Подводные пленники

Да, фамилия моя самая обыкновенная, русская – Смирнов Михаил Степанович, рост – сто девяносто сантиметров, вес – за сто килограммов. Особые приметы – я почти лысый, и у меня удар быстрее мысли. И еще. Без излишней скромности, потому что знают все – я настоящий моряк и надежный в море командир. Если бы не это, то давным-давно учился бы в академии. Беда всех толковых командиров – они настолько устраивают своих начальников, что становятся якобы незаменимыми. А время идет, и возраст начинает поджимать: глядишь – и уже неперспективный. Все это сказывается на нервной системе, и вообще, сейчас я встану и накажу всех, если мне не достанут вместо этой карцерной, а не панцирной, нормальную кровать или диванчик…

По дороге в учебный центр общался с местным комендантом. Тот просил „шила“, то есть спирт, на нужды. Дать бы ему не „шила“, а по его пропитой роже. Но дать придется не по роже, а ему лично в руки, иначе этот „сапог“, то есть не морской человек, пересажает всех моих нарушителей формы одежды на „губы“ – гарнизонную гауптвахту. В этом случае мне пришлось бы в пятницу на очередном докладе у начальника центра – он же начальник гарнизона – стоять по стойке „смирно“ и выдумывать оправдания. Надо дать…

Прохожу КПП – контрольно-пропускной пункт учебного центра. Я капраз [5] , и все отдают мне честь, но каждый раз, подобно моему старпому, что-то просят. Какой пропуск? Ах, пропуск! Нате ваш пропуск. Здесь это четко. Без пропуска наши братья-азиаты не пропустят даже командира атомохода.

А вот и мои охламоны. Стоят, голубчики, дожидаются. Меня ждут, кого же еще? А дождик капает: кап-кап… Дежурный по части чух-чух по лужам, побежал, бедолага, докладывать: „Т…щ командир… происшествий не…“ Слава богу – не случилось! Это у него не случилось, а у меня случилось – меня потревожили! Командира атомохода разбудила какая-то дежурная на ключах из-за многодетного Бусько, дорвавшегося до свободы действий вдали от своей семьи. А вы говорите – не случилось. Очень даже случилось.

5

Капраз, каперанг, кавторанг – сокращенно капитан первого, второго ранга.

Теперь старпом – „Р-я-я-я-йсь… Смир-р-р-ра!“ Только и научился, что „равняйсь“ да „смирно“. Блатной, ой блатной! и что интересно – спихивают с корабля на корабль, и он вроде как растет… Вот, дорос до старпома, а „лодочки“-то командирской нет, не дается „лодочка“. Тут папа – адмирал с мамой-адмиральшей не помогут – черепок должен соображать, не то утопит экипаж, а вместе с ним – и подводную махину с двумя реакторами, стоимостью в миллиарды рублей. Здесь блат бессилен. Надо мне надежного старпома, а этого спихну в академию, пусть учится. Может, поумнеет, и флот не пострадает. А вы говорите: „Ря-я-яйсь…“

Кто еще? Заместитель по политической части, или просто – „зам“. Контролирует меня, представитель партии, как бы я чего лишнего не болтнул не подумавши. Ну, с этим хоть в нарды наиграешься. Правда, гад, выигрывает у самого командира! Академик… Конечно, их там в Москве натренировали за три года у командиров выигрывать. Как он говорил-то: „Спасибо партии родной – за трехгодичный выходной!“ Вот он и выигрывает теперь, гад, у меня, у командира атомохода! В политотдел собрался… Дуля тебе, а не политотдел, до тех пор, пока не научится играть с командиром.

– Т..щ командир! – старпом сделал объявления и сейчас чего-нибудь попросит. – Прошу разрешения распускать строй!

– Они и так у тебя распущенные – дальше некуда. Офицерам и мичманам остаться – остальные на занятия, и без перекуров. Становись буквой „п“ – командир речь будет говорить.

Быстро сомкнули строй, загнули левый и правый фланги. Получилось что-то вроде буквы „п“ – „покой“ по флотской азбучной терминологии. Обычно я начинаю свои речи издалека:

– Товарищи военные, доценты с кандидатами, кончайте ваши опыты… – и далее в том же духе, почти как у Высоцкого в известной песне. – В то время, как Родина ждет героев, нехорошие тетеньки рожают придурков. К примеру, мичман Бусько. В нашем легендарном северном гарнизоне он, вместо того, чтобы скромно постучаться в дверь к командиру и спросить, не угодно ли тому маринованных огурчиков, в пьяном угаре, в ходе очередной семейной ссоры, выбрасывает огурчики в окно, и они на глазах изумленной публики погибают на асфальте. Так, Бусько?

– Было, т…щ командир.

– Вот! А что он учудил вчерась, вы знаете…

Хорошо, что „зам“ вовремя тормознул меня, дернув за рукав кителя, а то бы я ляпнул лишнее, и уже завтра весь поселок подводников загудел бы в обсуждении подробностей „дела Бусько“.

– Да? Да! „Зам“ как всегда, прав, все свободны. Бусько, ко мне!

Я бы мог перевести свою речь на другую личность и поупражняться в словесности, но в учебном центре строго следили за распорядком дня и переписывали всех опоздавших на занятия. Все это и иже с ним всплывало в пятницу на докладе, поэтому без десяти девять я сделал паузу, выделив две минуту на аудиенцию со своим соседом по дому Ваней Бусько. Это был уникальный подчиненный.

В море он пахал, как „папа Карло“, ему не было равных среди гидроакустиков. Все состязания среди „ушей подплава“ на флотилии подводных лодок он выигрывал играючи. Но как только его косолапая нога ступала на землю – все, командир, жди ЧП. Вот такой „фрукт“, а точнее сказать „овощ“ этот Ваня.

– Послушай, Ванюша. Когда ты выбрасывал свои поганые огурцы с пятого этажа – я, по-соседски, молчал. Когда ты в очередной раз вешался, и твоя жена бегала будить „зама“, горлопаня на весь поселок: „Ванечка вешается!!!“ – я молчал. Когда ты подрался с соседом и сбежал от милиции – я молчал. Но когда из-за тебя местная проститутка будит командира ракетного подводного крейсера стратегического назначения Краснознаменного соединения подводных лодок Краснознаменного Северного флота – я молчать и прикрывать тебя не буду! Я тебя просто вышвырну по статье 46-ж „за дискредитацию воинского звания мичман“. Терплю тебя только по причине твоей многодетности, вижу перед глазами трех твоих пацанов и теплю. Но всякому терпению приходит конец» и вообще, что за вкус? У тебя такая симпатичная жена, а ты общаешься с крокодилом в юбке, любитель экзотических животных.

– Т…щ командир! Тут дело принципа. Я этой, как вы говорите, «крокодилихе», уплатил вперед боновую книжку. А она теперь куврыжится, цацу из себя строит.

– Двадцать пять рублей чеками Внешторгбанка, – вклинился «зам», – это считай двести пятьдесят рэ по нынешнему курсу. Не продешевил ли, Ванюша? Я бы этой образине и копейки не дал.

– Так я и говорю, – оправдывался Бусько, – дело принципа.

– В общем так, – слово было за мной, – разбирайся как хочешь, но если она ко мне еще раз постучится – пищи завещание, усек?

– Так точно, Т…щ командир.

– Что ты там ей на двери нарисовал?

– Ясное дело: «Лариска – б…!» Еще что-нибудь надо было, т…щ командир?

– Надо было кобыле хвост занести! Не борзей Ваня, понял? марш на занятия!

Ваня засеменил на своих кривульках, аудиенция завершилась. «Надолго ли его хватит?» – подумал я и, оставшись с «замом» наедине, решил его повоспитывать. Делаю это, как учили, с пользой для военного дела:

– Петрович, – «зама» зовут Николай Петрович, фамилия почему-то совсем не флотская – Солдатов, – ты меня знаешь, я в твои обчественные дела не лезу. Когда надо, даже на партбюро поприсутствую, выступлю на собрании. Но должен тебе по-товарищески сказать: ну нельзя же быть таким не флотским офицером! Что вы там, в академиях, совсем, что ли, свихнулись? Какого черта ты на женсовете выдал разъяснение по суммарной зарплате, которая записывается в партбилет. Моя мисс понятия не имела о моей зарплате, а партбилет всю жизнь пролежал в моем сейфе. В итоге она устроила мне головомойку и ревизовала зарплату за последние три месяца. Затребовала всю мою «заначку», пришлось раскошелиться перед Палдиски. Теперь не то что в кабак, в пив-бар голову не высунешь. Хорошо хоть «шило» есть, а иначе можно совсем свихнуться с такими как Ванечка.

– Видишь ли, Степаныч, – настала очередь оправдываться «заму», – старпомиха на женсовете, как это принято у ба-с, решила показать свою осведомленность в этом вопросе. Ну а кто ей шепнул – не знаю. Врать не умею, пришлось подтвердить.

– Ну и козлы же вы, братцы! Извини, конечно, но надо быть деревянным по пояс, чтобы за один вечер парализовать годами законспирированную систему «значки». А этого деревянного по пятки старпома я завтра же выдвину на очередное повышение, пусть готовится в «акамедию». Завтра же…