Подьячий Разбойного приказа

— Кеша, Коля, Женя, Клава — можете идти. Сережа — останься.

Княжичи переглянулись, моя ясноглазая… кхм… не моя… ну, вы поняли… явно что-то собиралась спросить.

— Клава — все вопросы потом. Идите.

О, ее зовут Клава… И… А мне-то идти?

Про меня, кажется, забыли. Оба князя, Телятевский и Дашков, подошли к княжичу Сергею. Тот недоуменно посмотрел на них:

— Что случилось, отец?

Телятевский бросил взгляд на пол, туда, где лежало тело его жены, сейчас куда-то перенесенное.

— Зачем ты убил Василису, Сережа? — тихо спросил он.

— Я? Василису?!

Честно говоря, прозвучало убедительно. Я занервничал еще больше. Может, я ошибся? Ну, например…

— Ты. Василису. Зачем?

— Отец!

— Следы на ноже тебя выдали.

— Не было на нем никаких следов!

Княжич захлопнул рот с такой скоростью, что лязгнул зубами. Но было уже поздно. Телятевский схватил его за грудки и поднял над полом. Потом затряс, как собака крысу, только сапоги зелено-травяного цвета заболтались в воздухе.

— Чем ты думал, когда ее убивал?! Ты знаешь, как трудно найти природную ведьму!!!

Так. Стоп. Я как-то потерял нить рассуждений. Я думал, князь переживает из-за смерти любимой, а тут выясняется, что она была ведьмой. И в этом качестве зачем-то была нужна князю, а его сын эти планы разрушил. И я только что об этом узнал. Интересно, успею ли я, до того, как про меня вспомнят, научиться проходить сквозь стены?

— Ты знаешь, что в Москве была одна-единственная природная ведьма?

— Может, обратишься к ней? — полузадушено прохрипел сын князя.

— Не могу! Потому что ее сегодня ночью убили!

— Зачем мне убивать Василису?! — княжич задергался и выбросил руку в мою сторону, — Это все он! Это приказной! Он меня оклеветал! Ладно бы следы души совпали, а то какие-то грязные пятна! Зачем мне ее убива-а-ать?

Князья медленно, как башня танка, начали поворачиваться ко мне… И меня озарило. Я вспомнил, откуда мне знакомы эти две родинки на левом виске княжича.

— Петр Леонтьевич, Василий Павлович, разрешите сказать? — согнулся я в земном поклоне.

— Говори, — ничего хорошего не обещающим голосом произнес Дашков.

— В Приказе лежит жалоба от купца Антона Чомгина с матерью, купеческой вдовой. Ограбили их позавчера, догола раздели. Двое, ножом угрожали. Один, молодой, высокий, волосы длинные, глаза синие, на левом виске — две родинки, на ногах — сапоги травянистого сафьяна…

— Лжет! — снова завопил княжич, — Лжет! Не было меня там, не грабил я никого!

— Есть такая жалоба? — спросил меня Дашков.

— Есть, — поклонился я, — В Московский стол поступила.

— Или ты на ходу приметы грабителя придумал, на Сережку глядя?

— Нет, Петр Леонтьевич, есть такая жалоба.

— Подьячий, — вмешался Телятевский, — А второй как выглядел?

— Молодой, высокий, глаз карий, волос темно-русый, прямой, нос с горбинкой…

Судя по лицу, князь еле удержался от того, чтобы не сделать своему сыну нос с горбинкой.

— Сашка… — прошипел он, — Вы с ним вечно в какие-то проказы влезаете, а теперь что — решили восемнадцатилетие отметить, на голую купчиху посмотреть?!

— Я хотел Силу опробовать… — пролепетал Сергей, заливаясь краской так, что было понятно: насчет купчихи князь угадал — Я же совсем недавно к Источнику допущен, на ком мне учиться? Вот мы и… Решили…

Не зря мне в этой истории с ограблением что-то странным показалось. Не раздевают грабители жертв догола, и купчиха уж слишком их испугалась, даже никакого сопротивления не оказала. Не ножа она испугалась, боярское внушение это было, нагнанный страх…

А княжича тем временем несло:

— Я забыл одежду этой дуры выкинуть, так в дом с ней и пришел. Хотел спрятать в горнице, а тут — Василиса. Как-то догадалась, что я сделал, сказала, что тебе расскажет, я сказал, что не надо, а она… А потом я случайно в нее ножом ткнул, а она упала…

Князь Телятевский подошел к сундуку, откинул крышку. Посмотрел внутрь, медленно наклонился и вынул куль из белого шелка. Бросил его мне — еле поймал — и повернулся к сыну:

— Я отлучаю тебя от Источника.

Спокойно так сказал, и гром за окном не прогрохотал, и корежить княжича не стало. Только он изменился в лице и начал как-то странно подергиваться, как будто мысленно что-то сделать — и не мог.

Боярское правосудие, быстрое и беспощадное.

— Отец, а надолго?

Слово князя упало, как топор:

— Навсегда.

— ОТЕЦ!!!

Пока отец с сыном разговаривали по-родственному, ко мне подошел князь Дашков. Посмотрел на меня, коротко хмыкнул. После чего глаза князя потемнели, зрачок расплылся на всю радужку:

— После того, как ты выйдешь из горницы, ты забудешь все, что здесь было. Тебя звали сюда потому, что грабителем купчихи и ее сына оказался один из людей князя Телятевского. Тебе отдали одежду и приказали никому не говорить об этом. Иди.

Я развернулся и на деревянных ногах зашагал к двери.

Глава 10

Ну и кто ж эту штуку попятил? Простенькое дело о похищении ткани из телеги грозило превратиться в висяк (пусть здесь таких выражений и нет. Димка-Утак, оказывается, завязал с преступным ремеслом… по крайней мере, на месяц, пока сломанная нога не срастется. Поймали его на краже и слегка покритиковали оглоблями. Федька-Кочедык не мог ничего украсть по техническим причинам — он у нас в подвале уже неделю сидит, тоскует, ждет перевода в тюрьму.

Кто-то новенький появился?

Я почесал переносицу. Надо бы прикинуть, кто из моих информаторов может знать о новом воре. Надо бы. Но думалось плохо. Никак не выходило у меня из головы вчерашнее происшествие.

Я серьезно боя… опасался, что князья, Дашков с Телятевским, меня прикопают где-нибудь в красивом месте, под кривой березой. Шутка ли — узнать о том, что младший сын князя убил его жену! Это уж не говоря о том, что тот же самый сын, с каким-то приятелем Сашкой, чтобы отметить восемнадцатилетие — раздели догола женщину в переулке. Просто чтобы посмотреть на нее. Девственники чертовы, голой женщины они не видели. Хотя, с другой стороны — откуда? Интернета здесь нет, картинки, которые продаются с оглядкой на Фроловском мосту — не дают всей полноты образа, служанок боярским волшебством зачаровывать… кстати, а правда, почему он служанок не попробовал? Ну, или не догадался, или боярские служанки защищены от менталистики, или побоялся, что в доме кто-нибудь поймает. Сестры, например, и поднимут на смех «Братик не видел обнаженных девушек, хи-хи-хи!»… А теперь — вечное отлучение от Источника, что, как понимаю, закрывает княжичу Сергею Васильевичу доступ к той самой менталистике и переводит его в разряд… не знаю, дворян, наверное. Если не мещан.