Поединок. Выпуск 7

Из адреса на конверте явствовало, что Салахова жила в третьей квартире, этой квартире принадлежала крайняя слева терраска, однако и на повторный стук никто не отозвался, дверь не подалась, и вообще кругом никого не было видно. Он сел на ступеньку, размял и бросил в рот сигарету, затем открыл книгу. И зачитался.

Как ни увлекся, но шорох за кустами привлек внимание… В заборе, отделяющем этот дом от соседнего, сначала отодвинулась доска, потом в образовавшемся проеме показалась босая нога, и почти.сразу же очутилась по эту сторону и водворила доску на место невысокая девушка со свободно болтающейся косой.

Не замечая чужого, она длинно и с удовольствием потянулась, пальцами ноги захватила и отбросила в кусты камешек и, лишь направившись к дому, увидела Родионова, остановилась, оглядела — сначала изумленно, потом надменно.

Он встал:

— Здравствуйте. Вы всегда так к соседям ходите?

— А вы, собственно, к кому? Ой, моя книга у вас!

— Ну вот, значит, я и к вам тоже… Тина, кажется, так?

— Валентина, положим. Тина в школу ходила.

— И далеко ушла?

— Это ей лучше знать, а другим совсем необязательно.

Фигура у нее была очень даже сформировавшаяся, лицо совсем юное, но глаза выдавали некоторый жизненный опыт. Она и дальше спокойно и иронично пресекла все его попытки говорить панибратски, теперь он бы дал ей никак не меньше девятнадцати и решил держаться еще официальнее.

— Моя фамилия — Родионов. Я из милиции…

— Ох и ну! — не сдержала удивления Валентина.

— Сегодня у меня была некая Федякина, забыла вашу книгу, а в ней вот нераспечатанное письмо Салаховой. Я решил, что письмо может быть важным, и по пути занес.

— Оч–чень благородно с вашей стороны… Салахова — это соседка наша. Она, змея, мою книжку, значит, Райке и отдала! — И не сдержала любопытства, даже глаза стали круглыми: — А что же Раиска–то натворила?

— Ничего не натворила, — невольно улыбнулся Родионов. — Это ее обидели.

— Ее обидишь, как же! — с сомнением произнесла девушка и, взглянув мимо собеседника, опять стала серьезной.

Родионов оглянулся: от калитки по дорожке шел высокий мужчина в наброшенном на плечи пиджаке.

— К нам из милиции, Сергей Корнеевич, — сообщила Валентина. — Достукались.

— Тогда это, видно, к тебе, — усмехнулся, подходя, высокий. — Здравствуйте, Малюгин я. И впрямь к нам?

— Родионов. Шутит она, оказалось, что я к соседке вашей.

— Или провинилась в чем? — прищурился Малюгин. — По близкому знакомству — женщина тихая.

— Не–ет… Просто кое–что надо отдать. Вот Валя и отдаст, я уж не буду задерживаться. Держите, Валя.

— Тогда, может, по случаю жары чаю изопьем? — предложил Малюгин.

Родионов покосился на девушку, та отчужденно молчала

— Нет, спасибо, — он вздохнул, отказываясь, ибо чай был бы как нельзя кстати. — Мне… Ждут меня.

— Ну, как знаете… Счастливо.

До калитки шел не оглядываясь, от калитки до угла тоже и все думал, кем бы ей мог приходиться этот Малюгин. Но на углу все же обернулся.

Девушка тоже отошла от дома, стояла, опершись о калитку, но куда она глядела, он не понял.

То, что темный костюм явно не подходил для визита, который он предпринял сегодня, Родионов понял вскоре же, но было поздно… Белая цементная пыль так и льнула к нагревшейся на солнце ткани, и, в который раз попытавшись отряхнуться, он наконец махнул на эти затеи рукой и зашагал Дальше.

Бригадир, нетерпеливо переминавшийся впереди, дождался, пока он подошел, и смущенно откашлялся:

— Мне еще в третий блок зайти надо… Вы дальше и без меня не потеряетесь, верно?

— Постараюсь, — согласился Родионов, понимая, что тому не хочется расхаживать по стройке с представителем органов. — Значит — Дзасохов и Коробов? Ну а как все–таки стало известно обо всем…

— Очень просто стало известно: они сразу пьянку затеяли, с раннего–то утра, и пьянку, знаете, широкую… Ну а где взяли? Палатка ведь недалеко, как узнали мы, что ее ограбили, то и связали одно с другим.

— Понятно. Наказали вы их?

— За что? — съежил лоб бригадир.

— Как — за что? За пьянку в рабочее время!

— Ну, это обязательно! По выговору влепили, и это… беседу я с ними провел, — при последних словах бригадир отвел глаза. И с надеждой добавил на прощание: — Может, еще и обойдется для них, а?

— Посмотрим, сейчас трудно сказать.

Расставшись с бригадиром, он опять–таки поздно, но понял, насколько неосмотрительно поступил.

Лабиринт стройки был мало–мальски понятен лишь человеку привычному, и, лавируя меж штабелей досок, громадами бетонных блоков и кучами песка, Родионов сначала едва не заблудился, потом еле успел выпрыгнуть из–под радиатора самосвала, и шофер, неслышно обматерив его, погрозил из–за стекла кулаком.

Возле импровизированной ремонтной станции стояли бульдозер и два автопогрузчика. Чуть поодаль, под навесом, Родионов увидел группу рабочих, и интуиция подсказала, что вроде бы нашел, кого искал.

Четверо парней в замасленных комбинезонах, усевшись, кто на чем, невинно закусывали кефир пирожками, хотя выражение их лиц указывало, что пирожками они с большим удовольствием закусили бы нечто более существенное. И все выжидательно посмотрели на Родионова, когда тот подошел.

— Приятного аппетита… Мне нужен Коробов, — без околичностей сказал Родионов.

— Нету его, за куревом пошел, — не сразу ответил кто–то.

— А Дзасохова тоже нет?

— Я Дзасохов, — поднялся коренастый крепыш. — А что?

Смотрел он не слишком настороженно, скорее с любопытством.

— Вы поели уже? Можно вас отвлечь?..

— Давайте.

Они отошли за навес. Осмотревшись, Родионов сел на ящик, а парень переминался с ноги на ногу.

— Догадываетесь, о чем пойдет речь? — спросил Родионов.

— А то! Вы же, верно, из конторы, насчет той пьянки… Так нас уже взгрели. Мы повинились и обещание дали — больше не будем, — парень коротко хихикнул. — Видите — кефир теперь пьем… А за ту смену с нас удержали по семь тридцать, копейка в копейку. И осознали все…

Родионов достал и полистал записную книжку.

— По семь тридцать, говорите? Это правильно с вас удержали. Но в палатке вы похитили на девятьсот шестьдесят два рубля продуктов и, кроме того, лотерейных билетов на сумму в семьдесят пять рублей. Итого убытка — тысяча тридцать семь рублей. Как с этим быть, Дзасохов?

У Дзасохова задрожала челюсть, он отшатнулся и привалился к дощатой стене навеса.

— Ка–акая тыща? — пролепетал, стараясь удержать губы в повиновении. — Мы же только выпить… Какие билеты?!