Поджигатели (Книга 2)
Шрифт:
Генерал, шаркая, подошел к столу.
– Август?.. Да, да... Отлично... Через четверть часа?.. Жду, жду.
Он потянулся: "Я, кажется, умудрился видеть сон?" Он силился представить виденное и не мог. Но взглянув на портреты Мольтке и Шлиффена, вспомнил все.
Он вышел в зал и повернул выключатель. Со стен на него смотрело несколько поколений руководителей армии. Гаусс мог напамять восстановить каждую деталь старых полотен.
Зейдлиц, Дерфлингер... Дальше Шарнгорст, Гнейзенау... Вот снова победитель при Кенигреце и Седане, по сторонам от него - старый разбойник Бисмарк и Вильгельм I, приведенный им к воротам Вены и во дворец французских
"Славе предшествуют труд и пот!" Гаусс усмехнулся: "Наивные времена! В наши дни славе сопутствует риск получить пулю в затылок..."
Генерал сердито выключил свет. Полководцы послушно исчезли. Сразу хоп и нет никого. Направо кругом! Если бы его так же слушались в жизни! Но жизнь - не то. Вот она течет там, за окнами, - темная и не всегда понятная.
Даже его родная Маргаретенштрассе казалась таинственной в этой мокрой черноте. А ведь здесь прошла почти вся жизнь Гаусса. Он помнил еще те времена, когда улицу перегораживала большая вилла с парком, там, где теперь проходит Викториаштрассе. Это были милые, тихие времена. Он приезжал домой кадетом, потом юнкером и молодым офицером. Большая квартира, всегда немного пахнувшая скипидаром и воском и еще чем-то таким же старомодным. Холодные камины; скользкий паркет; тусклый свет даже в солнечные дни. Отец не считал нужным прорубать широкие окна, ломать стены и лестницы, как делали другие. По его мнению, дом и так не был худшим на этой старой улице.
Но вот снесли дом в конце Маргаретенштрассе, и она сделалась сквозной. Старые дома стали ломать один за другим. На их месте вырастали новые. Архитекторы изощрялись в их украшении. Церковь святого Матфея перестала быть гордостью квартала. В новые дома приходили чужие, непонятные люди. Это не были крупные чиновники или помещики, приезжавшие на зиму из своих имений, чтобы побывать при дворе. Промышленники средней руки и коммерсанты явились, как равные. Среди них многие разбогатели во время мировой войны. Только в ту часть улицы, что прилегает к Маттеикирхштрассе, шиберы не решались некоторое время совать нос. Но вот и на скрещении этих улиц появились новые люди. Великолепная вилла Ульштейна стала резиденцией Рема. Он облюбовал этот дом, похожий на старинный французский замок, под штаб-квартиру своей коричневой шайки. Наступили шумные времена. День и ночь сновали автомобили. Ярко горели фонари, освещая подъезд и сад с бронзой Функа и Шиллинга. О том, что творилось в роскошных залах и глубоких подвалах виллы, осторожно шептался Берлин...
Преломляя свет далеких, еще не видимых Гауссу автомобильных фар, дождевые капли крупными светящимися бусинками скатывались по черному стеклу. Одна за другою, поодиночке и целыми рядами, появлялись они из-за рамы. "Словно солдаты в ночной атаке, выталкиваемые из своих окопов и бесследно исчезающие в траншеях врага", - пришло в голову Гауссу.
У дома остановилась машина. Из-за руля вылез коренастый человек. В подъезде вспыхнул свет. Генерал узнал брата Августа.
Тот вошел, немного прихрамывая.
– До сих пор не могу привыкнуть к твоему штатскому костюму, - сказал генерал, заботливо усаживая гостя.
– Прежде всего прикажи-ка дать чего-нибудь...
– Август прищелкнул пальцами и предупредил: - Только не твоей лечебной бурды!
– Прошлые привычки уживаются с твоим саном?
– Профессия
священника - примирять непримиримое.– Я хотел с тобою посоветоваться.
– В наше время священник не такой уж надежный советчик, - насмешливо ответил Август.
– Речь идет о церкви?
– Нет, о войне. Теперь уже ясно: мы сможем начать войну.
В глазах священника загорелся веселый огонек.
– Ого!
– Да, наконец-то!
– Немцы оторвут вам голову...
Генерал отмахнулся обеими руками и, видимо, не на шутку рассердившись, крикнул:
– Не говори пустяков!
– Ты же сам хотел посоветоваться.
– Не думаю, чтобы такова была точка зрения церкви. Она всегда благословляла оружие тех, кто сражался за наше дело.
– Тут ты, конечно, не прав. Церковь во многих случаях благословляла оружие обеих сторон!
– Раньше ты не был циником, - с удивлением произнес генерал.
– Это только трезвый взгляд на политику.
– Август потянулся к бутылке.
– Позволишь?
– Наливай сам, - скороговоркой бросил генерал и раздраженно продолжал: - Что дает тебе основание думать, будто мы не сможем повести немцев на войну?
Август расхохотался:
– Ты же не дал мне договорить! Я хотел сказать, что немцы поддержат вас во всякой войне...
– Вот, вот!
– Кроме войны с коммунистами.
– А о какой другой цели стоит говорить?.. Именно потому, что эта цель является главной и определяющей все остальные, мы и обязаны относиться к достижению ее с величайшей бережностью. Мы недаром едим свой довольно черствый хлеб, - с усмешкой сказал генерал.
– Мы начнем с Австрии. Это будет сделано чисто и быстро: трик-трак!
– Ты воображаешь, будто никто не догадывается, как это будет выглядеть? Перебросками поездов вы создадите иллюзию движения миллионной армии, которой нет!
– Для проведения аншлюсса нам не нужны такие силы.
– Что вы будете делать, если не удастся взорвать Австрию изнутри?
– Воевать!
– Зачем ты говоришь это мне, Вернер?
– Потому, что это так.
– Я же не французский или английский дипломат, чтобы дать себя уверить, будто вы способны воевать хотя бы с Австрией!
– Ты не имеешь представления об истинном положении.
Август посмотрел на брата сквозь стекло рюмки.
– Напрасно ты так думаешь, Вернер. Мы знаем...
– Кто это "мы"?
– Люди... в черных пиджаках, заменяющих теперь сутаны.
– И что же, что вы там знаете такого?
– Все.
– Сильно сказано, Август. Время церкви прошло! Ее акции стоят слишком низко.
– Ты заблуждаешься, Вернер. Просто удивительно, до чего вы все ограниченны!
– Ограниченны мы или нет - реальная сила у нас, - и, вытянув руку, генерал сжал кулак. Синие вены склеротика надулись под белой нездоровой кожей.
Август рассмеялся.
– Вот, вот! Вы сами не замечаете того, что кулак этот состарился. А другие замечают. В том числе и церковь!
– Битвы выигрываются пушками, а не кропилами!
– Кто же предлагает вам: "Откажитесь от огнеметов и идите на русских с распятием"?.. Но мы говорим: прежде чем пускать в ход огнеметчиков, используйте умных людей. В таком вот пиджаке можно даже прикинуться коммунистом, - Август пристально посмотрел в глаза брату: - Если вы этого не поймете во-время, то будете биты.
– Ни одного из вас большевики не подпустят к себе и на пушечный выстрел.
Лицо Августа стало необыкновенно серьезным.