее вид тронул Ирину, и та сообщила:

– Хочу тебя успокоить. Крест, что стоит на предполагаемой могиле Резанова, поставили на примерное место.

– Что значит примерное?

– Значит, плюс-минус.

– Много? – Дайнека отчего-то взгрустнула.

– Плюс-минус? Это знает только один человек.

– Кто?

– Валерий Борисыч Старков, преподаватель педагогического университета. Я рассказывала тебе, что когда делала передачу…

Дайнека перебила ее:

– Читала документы, донесения, письма. Все это я знаю.

Ирина добавила:

– И встречалась с людьми.

– Ну?

– Так вот, этот Старков рассказал мне, что, будучи студентом, присутствовал при случайной эксгумации тела командора Резанова.

Дайнека вскочила с места:

– Едем!

– Куда? – оторопела Ирина.

– В педагогический институт.

– Университет, – поправила ее Ирина и достала из сумочки ключи от машины.

– Какая, хрен, разница… – пробурчала Дайнека, выходя из кабинета.

Судя по расписанию, Валерий Борисович Старков находился в пятой аудитории на втором этаже. Пройдя по коридорам старинного здания, они остановились перед дверью. В тот же момент из-за нее появился старик.

– Валерий Борисыч! – Ирина протянула ему руку. – Помните меня?

– Конечно, Ирина Ивановна, помню, и хорошо, – Старков пожал ее кисть.

– Можем поговорить?

– У меня всего тридцать минут. Потом лекция.

– Этого достаточно.

Старков пригласил обеих девушек в аудиторию. Усевшись за парту, Ирина сказала:

– Тема разговора все та же: точное место захоронения командора Резанова.

Старков улыбнулся:

– Как же вас зацепило!

– Это не меня зацепило – ее, – Ирина кивнула в сторону Дайнеки.

Та вмешалась:

– Можете рассказать, при каких обстоятельствах нашли прах Резанова?

– Гроб, – уточнил Валерий Борисович.

– Ну да, – кивнула она.

– Когда снесли Воскресенский собор, я был студентом. Нас, стройотрядовцев, отправили грузить на машины битый кирпич. Грузим себе, грузим, вдруг слышим – шумят. Неподалеку от нас экскаваторщик стоит у траншеи и смотрит вниз. Я подошел первым, он меня попросил спрыгнуть туда и проверить. Ну, спрыгнул, со мной еще пара ребят. Откопали железный ящик. А в нем – гроб Резанова!

– Откуда стало известно, что это именно Резанов, а не кто-то другой?

– Когда гроб открыли, меня возле него не было. Я звонить бегал в крайком. А вот когда его увозили, я запрыгнул в машину. Сначала поехали в краевой музей. Вышла директриса и говорит: «А зачем мне покойник?» Среди сотрудников нашелся старик, залез в кузов. Осмотрел мундир, ордена и со всей уверенностью заявил, что это Николай Петрович Резанов. Он был в камергерском мундире. Других камергеров императорского двора в Красноярске не хоронили.

– И что было дальше? – нетерпеливо спросила Дайнека.

– А дальше директриса подсуетилась. Стала звонить по инстанциям, и гроб на том же грузовике увезли.

– На кладбище у Покровской церкви? – уточнила Ирина.

– Не совсем.

– Вы же говорили…

– Говорил, – Старков не отрицал. – Но тот крест, что якобы поставили на могиле, находится на кладбище, а Резанова захоронили за его пределами, у забора.

– Откуда вы знаете? – спросила Дайнека.

– Видел, как зарывали. Я ведь приехал туда вместе с гробом. Милиционеры вытащили его из кузова и отправились восвояси. Из кладбищенской конторы пришли двое. Один оказался из нашего дома. Он разрешил мне остаться. Пока они рыли яму, я сидел под березой и ждал. Перед тем как гроб опускать, дядя Саша, сосед, ненадолго его открыл, обшарил покойника… – Старков встрепенулся: – А я не рассказал вам, что тело хорошо сохранилось?

– Нет… – Дайнека притихла и посмотрела на Ирину.

– Лежал, будто живой. В траншее, где нашли гроб, был ледник. Так что условия – как в морозильнике. Пока возили, он, конечно, весь потемнел. Но мужик был красавец: высокий, стройный, светловолосый…

– Так что там про соседа? – напомнила Ирина. – В прошлый раз вы этого не рассказывали.

– Что было – то было. Лишнего не скажу. Обшарил дядя Саша покойника и, как мне показалось, стащил с мундира какую-то безделушку. Может, крест, может, и орден. Я далековато сидел, ближе подойти опасался.