Подводные пленники

В клан Брежнева входили также Тихонов, Кунаев, Щербицкий… Нет, это уже пошел второй круг вершины власти. В первом был еще Михаил Горбачев – секретарь по сельскому хозяйству… Нет, слишком молод преемник Кулакова, никто его не знает, новичка.

Итак: Андрей Кириленко, Константин Черненко и Михаил Суслов. Именно эти трое. Других Генсек пока не видел. 27 января 1982 года их станет двое – скоропостижно скончается „серый кардинал“. Затем, неожиданно для всех, уйдет в тень формальный (по Уставу КПСС) преемник престола и главный соперник Черненко – Андрей Кириленко, отец „изменника Отечества“. Над ними, без рекламы и пышных застойных фраз, взойдет звезда Юрия Андропова. Внутренняя борьба за обладание властью над страной Советов, а иначе говоря „Совдепией“, выходила на очередную финишную прямую…

Глава 3. Командир подводного атомохода Палдиски, Эстония. Лето 1981 года. Учебный центр подводного плавания ВМФ СССР

Love not war!

Любите, а не воюйте!

Лозунг хиппи 1968 года.

Было два часа ночи. В дверь одной из комнат офицерского общежития постучали. Скрипнула пружинами кровать, раздался недовольный голос:

– Старпом, ты что ли, мать твою так! Что еще тряслось?

В проеме приоткрывшейся двери появилась чья-то фигура. „Нет, не старпом, – подумал обладатель недовольного голоса, – ноги для него слишком хороши, ровненькие. К тому же без брюк, в юбке…“

– Извините, – раздался приятный женский голос, – но мне сказали, что вы поздно ложитесь спать, поэтому я…

– Так вы ко мне или по делу? – ему все больше нравилось такое продолжение ночи.

– Видите ли, по делу… Один из ваших подчиненных, по фамилии Бусько, написал на двери моей комнаты, с помощью тюбика зубной пасты, одно нехорошее слово.

– Что еще за слово?

– Ну, пусть он сам скажет. Не называть же здесь. И прикажите, чтоб больше ко мне не приставал.

– Как вас зовут, таинственная незнакомка?

– Лара. И я вовсе не незнакомка. Вы через день видите меня в вестибюле, я дежурю на ключах.

– Так вот, Лариса Батьковна. Я, конечно, с ним разберусь. Оскорблять женщину непозволительно для военного моряка. А что касается приставаний – это от вас зависит, как, впрочем, и от любой женщины. Вы, вероятно, сами дали повод для ухаживания за вами, не так ли? Приказать не могу, сказать – скажу. Хэв ю эни квэшнс?

– Чего?

– Я говорю, есть еще вопросы?

– Вроде все. Так я пошла?

– Ступайте, с богом.

Когда она сказала, что дежурит на ключах, у разбуженного обитателя офицерского общежития пропал весь, разыгравшийся было, аппетит. Но он живо представил ее внешний облик и подумал про себя: „Ну и вкус у этого Бусько – найти себе такого крокодила. Разве что для удобства: все под рукой, никуда ходить не надо, но все же… Вот так и живем“.

Я ворочался на пружинах неудобной кровати и не знал, как начать этот рассказ о себе. Тут как раз и постучали…

Я сплю голым – училищная привычка, и если бы дежурная на ключах знала эту пикантную подробность, то могла бы заглянуть попозже и вдоволь налюбоваться обнаженным телом командира подводного атомохода. Как я им стал? Ну как вам сказать: и сложно, и просто. О влиянии наследственности не может быть и речи. Мой отец был военным, дослужился до полполковника и умер в госпитале, когда проходил медобследование перед увольнением в запас. Ему не было и пятидесяти, но он успел сделать все от него зависящее, чтобы я не пошел по его стопам. Он агитировал за „гражданку“, приводил массу примеров и доводов о неустроенности военной жизни, скитаниях по гарнизонам, бесправии… В общем, был против, Мать, всю свою сознательную жизнь скитавшаяся вместе с ним, придерживалась такого же мнения. Они были умными и опытными, мои старики, и по-своему правы. Я же, как упертый баран, шел к своей цели. Правда, не сразу.

Сначала, я поддался-таки родительским советам и поступил в универ, то есть в университет, на ин. яз. То есть на иностранный язык. Учился средне, не высовывался. Ближе к зиме мне надоели нескончаемые пьянки с поводом и без, вечное безденежье и безделие. Мне стало казаться, что в армии все будет четко и ясно – от подъема и до отбоя. Написал заявление, отчислился и без особого умственного напряжения упек себя на двадцать пять календарных лет в ВМФ. Тогда любили подбирать шатающихся без дела юношей из универов и тому подобных вузов и зачисляли их с превеликим удовольствием. Помню, был один даже из МГУ с огромным „чайником“, то есть головой. Его так и прозвали – Чайник. А вслед так и говорили: „Смотри, Чайник пошел“ или „Не знаешь – спроси у Чайника!“

Мне было абсолютно безразлично, на какой факультет зачислят. Попал, как выяснилось позже, удачно – на штурманский. Проложил боевой курс и протопал все этапы пятилетнего обучения в „тюрьме народов“, то есть высшем военно-морском училище. Каждый этап имел свое символическое название:

– 1-й курс – „Без вины виноватые“;

– 2-й курс – „Человек с ружьем“;

– 3-й курс – „Веселые ребята“;

– 4-й курс – „Женихи“;

– 5-й курс – „Отцы и дети“ или „Их знали только в лицо“.

Это я уже позже узнал, что слово „курсант“ расшифровывается так:

Квалифицированная

Универсальная

Рабочая

Сила,

Абсолютно

Не желающая

Трудиться.

А название училища КВВМУ так:

Когда

Выучат,

Вымучают —

Можешь

Уходить.

На выходе я был зрелым курсантом с погонами лейтенанта ВМФ, в левой руке нес чемодан со всеми накопленными пожитками, правая оставалась свободной – для отдания воинской чести, а рядом параллельным курсом семенила моя избранница на седьмом месяце беременности. Затем мы вышагивали по сопкам удаленного гарнизона подводников Северного флота СССР, и Катя – так звали мою первую жену – вот-вот должна была родить. Это случилось, но уже без меня. Когда я вернулся из автономки, сыну было полгода. Когда вернулся со второй – он уже бегал. А когда вернулся с третьей, сын спросил: „Мама, а что это за дядя к нам пришел?“ Жена ответила: „Это, Коленька, твой папа“, на что Коленька задал второй вопрос: „А дядя Витя тогда кто?“

Со своей второй женой я познакомился в доме отдыха КЧФ. Да-да, в том, что в Ялте, являющемся филиалом военного санатория „Ялта“. В народе его еще неофициально кличут публичным домом ВМФ. Не знаю, как сейчас, но тогда, в середине семидесятых годов, он был настолько обветшалым и убогим, что моряки, проживавшие в восьми – десятиместных палатах, то ли с горя, то ли от скуки, искали себе всяческие приключения и… находили. Нашел себе и я – вторую законную жену. Назовем ее Наташей – через год мы разошлись, как в море корабли.

Третья жена… О, это отдельная история, кладезь неопубликованной философской мысли! Когда я на нее смотрю, то вспоминаю высказывание Сократа: „Женись, несмотря ни на что. Если попадется хорошая жена – будешь исключением, а если плохая – станешь философом философом“. Теперь я философ, прошедший все служебные ступеньки: командир электронавигационной группы, командир штурманской боевой части, помощник командира атомохода, слушатель офицерских классов, старпом командира атомохода, командир атомохода…. обещают послать в академию, если не „сгорю“ из-за „любимого“ личного состава.

Командиром стать и сложно, и просто. А „сгореть“ можно элементарно, в один присест.

Итак, что мы имеет. У меня нет ни одного ордена, куча юбилейных и „песочных“ – за выслугу лет – медалей. Но меня украшает „лодочка“ – знак командира подводной лодки. Мне тридцать восемь лет, я относительно молод, но уже капраз – капитан первого ранга, при третьей жене и алиментах от первого брака. Говорят, что грубиян и горлопан. Врут, ей богу, врут. Вы же видели – незнакомка постучала и я ее „не послал“, а наоборот, культурно пообщался. Так что не верьте им всем – завистники врут, „шерлоки холмсы“, все ищут промашки командира. А он, командир, всегда на виду и за все отвечает.