Поджигательница звезд

– Не знаю. – Шибаев пожал плечами.

– Ну, вы же в курсе… конъюнктуры, так сказать. Может, это грабители? – Петр Митрофанович смотрел испытующе.

– Не думаю, – помедлив, сказал Шибаев. – У них был ключ.

– Ключ, да-да. А что же тогда?

– Не знаю. Мне трудно судить, я не видел места преступления. Возможно, там остались какие-нибудь следы, возможно, они собирались искать что-нибудь… Не знаю, – повторил он. – А Миша так напуган, что ничего толком рассказать не смог.

– Вы тоже собирались там что-то искать, – заметил следователь. – Что именно?

– Собирался. – Шибаев едва не ляпнул: «бумаги генерала», но вовремя прикусил язык. – Ничего конкретного, так…

– Вдруг что-нибудь да подвернется! – Петр Митрофанович щелкнул пальцами, словно выстрелил. – А вы не допускаете, что жертву там ждали? Устроили засаду, так сказать. Вызвали, допустим, на разговор, а потом… убили. Вам, кстати, известно, как его убили?

«Детский сад!» – подумал Шибаев и сказал:

– Неизвестно.

– И Мише неизвестно? – удивился следователь.

– Нет. Он видел кровь на куртке, но ничего не знает об орудии убийства. Даже если бы оно лежало рядом с телом, Миша вряд ли заметил бы, он очень близорук, а там не было света.

– Понятно. Я хочу показать вам несколько фотографий, Александр Петрович. – Следователь раскрыл папку, лежавшую перед ним на столе, и достал оттуда одну за другой три фотографии. Протянул Шибаеву.

Пока тот внимательно рассматривал снимки, следователь, в свою очередь, внимательно рассматривал детектива.

На первой фотографии Шибаев увидел лежащего на полу лицом вниз человека. Отчетливо было видно черное пятно на куртке, слева у лопатки. На второй и третьей был изображен, по-видимому, тот же человек, на сей раз анфас. Среднего возраста, с обычным, ничем не примечательным лицом, светловолосый. Человека этого Шибаев не знал. Он положил фотографии на стол и перевел взгляд на следователя.

– Жаль, жаль, – произнес тот разочарованно.

– Это… Радлович? – не удержался Шибаев. – Как вам удалось так быстро?..

– Работаем, Александр Петрович. Мы тут, знаете ли, не даром хлеб жуем. Ну, да вы и сами, думаю, в курсе, столько лет у нас прослужили.

Он уже не смотрел на Шибаева, деловито ковырялся в бумагах на столе и не собирался рассказывать, что в кармане убитого обнаружили рабочий пропуск на имя Радловича. Только и всего.

Шибаев побагровел. Он предполагал, что следователь наведет о нем справки, чтобы понять, с кем имеет дело, но одно дело предполагать, и совсем другое, когда тебя прикладывают вот так… в лоб.

– Надеюсь, вы не собираетесь покинуть нас в ближайшее время? – спросил Поярков на прощание.

Шибаев воззрился на него, и он пояснил:

– Я имею в виду, не собираетесь куда-нибудь выехать? На курорт? За границу? Это весьма нежелательно, так как может возникнуть необходимость нам с вами уточнить кое-какие детальки.

Он так и сказал «детальки».

– А насчет этого убийства… Знаете, Александр Петрович, много лет назад случилась некая история, я принимал в ней непосредственное участие. Неопытный, неоперившийся молодой специалист, так сказать… То есть не в истории, конечно, – Петр Митрофанович усмехнулся, – а в расследовании. Раскрыли сеть подпольных квартир, в городе, на дачах, где собирались люди с нетрадиционной сексуальной ориентацией, как сейчас принято говорить. Богема в основном, но не только, были там люди довольно высокого ранга, причем семейные. Одним из таких мест оказалась дача уважаемого и известного в городе человека, художника и архитектора Яковлева Леонида Стояновича, почетного академика отечественной и ряда зарубежных академий художеств… Бельгии и Швеции, кажется. Он был ни при чем, гостей принимал его сын, Игорь, совсем мальчишка. Сгоряча открыли дело, но сразу же закрыли, спустили на тормозах, тем более времена наступили уже другие. Кто-то уволился и уехал, кого-то перевели в другие города. И самое интересное, что буквально через год, летом 1993-го, статья за гомосексуализм была ликвидирована. И я подумал… как вы понимаете… таких людей не переделаешь. И это убийство на даче Яковлевых, и ключ, который был у них… все это напомнило мне то дело. Вы, должно быть, знаете, нравы у них специфические, нам не понять. Может, и забрели на дачу по старой памяти… Вот так.

Он печально смотрел на Шибаева своими круглыми совиными глазами, словно призывал его быть снисходительным и простить ближним их мелкие грешки…

На улице детектив, ошарашенный известием, что муж Кристины гей, остановился перевести дух. Такого поворота он не ожидал. А как же Кристина? Знает ли? Опыт его в отношении представителей нетрадиционной ориентации был не настолько велик, чтобы утверждать с точностью, знает обычно жена или только догадывается, что муж гей. Или не догадывается вовсе. А если знает, то… что? Мирится с этим? Ничего не имеет против? Относится с пониманием и любовью? Он представил себе, что его жена… взять ту же Кристину, допустим, что у его жены любовница… Как бы он, Шибаев, реагировал на это? А есть еще бисексуалы…

Одним словом, «есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам», – как любит повторять адвокат Алик Дрючин. Не его это проблема, подумал Шибаев, пусть их…

Он попытался вспомнить фамилию убитого и не смог, и это вогнало его в холодный пот. Он снова остановился посреди тротуара. Как же его… на «р» и «ич» в конце… Радлич? Нет! Радулович? Кажется, похоже. Нет! «Радлович! – осенило его. – Конечно, Радлович!»

– Радлович? – удивился Алик, выслушавший подробный отчет о встрече со следователем. – Необычная фамилия. Серб?

– Пока не знаю. Поярков меня спросил об алиби.

– А когда его убили?

– Следователь не сказал, но, судя по тому, что удовлетворился моим ответом, то намного раньше, чем мы разошлись. Так что, если тебя дернут… или Федора…

– Подтвердим! Не вопрос.

– Спасибо. – Он поймал на себе взгляд Алика и спросил: – Что?

– Ши-Бон, ты только не… это…

– Да что ты все вокруг да около! – сказал Шибаев с досадой. – Не был я там, понял? Не был! И этого мужика не убивал. И никогда его в жизни не видел. С какой стати, да и мотива у меня нет!

– Да верю я тебе! – закричал Алик, всплеснув руками. – Верю! Но… а вдруг ты поехал туда, ты ведь собирался, а он на тебя накинулся, и тебе пришлось защищаться. Это я так, чисто гипотетически… Могло ведь так быть?

– У меня не было с собой оружия… не знаю, чем его. Судя по пятну, ножом. Не было у меня ножа. И пистолета тоже. Ты же сам видел, что не было. Ты что, Алик, совсем охренел?

– Да все я видел! Ты меня неправильно понял, Ши-Бон. Даже если бы ты… его… это самое… то я бы все равно!

– Я его не это самое!.. – зарычал разозленный Шибаев, передразнивая Алика. – И не надо мне твоих «все равно», понял?!

– Ладно, ладно, понял, – примирительно ответил Алик. – А чего ты сразу орешь?

– Тут не только заорешь, – пробурчал Шибаев, остывая и спрашивая себя: а если бы Алик попал в такую же ситуацию, он тоже мотал бы ему кишки своими подозрениями? «Мотал бы, – честно ответил себе он, – потому как человек – такая скотина, что способен на все. Или «способна»? Если скотина?» И вообще, вопрос не в том, что сделал бы или не сделал Алик, а в том, как к этому отнесся бы он, Шибаев… Вот в чем вопрос!

За ужином он подробно рассказал Алику, о чем его спрашивал следователь и что он ему отвечал. Алика интересовали мельчайшие подробности – это был профессиональный интерес, а также обычное человеческое любопытство, и Шибаеву пришлось повторять свой рассказ по второму и третьему кругу.

– А женщину в белом ты ему, надеюсь, не сдал? – спросил Алик. Ему, как натуре тонкой и трепетной, импонировала легенда о женщине в белом и не хотелось, чтобы следователь касался ее своими загребущими лапами.