Поджигатели (Книга 1)

– По вашему вкусу - только Маранья.

– Какой-нибудь певец?

– Нет, генерал... комиссионер этого испанского миллионера и друга Гитлера Хуана Марча.

– Кто еще?

– Вероятно, Уинни.

– Он в Англии?!

Маргрет, не ответив, скрылась за поворотом дорожки. Монтегю с досадой скомкал пустую обертку из-под сигарет. Не так-то легко разыгрывать удивление перед этой хитрой особой! Попробуй-ка сделать вид, будто тебя удивляет известие о приезде Уинфреда Роу, если ты вчера с ним виделся!

Смолоду за Монтегю Грили не знали других достоинств, кроме искусства игры в поло. Позже, когда Монти превратился в сэра Монтегю, к поло прибавился бридж. С годами на смену поло пришел гольф. Теперь сэр Монтегю проигрывал только тот роббер, который хотел проиграть.

Служебная деятельность сэра Монтегю мало кого занимала. Ее знал довольно узкий круг лиц. Результаты работ разного рода секретных комитетов оглашались в палате лишь в тех редких случаях, когда Форейн оффису приходилось приподнимать завесу над своею зарубежной деятельностью, о которой джентльмены с Даунинг-стрита предпочитали молчать.

С тех пор как Монтегю стали доступны тайны, добываемые секретной службой, он, кроме гольфа и бриджа, стал проявлять интерес к экономической жизни Европы. Следя за политическими ситуациями, он научился ловить момент, когда какое-нибудь континентальное предприятие оказывалось в затруднительном положении. Бывали случаи, когда спасение зависело от своевременной помощи не столько английского фунта, сколько английского флага. Так было в Силезии, когда немцам нужно было укрыть капиталы от польского контроля. Так случилось недавно в Сааре с французскими предпринимателями после пресловутого плебисцита, отдавшего эту область Гитлеру. Так произошло сегодня с немецкими евреями, а завтра может случиться с евреями австрийскими, чешскими, эльзасскими.

Планы помощи, рождавшиеся в большой, похожей на маску Зевса, голове Грили, приносили ему тем большую пользу, чем труднее было положение гибнущей фирмы. За время, протекшее с начала такого рода деятельности, сэр Монтегю превратился в держателя крупных пакетов акций целого ряда предприятий и компаний. Следует сказать, что в его интересы вовсе не входило, чтобы нескромные люди совали нос в его дела. А брат Нед проявлял именно такую склонность.

Вообще, с точки зрения старших братьев, Нед был совершенным неудачником. Семнадцатилетним мальчишкой он ушел на войну рядовым; знакомства, которые он завел среди солдат, оказались губительными. Он не вернулся в свое общество. На некоторое время он и совсем исчез с горизонта семьи, пока не вынырнул вдруг в качестве пилота-гонщика, героя двух нашумевших состязаний, и к тому же человеком весьма радикальных взглядов...

Монтегю издали узнал "шарабан" Неда. Автомобиль имел такой вид, словно только что побывал в аварии.

Старший из братьев, Бенджамен, лорд Крейфильд, с верхних ступеней крыльца снисходительно махнул Неду.

Когда все трое стояли на крыльце, едва ли тот, кто не был с ними знаком, признал бы в них близких родственников. На первый взгляд между ними не было ничего общего. Худой, высокий Бенджамен с длинным черепом, покрытым светло-рыжим пухом; широкий, тяжелый Монтегю с красивою головой, увенчанной темными кудрями, и маленький, сухопарый, живой Эдуард с загорелым лицом и с коротко остриженными светлыми волосами. Только глаза - три пары ясных и холодных, как лед, светлоголубых глаз, одинакового цвета, формы и величины обличали в них одну кровь.

– Я привез Маргрет гостя!
– весело крикнул Нед, возвращаясь к своей машине.

Он распахнул дверцу автомобиля:

– Мой самый опасный конкурент в завтрашней гонке!
– сказал Нед.
– Герр Ульрих Бельц. Если бы вы видели его "Дракона"!

– Я думал, на свете нет ничего лучше твоей "Моли", - сказал, улыбаясь, Бенджамен.

– О! Ты бы посмотрел на его веретено. Настоящее веретено! Не летит, а вонзается в воздух. Видна рука настоящего мастера.

– О да!
– веско произнес Бельц.
– Доктор Шверер - весьма талантливый конструктор!

Это было сказано на столь дурном английском языке, что Бенджамен вынужден был сделать усилие, чтобы понять. Он пригласил гостей в буфетную.

В холл, где сидел Монтегю, спустилась Маргрет.

– Сейчас звонил генерал Леганье, старый знакомый Бена по французскому фронту, - сказала она Монтегю.

– Я знаю его. Он больше похож на детского врача, чем на генерала.

– Почему именно детского?

– У него розовые щеки и веселый вид. И, наверное, холодные уши. Когда в детстве такое ухо приставлялось к моей спине, меня подирал мороз по коже... Кто еще?

– Так и быть, открою, хотя собиралась сделать сюрприз: приедет княгиня Донская.

Монтегю скривил рот:

– Не выношу этих нафталинных русских светлостей.

Маргрет расхохоталась.

– Ни за что не догадаетесь, кто скрывается под этим псевдонимом!.. Конечно же, Мелани Гевелинг!
– сказала Маргрет.
– Прямо из Парижа.

– Старые русские куклы нуждаются в керосине? Электричество им уже не по средствам?

– Гевелинг сделал для них достаточно много. А Мелани давно хотелось стать княгиней, хотя бы керосиновой. И титул она получила из рук самого царя.

– Их царя давно расстреляли где-то в Сибири.

– Нет, у них снова есть царь: Кирилл... Я позвала Мелани для вас.

– Очень признателен за услугу, - иронически проговорил Монти, - но Мелани едва ли может заинтересовать Уэллса.

– Большой день все равно отложен на следующую субботу: к нам прилетит Гесс.

– Наци с мордой хорька и с тройною порцией бровей? Что ему нужно?

– Они с Беном поедут в Шотландию ловить форелей.

– Не поехать ли и мне с ними?

Вошел Бенджамен. Жена посмотрела на его раскрасневшееся лицо.

– Успели освежиться?

– Этот немец - вполне порядочный малый: пьет неразбавленное виски.

– Почему вы не позвали меня? Я бы тоже охотно выпила перед обедом.

– Вот как?
– неопределенно протянул Бенджамен.

Попыхивая трубкой, он не спеша пошел к лестнице.

Постоянный заместитель министра лорд Крейфильд никогда не спешил. Несмотря на свои шестьдесят семь лет, он каждое утро совершал перед завтраком прогулку верхом, а между первым и вторым завтраками играл партию крикета или занимался рыбною ловлей. Если не было более достойного партнера, он вполне удовлетворялся мальчиком, который ездил с ним в качестве грума и носил удочки.

Лорд Крейфильд искренно полагал, что лишен каких бы то ни было страстей, так как не считал страстью любовь к старой малаге и свиньям, разведению которых отдавал много времени.

Подобно всякому политическому деятелю, лорд Крейфильд имел своего биографа. Этот биограф писал: "...он утверждает, будто обладает даром конструктивного мышления, но можно уверенно сказать, что дар этот проявляется исключительно негативным образом. Лорд Крейфильд всю жизнь что-нибудь предотвращает и от чего-либо предостерегает. Он блестящий образец политического деятеля оборонительного характера, стремящегося задержать центробежный процесс внутри нашей мировой империи". Правительство, с участием послушных национал-лейбористов, являлось, на взгляд Бена, наиболее верным лоцманом для британского корабля, в трюме которого находится такой ценный груз, как угольные акции Крейфильдов и лучшее в Англии, а значит, и в мире свиноводство.