Подьячий Разбойного приказа
Шрифт:
Князь Дашков, он тоже не дурак, он прекрасно все поймет, так что отправит меня из Москвы без проблем. Сам я к нему на поклон, конечно, не пойду, а вот через дьяка луку намекнуть можно.
От сердца окончательно отлегло и я, пользуясь тем, что Лука куда-то свалил, кажется, к тому же Дашкову убежал, а также тем, что очереди из обиженных грабителями и разбойниками возле нашего стола не наблюдается, решил устроить себе день отдыха. Восьмичасовой рабочий день еще не придумали, а учитывая специфику моей работы я могу спокойно сказать, что ушел «по делам следствия» — и свалить.
Что я и сделал.
Для начала я сбежал в нашу столовку, потому что тетя Анфия меня явно не ждет так рано, а из-за отката от Быстрого Слова есть хочется просто зверски.
«Столовка»,
В кухне мне без слов протянули миску кальи — не знаю, почему здесь так называют обычный рассольник из соленых огурцов — несколько зажаристых птичек, то ли рябчиков, то ли дроздов — я предпочел думать, что это рябчики — и кружку кваса.
Квас здесь, кстати, имеет больше рецептов, чем пицца в Италии. В этот раз, к примеру, мне достался квас молочный, прохладный, пенистый — от слова «пена» — приятно кислыйпощипывающий язык.
Выхлебав калью — порции, здесь, конечно… — я, огрызая крылышко типа рябчика, окончательно успокоился и пришел к выводу, что надо завтра, с утра же, напросится на отъезд в другой город. Бог его знает, как Морозов отреагирует на арест своих людей, может и отомстить. И пусть мстить он будет не мне, я для него слишком мелкая цель, но… Отомстить-то он может, напав на какого-нибудь человека князя Дашкова. А кто теперь считается прям верным песиком этого самого князя? Ага, верно, начинается на «Ви…», кончается на «…кентий». В идеале было бы вообще прямо сейчас пойти к Луке и… да можно, наверное, прямо объяснить ситуацию. Он поймет. Дураков у нас не держат. Можно, конечно, но лучше отложить этот разговор на завтра. Нет, это не приступ прокрастинации. Просто местные, с одной стороны — народ неторопливый, и вот прямо сегодня отряд мстителей за мной не отправят, а с другой стороны — решается все быстро, и князь может отправить меня в Тверь или Саратов вотпрямщас, не успеешь и оглянуться, как уже будешь скакать по дороге, хвостом к Москве. Конским хвостом, конечно. А тем временем тетя Анфия полезет под мою кровать и несколько удивится, обнаружив там половину бюджета той самой Твери. Нет, сначала перепрятать деньги Заморского — не забывайте, мне еще Анфисе половину отдавать — со всеми попрощаться, купчихе, наконец, украденную одежду отдать, и только потом отправляться в путь-дорогу.
— Вот он где! — за стол ко мне присела Анастасия, — Все ищут, а он тут квасом наливается!
Она вгрызлась в хрустящие пирожки, похожие на небольшие чебуреки, которые поставил на стол повар с кухни. Да, официантов тут не водилось.
Плотный обед и хмельной квас настроил меня на ленивый и благодушный лад, поэтому я только спросил:
— Кто меня ищет?
— Ну, например, дьяк Лука.
Я насторожился. Но тоже лениво:
— Зачем он меня искал?
— Честно говоря, он тебя не искал, а просто спросил, куда ты делся? Пожал плечами и больше не спрашивал.
Я посмотрел на девушку. Рыжая, в очках, кокошник этот… Никогда не смотрел на нее, ну… как на девушку, для меня она была, скорее, надежным другом. Но вон то ее предложение прийти сегодня вечером в гости. Нет, она явно не имеет в виду ничего ТАКОГО… и такого тоже… а вот такого — в особенности! Фантазия, прекрати!
Я на секунду закрыл глаза, мысленно одел Настю обратно, после чего смог посмотреть на нее прямо:
— Я приду сегодня к тебе. Я же обещал.
Девушка посмотрела на меня странным взглядом — впрочем, для меня половина взглядов любой девушки странные — потом серьезно кивнула:
— Я буду ждать…
Воображение, прекрати!
— …моя мама тоже с тобой хотела познакомиться.
Воображение обиженно плюнуло и сердито отвернулось.
До
ночной темноты было еще далеко, но солнце уже явственно клонилось к горизонту. Если не хочу прийти в гости к Насте затемно — нужно поторапливаться.Мне еще деньги прятать.
А жизнь, между прочим, налаживается. Деньги — есть, серьезная работа и уважение коллег — есть, начальство — ценит, девушки… ну, вот Настя, например, в гости позвала. Достижение, между прочим, меня до сих пор девушки ни разу в гости не приглашали… если не считать Ирки-ДДС в общаге, но она была пьяная в дрезину… да и девушкой ее можно назвать только с большим допущением… А, уже здесь была скоморшка-Аглашка… кстати, что-то я ее давно не видел…
Когда из переулка появилась темная тень, я решил, что это Аглашка, опять за мной следила. Но потом понял, что тень несколько более высока… и широка в плечах… и вообще их трое…
Совсем здешняя гопота страх потеряла, на сыскного из Разбойного приказа среди бела дня прыгать. Цвет наших кафтанов всем известен, да и печать на поясе прекрасно заметна.
— Расскажи нам про венец, подьячий, — произнес тот, что вышел первым.
Да, похоже я недооценил боярскую скорость принятия решений…
Глава 16
Сглазил я, похоже, в тот раз, когда мысленно похвалился, что с тремя уголовниками справился. Вот тебе — как раз трое, и несомненно — уголовники. Давай, справляйся. Это тебе не боярский держальник, с помощниками, на силовой конфликт не заточенными.
Трое, в центре — невысокий, тощий, даже можно сказать, дрищеватый, по краям, как у Чехова — Толстый и Тонкий (что? У меня по литературе четверка была). Правда, Толстый, скорее — здоровый, бугаище такой, а Тонкий — высокий и стройный, со смазливой рожей девчачьего любимчика, бисёнен, мать его.
Одеты все три по-попугайски, не то, что ни один предмет одежды цветом не совпадает — даже кафтаны разноцветные, грудь, например, зеленая, рукава — желтые, полы и вовсе синие.
Хотя нет, приврал — колпаки на них одинаковые. Ну как — одинаковые, цветом разные, да и фасон не совпадает… А вот оторочка у всех трех — беличья, да плюс еще момент — на затылке беличий хвост свисает. Что-то мне это напомнило, но вспоминать некогда, нужно решать, что делать.
Толстый и Тонкий вопросительно посмотрели на Дрища. Тот кивнул:
— Знает.
Теперь те повернулись ко мне:
— Ну что, приказный, иди сюда, — поманил меня пальцем Тонкий, — Поговорить с тобой хотят.
— Ага, сейчас, — покладисто кивнул я, — Только шнурки на сапогах завяжу.
Разноцветная троица машинально опустил взгляд. Чтобы увидеть, что никаких шнурков на моих сапогах нет. А заодно — чтобы увидеть, как эти самые сапоги без шнурков развернулись и побежали в другую сторону.
Так уж получилось, что цели у меня и у троицы несколько совпадают — нам всем нужно безлюдное место. Им — чтобы вырубить меня дубинкой или так Глухим Словом и утащить к тому, кто там хочет со мной пообщаться по поводу венца. А мне — чтобы вырубить их (печатью, дубинки у меня, к сожалению нет… и пистолет, раззява, опять не взял!) и пообщаться без свидетелей. Чтобы узнать, кто это там такой общительный завелся. А спрашивать, поверьте, я умею. Я, как-никак, подьячий Разбойного Приказа, а не сестра Меланья из Новодевичьего монастыря. Помните, я как-то про наши подвалы упоминал? Ну вот. Думаете, нас, молодых подьячих, учили только перья очинивать? Никто не спрашивал, местный ли ты житель, или пришелец из гуманного будущего, который, может, не очень хочет на пытки смотреть, а уж тем более — участвовать в них. Знаете, почему иногда правду — подноготной называют? А я знаю. Меня тогда неделю мутило…
Мать твою!
Скоро сказка сказывается, да еще быстрее дело делается. И нескольких метров пробежать не успел, как понял, что пути отхода мне перекрыли.
Четвертый, из той же компании, такой же пестрый, и тот же беличий хвост на затылке. Один, но мимо него по улице не проскочишь. В руке — нож, не тот, обычный, что у каждого на поясе висит, здоровенный такой тесачище, чуть-чуть по размерам до мачете не дотягивающий… хотя нет. Точь-в-точь — мачете.
Туда — нельзя, сюда — нельзя… А вот, кстати — переулочек.