Сквозь дождем забрызганные стекла Мир мне кажется рябым; Я гляжу: ничто в нем не поблекло И не сделалось чужим. Только зелень стала чуть зловещей, Словно пролит купорос, Но зато рисуется в ней резче Круглый куст кровавых роз. Капли в лужах плещутся размерней И бормочут свой псалом, Как монашенки в часы вечерни Торопливым голоском. Слава, слава небу в тучах черных! То — река весною, где Вместо рыб стволы деревьев горных В мутной мечутся воде. В гиблых омутах волшебных мельниц Ржанье бешеных коней, И душе, несчастнейшей из пленниц, Так и легче и вольней.
193. ВЕЧЕР
Как этот ветер грузен, не крылат! С надтреснутою дыней схож закат. И хочется подталкивать слегка Катящиеся вяло облака. В
такие медленные вечера Коней карьером гонят кучера, Сильней веслом рвут воду рыбаки, Ожесточенней рубят лесники Огромные, кудрявые дубы... А те, кому доверены судьбы Вселенского движения и в ком Всех ритмов бывших и небывших дом, Слагают окрыленные стихи, Расковывая косный сон стихий.
194. ГЕНУЯ
В Генуе, в палаццо дожей Есть старинные картины, На которых странно схожи С лебедями бригантины. Возле них, сойдясь гурьбою, Моряки и арматоры Все ведут между собою Вековые разговоры, С блеском глаз, с усмешкой важной, Как живые, неживые... От залива ветер влажный Спутал бороды седые. Миг один, и будет чудо; Вот один из них, смелея, Спросит: -"Вы синьор, откуда, Из Ливорно иль Пирея? "Если будете в Брабанте, Там мой брат торгует летом, Отвезите бочку кьянти От меня ему с приветом". —
195. КИТАЙСКАЯ ДЕВУШКА
Голубая беседка Посредине реки, Как плетеная клетка, Где живут мотыльки. И из этой беседки Я смотрю на зарю, Как качаются ветки, Иногда я смотрю; Как качаются ветки, Как скользят челноки, Огибая беседки Посредине реки. У меня же в темнице Куст фарфоровых роз, Металлической птицы Блещет золотом хвост. И, не веря в приманки, Я пишу на шелку Безмятежные танки Про любовь я тоску. Мой жених все влюбленней; Пусть он лыс и устал, Он недавно в Кантоне Все экзамены сдал.
196. РАЙ
Апостол Петр, бери свои ключи, Достойный рая в дверь его стучит. Коллоквиум с отцами церкви там Покажет, что я в догматах был прям.Георгий пусть поведает о том, Как в дни войны сражался я с врагом. Святой Антоний может подтвердить, Что плоти я никак не мог смирить. Но и святой Цецилии уста Прошепчут, что душа моя чиста. Мне часто снились райские сады, Среди ветвей румяные плоды, Лучи и ангельские голоса, Внемировой природы чудеса. И знаешь ты, что утренние сны Как предзнаменованья нам даны. Апостол Петр, ведь если я уйду Отвергнутым, что делать мне в аду? Моя любовь растопит адский лед, И адский огнь слеза моя зальет. Перед тобою темный серафим Появится ходатаем моим. Не медли более, бери ключи, Достойный рая в дверь его стучит.
197. ИСЛАМ
О. Н. Высотской.
В ночном кафе мы молча пили кьянти, Когда вошел, спросивши шерри-бренди, Высокий и седеющий эффенди, Враг злейший христиан на всем Леванте. И я ему заметил: — "Перестаньте, Мой друг, презрительного корчить дэнди, В тот час, когда, быть может, по легенде В зеленый сумрак входит Дамаянти". — Но он, ногою топнув, крикнул: — "Бабы! Вы знаете ль, что черный камень Кабы Поддельным признан был на той неделе?" — Потом вздохнул, задумавшись глубоко, И прошептал с печалью: — "Мыши съели Три волоска из бороды Пророка". —
198. БОЛОНЬЯ
Нет воды вкуснее, чем в Романье, Нет прекрасней женщин, чем в Болонье, В лунной мгле разносятся признанья, От цветов струится благовонье. Лишь фонарь идущего вельможи На мгновенье выхватит из мрака Между кружев розоватость кожи, Длинный ус, что крутит забияка. И его скорей проносят мимо, А любовь глядит и торжествует. О, как пахнут волосы любимой, Как дрожит она, когда целует. Но вино, чем слаще, тем хмельнее, Дама, чем красивей, тем лукавей, Вот уже уходят ротозеи В тишине мечтать о высшей славе. И они придут, придут до света С мудрой думой о Юстиниане К темной двери университета, Векового логовища знаний. Старый доктор сгорблен в красной тоге, Он законов ищет в беззаконьи, Но и он порой волочит ноги По веселым улицам Болоньи.
199. СКАЗКА
Тэффи
На
скале, у самого края, Где река Елизабет, протекая, Скалит камни, как зубы, был замок. На его зубцы и бойницы Прилетали тощие птицы, Глухо каркали, предвещая. А внизу, у самого склона, Залегала берлога дракона, Шестиногого, с рыжей шерстью. Сам хозяин был черен, как в дегте, У него были длинные когти, Гибкий хвост под плащем он прятал. Жил он скромно, хотя не медведем, И известно было соседям, Что он просто-напросто дьявол. Но соседи его были тоже Подозрительной масти и кожи, Ворон, оборотень и гиена. Собирались они и до света Выли у реки Елизабета, А потом в домино играли. И так быстро летело время, Что простое крапивное семя Успевало взойти крапивой. Это было еще до Адама, В небесах жил не Бог, а Брама, И на все он смотрел сквозь пальцы. Жить да жить бы им без печали! Но однажды в ночь переспали Вместе оборотень и гиена. И родился у них ребенок, Не то птица, не то котенок, Он радушно был взят в компанью. Вот собрались они как обычно И, повыв над рекой отлично, Как всегда, за игру засели. И играли, играли, играли, Как играть приходилось едва ли Им, до одури, до одышки. Только выиграл все ребенок: И бездонный пивной боченок, И поля, и угодья, и замок. Закричал, раздувшись как груда: "Уходите вы все отсюда, Я ни с кем не стану делиться! "Только добрую, старую маму Посажу я в ту самую яму, Где была берлога дракона". — Вечером по берегу Елизабета Ехала черная карета, А в карете сидел старый дьявол. Позади тащились другие, Озабоченные, больные, Глухо кашляя, подвывая. Кто храбрился, кто ныл, кто сердился... А тогда уж Адам родился, Бог спаси Адама и Еву!
200. НЕАПОЛЬ
Как эмаль, сверкает море, И багряные закаты На готическом соборе, Словно гарпии, крылаты; Но какой античной грязью Полон город, и не вдруг К золотому безобразью Нас приучит буйный юг. Пахнет рыбой и лимоном, И духами парижанки, Что под зонтиком зеленым И несет креветок в банке; А за кучею навоза Два косматых старика Режут хлеб... Сальватор Роза Их провидел сквозь века. Здесь не жарко, с моря веют Белобрысые туманы, Все хотят и все не смеют Выйти в полночь на поляны, Где седые, грозовые Скалы высятся венцом, Где засела малярия С желтым бешеным лицом. И, как птица с трубкой в клюве, Поднимает острый гребень, Сладко нежится Везувий, Расплескавшись в сонном небе. Бьются облачные кони, Поднимаясь на зенит, Но, как истый лаццарони, Все дымит он и храпит.
201. СТАРАЯ ДЕВА
Жизнь печальна, жизнь пустынна, И не сжалится никто; Те же вазочки в гостиной, Те же рамки и плато. Томик пыльный, томик серый Я беру, тоску кляня, Но и в книгах кавалеры Влюблены, да не в меня. А меня совсем иною Отражают зеркала: Я наяда под луною В зыби водного стекла. В глубине средневековья Я принцесса, что, дрожа, Принимает славословья От красивого пажа. Иль на празднике Версаля В час, когда заснет земля, Взоры юношей печаля, Я пленяю короля. Иль влюблен в мои романсы Весь парижский полусвет Так, что мне слагает стансы С львиной гривою поэт. Выйду замуж, буду дамой, Злой и верною женой, Но мечте моей упрямой Никогда не стать иной. И зато за мной, усталой, Смерть прискачет на коне, Словно рыцарь, с розой алой На чешуйчатой броне.
202. ПОЧТОВЫЙ ЧИНОВНИК
Ушла... Завяли ветки Сирени голубой, И даже чижик в клетке Заплакал надо мной. Что пользы, глупый чижик, Что пользы нам грустить, Она теперь в Париже, В Берлине, может быть. Страшнее стращных пугал Красивым честный путь, И нам в наш тихий угол Беглянки не вернуть. От Знаменья псаломщик В цилиндре на боку, Большой, костлявый, тощий, Зайдет попить чайку. На днях его подруга Ушла в веселый дом, И мы теперь друг друга Наверное поймем. Мы ничего не знаем, Ни как, ни почему, Весь мир необитаем, Неясен он уму. А песню вырвет мука, Так старая она: — "Разлука ты, разлука, Чужая сторона!"