Поджигатели (Книга 1)

– А вам это не нравится?

– Это уже стоило жизни моему мальчику...
– Портной отвернулся.
– Когда я вспоминаю, что с ним сделали на пароходе его же товарищи, такие же немецкие мальчики, как и он...

– Не совсем... не совсем такие же, господин Фельдман.

– Не бойтесь говорить со мною откровенно, господин доктор, как-никак мы с вами бывшие партийные коллеги.

Несколько мгновений Винер смотрел на портного, удивленно моргая, потом спросил с некоторым испугом:

– Что вы имеете в виду?

– Разве мы оба не старые социал-демократы?

Винер рассмеялся - громко и заливисто, схватившись руками за трясущийся живот.

– Ну и чудак же вы, Фельдман!
– задыхаясь от смеха, проговорил он. Можно подумать, что вы проспали несколько лет. "Мы с вами старые социал-демократы!" - и Винер снова рассмеялся.

– Разве я сказал что-то несуразное?
– спросил портной.

– Продолжив свою мысль, вы, чего доброго, еще назовете себя ближайшим родственником фюрера, поскольку "вы оба" происходите от Адама.

– Нет, господин доктор, этого родства я не ищу.

– Ага, вот тут-то и зарыта собака! Вы не ищете, а я был бы непрочь его найти.

– Я боюсь верить своим ушам!
– воскликнул Фельдман.

– Так прочистите их хорошенько, и я вам повторю: с тех пор как социал-демократическая партия Германии самораспустилась...

– Мы не самораспускались, доктор, мы рядовые члены. Это вы объявили нас распущенными, вы, руководство.

– К счастью, руководство действительно принадлежало нам, разумным людям, а не таким, как вы, милейший, - людям без прошлого и будущего, с одним сегодняшним днем.

– Я вас с трудом понимаю.

– А между тем это так просто: к власти пришли социалисты...

– Национал-социалисты!.. У вас поворачивается язык называть так этих разбойников?

– На вашем месте я не болтал бы лишнего. В случае чего вас не спасет ваш старый железный крестик.

– Я знаю, они с удовольствием водрузили бы надо мною большой деревянный.

– Потому что вы ничего не понимаете в истории.

– Такую "историю" я отказываюсь понимать. Это плохая история, доктор.

– А мы считали тогда и считаем сейчас, что, уступив свое место национал-социалистам, поступили именно так, как требовали интересы немцев.

– Разумеется, - иронически произнес портной, - тех немцев, которые сидят в собственных виллах, немцев, которые, как вы, владеют заводами или универсальными магазинами, копями или пароходствами, - таких немцев!

– В вас говорит нехорошая зависть, Фельдман, зависть к вашим более удачливым и счастливым соотечественникам.
– Винер подумал и напыщенно добавил: - Германский народ одобрил наши действия.

– Народ?
– при этом вопросе Фельдман смешно сморщил лицо и покачал головой.
– Наши социал-демократические бонзы всегда смешивали эти два понятия - народ и обыватель.

– Не будем заниматься столь глубоким анализом, дражайший, - проворчал Винер, - сейчас не время!..

– Анализ? Какой уж тут нужен анализ!.. Разве это не ясно само собой: не будь я евреем и не откройся у меня глаза на правду только из-за того, что с меня хотят содрать шкуру, наши социал-демократические вожди, болячка их задави, и меня самого тоже передали бы нацистам по списку вместе с живым и мертвым инвентарем своей, извините за выражение, "партии".

– И это было бы куда полезнее для вас, чем противостоять теперь народу!

– Германский народ! Соотечественники! А два миллиона немцев, что сидят в концентрационных лагерях, - это не соотечественники? Четыре миллиона безработных, которые слоняются по очереди за плошкой супа, - это не такие же труженики, как мы все? Нет, господин доктор, наци - это совсем особая порода! Их нельзя мерить вот этим простым немецким метром...

– Вам следовало стать столь же необходимым государству, как, скажем, мой коллега доктор Хейнкель. Он уже почетный ариец!

– Самолетный фабрикант и портной - это же разница, - вздохнул Фельдман.
– Я тоже по-своему хотел стать необходимым. Для портных господа военные никогда не были выгодными заказчиками, - им всегда нужен кредит. Вы знаете старый стишок:

Ofizier, Herr Ofizier!

Goldcne Tressen.

Nichts zum fressen!*

______________

* Офицер, господин офицер! Галуны золотые, а жрать нечего!

И все-таки я взял двух военных клиентов. Один из них, генерал Гаусс, получил повышение и перешел к Бенедикту. Только потому, что тот берет двести марок за то, что у меня стоит двадцать. А второй, фон Шверер, довольствовался чаще переделками, а теперь взял да и уехал. И, говорят, надолго. Чуть ли не в Китай.

– Вот как!
– заинтересовался Винер и протянул Фельдману сигару.
– Кто вам говорил про Китай?

– Кто говорит с портным в генеральском доме, господин доктор? Конечно, прислуга.

Винер покровительственно похлопал портного по спине:

– Когда вам будет нужно что-нибудь от генерала Шверера, приходите ко мне.

Попыхивая сигарой, он снисходительно смотрел, как Фельдман завертывает костюм в кусок черного коленкора. Может быть, сто и двести лет тому назад такие же маленькие сгорбленные предки Фельдмана так же бережно завертывали в потрепанный черный платок камзолы предков Вольфганга Винера. В общем все казалось ему довольно устойчивым на этом свете. В каждую историческую эпоху существовали люди, норовившие надеть на евреев желтый колпак. Большой беды, по мнению Винера, в этом не было.

Винер стоял перед портным - большой, крепкий, на толстых ногах, обтянутых голубым шелком кальсон. Тщательно подвитые волны холеной бороды закрывали галстук. Увидев себя в зеркале, Винер подумал, что в одной этой бороде отражено больше благополучия, чем во всей фигуре Фельдмана. Он с наслаждением приподнял тыльной стороной ладони шелковистый клин бороды и подержал его, точно взвешивая.

– С такою бородой можно чувствовать себя человеком, а?
– с усмешкой бросил он с высоты и, величественно подняв голубую ногу, сунул ее в штанину, поддерживаемую портным. Застегивая помочи, он поворачивался перед зеркалом.
– Небо и земля эти старые брюки и те, что вы принесли сегодня! А ведь и те другие - ваша работа.
– Он дрыгнул толстою ляжкой.
– Это же штанина!

– Кто однажды сделал хорошо, может сделать хорошо еще раз, заискивающе проговорил Фельдман.

Потерять клиента? Этого еще нехватало! Проклятые наци так издергали нервы, что иголка валится из рук!

– Еврею становится трудно работать, господин доктор.

Сказать до конца то, что он думает о наци, Фельдман больше не посмел. За последнее время доктор Винер изменился. Вероятно, это происходило из-за того, что его военные заводы получали все новые и новые заказы от наци. Этого не знали только те, кто не хотел знать.