Поехавшие

– Между прочим, это самое настоящее хулиганство, - устало проговорил, разглядывая ухмыляющегося блондина с ног до головы. Что ему он пришить может? Главный прокурор в близком общении с его семьей, крупные бизнесмены вроде Канарейкина и Радова тут же пришлют адвокатов зубастых, это если не брат его семью в расчет. А там тоже: отец большая знаменитость, мать известный филантроп и тоже из «своих». Дедушка ушел в отставку полковником, а сам парень не в пример давным-давно на глянце светит красивым личиком, радуя периодически постами в соцсетях с сотнями тысяч фанаток. Да стоит только заикнуться о тюрьме, вокруг отделения толпа с вилами встанет.

– Еще раз: доказательства? – потянул Марк, небрежно стряхивая невидимую пылинку с рукава рубашки.

– Сумка с пустыми баллончиками, маска, одежда, - начал перечислять сержант, но Тасманов его перебил.

– Ничего удивительного. Я же художник, мой отец художник, бабушка художница, - снова пожал плечами.

– И художествовал подле офиса Заборина? – вскинул брови. – Вроде у вашей семьи с ними конфликты были в прошлом году.

– Да какие конфликты, господин дежурный? Так буря в стакане. А насчет художеств – там же галерея семьи Немцовых – хороших друзей моих родителей.

– Господи, еще одни, - буркнул дежурный, добавляя к многочисленному славному списку защитной стены парня очередную партию именитых фамилий. На него даже дышать нельзя, вдруг решат, что он его тут обижает. Хотя сам Тасманов выглядел расслабленным. Всего-то восемь часов в одиночной комфортабельной камере на мягкой кушетке с пледом – новые правила по заключенным, как в Европе. Убрали жесткие скамейки, сотрудники исключительно вежливы. Гостиничный сервис, а не тюрьма, потому мужчина порой грустил, что не родился хотя бы лет на тридцать раньше, когда места, не столь отдаленные были похожи на карцеры.

– Бросьте, сержант, - поставив локти на стол, устроился с комфортом, пинком ноги включая робота, со скрипом пытающегося вновь фиксировать процесс составления протокола. – Согласитесь, никакого смысл из мыльного пузыря воздушный шар дуть.

Проведя нервно ладонью по коротким темным волосам, убрал наручники в стол, не видя в них смысла. Вот уж забавлялись ребята, когда парня нашли пристегнутым к собственному рулю. Интересно, почему не отстегнулся? Все же задал этот вопрос Тасманову, получив в ответ ленивую улыбку.

– Зачем? Ведь так интереснее. И моя Принцесса довольна.

Кто такая Принцесса уточнять не стал, хмыкая негромко. Собрался уже бросить бесполезное дело фиксировать на парня все детали, когда двери комнаты распахнулись, а внутрь ввались двое молодых людей, в которых признал наследников семьи Канарейкиных.

– Молодые люди! – пищала неуверенно за их спинами Люба, бросая испуганный взгляд на сержанта. Остановить не могла - запрещено правилами. По считанной информации с электронного паспорта даже не стали спрашивать кем они приходятся Тасманову. Особенно старшего сына Канарейкиных, так часто самого попадавшего сюда за драки.

– Ааа, ну я так и думал, что сейчас сюда делегация придет, - потянул Радион, пока Елисей снимал на Айфон комнату, в том числе поморщившего Марка.

– Тасманище, сиди ровно, дай запечатлею тебя для истории, - хохотнул парень, делая несколько фотографий. – Эх, жаль не успели к моменту, когда ты в обезьяннике прохлаждался. Тасманов в камере – это ж вековая сенсация. Журналисты слюнями изошлись бы.

– Чего ехали так долго, идиоты? – буркнул Марк, поднимаясь со стула и расписываясь в очередной бумажке на экране планшета, что не имеет никаких претензий к полиции. – Я уже поспать успел и поужинать.

– Зачем же торопиться? – потянул Антон, прислонившись к стене, оглядывая парня. – Тем более вижу не скучал, прямо пышешь весь радостью и довольством.

– Татоха опять ленился, - фыркнул Елисей, перебив брата.

– Ниче не ленился, сам же орал, мол давай до утра его оставим, а то всех девчонок в клубе снова уведет, - возмутился в ответ его брат, затем перевел взгляд каре-зеленых глаз на Марка, поправляющего одежду. – Отец твой звонил. Просил передать, чтоб ты в зоопарке ночевал.

Закатил глаза, фыркая громко.

– Что за родитель вообще? Никакого беспокойства о единственном сыне!

– Да нет, он побеспокоился, - вмешался в разговор Радион, ухмыляясь. – Позвонил и просил тебя тут подольше подержать.

Глаза младшего Тасманова сузились, а за спинами послышался хохот.

– Не-не, погодите, дайте еще раз эту рожу сфотаю. Улыбайся Тасман, тебя снимает скрытая камера и я ее ведущий Валентин Дроздов. Сегодня мы изучаем редкий вид… - увернулся от подзатыльника, продолжая ржать, пока Рамолов не устроился обратно в кресле, тыча всем троим на дверь.

– Все банда. На выход. Тебя Канарейкин особенно тут видеть не хочу. Достал уже, - лаконично заметил, на что Елисей поперхнулся смехом, возмущенно отвечая:

– Чего? Радион Петрович. Чего начали, нормально же все было!

– Нормально, это когда ты у меня каждый месяц сюда за драку попадать не будешь, - отмахнулся.

– Елечка, ты прости, я на твоей кровати полежал, - с притворной грустью заметил Марк, - считай спальню твою вторую занял не специально. Дяди полицаи сами предоставили. Все претензии к ним если что, в письменном виде.

– Вообще, как вы могли в мою любимую камеру этого проходимца посадить? – засопел от обиды, зажимая Антона и слыша его шипения.

– Убери от меня ласты свои, уголовник! Не семья, а сплошь преступники, - сипел тот.

– Чего ты там хрюкнул, младший? – покосился на него Елисей с усмешкой и перевел взор на Радиона. – А вообще на тему драк. В прошлый раз урод к девчонке приставал прям на танцполе. Не виноват, что он решил свой подбородок о мой кулак почесать. И нечего лезть под юбки, когда тебе «нет» говорят. Не в моем клубе точно.

– Челюсть ему ломать было не обязательно, - сухо отозвался сержант, - однажды так ударишь – никакая армия адвокатов отца не спасет. Я не шучу Елисей. Сдерживайся.

– Слыхал, Лиса? Прекрати хвосты коровам крутить, пошли уже, - потянул недовольного друга собой, гася мимолетную вспышку гнева одной лишь единственной шуткой. – Посадят тебя, что делать буду? Кто мне бесплатно сок яблочный в клубе наливать будет? Дядя Паша не раскошелится, у тебя жадный папа.

– Всегда знал, что ты со мной дружишь корысти ради. Не, нет гиенам веры, правильно папа говорил.