Поэты и цари

Александр был консервативен, но он страну ни в какие войны не вверг, даже в освободительные. Когда Болгария в очередной раз восстала, он приказал посольству не вмешиваться и не помогать. И стерпел всю какофонию проклятий, которые на него обрушили «панслависты» и «всеславянцы». Александр поступит здесь как западник и либерал: никаких этнических мотивов, никаких рыданий по поводу «братьев-славян». Одни только государственные интересы. А русско-турецких войн и скобелевских подвигов, а также оставшихся под Плевной навеки русских солдат и при Александре II хватило. Здесь Александр был совсем молодец. Никакой демагогии на тему: «Чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать». На Кавказе и в Средней Азии он тоже не очень усердствовал, дальше статуса-кво не пошел. Но самое интересное – это его отношения с Францией. О, Александр был политически широк, толерантен и отнюдь не глуп. Помните, как бесновался Николай I и какие гадости говорил французскому послу? А Александр III с республиканской Францией дружил. Он обменялся с ней эскадрами. Визиты вежливости республики в Империю! Он без всяких выходок протеста выслушал революционную «Марсельезу», гимн Франции, унаследованный от санкюлотов. Значит, был дипломатом, умел держать себя в руках.

Франция и Англия, с которой сойдется уже Николай II, – это была приличная компания. Почти Шенген или Евросоюз. Даже при том, что кончилось все Антантой, а Антанта – это война.

Что ж, Витте поработал на славу. ВВП рос как на дрожжах, протяженность железнодорожных путей выросла вдвое, нефть наша уже тогда наводнила Европу (на полную мощность работали промыслы в Баку). Россия была сыта, по своему обыкновению – пьяна, нос у нее был в табаке и нахально задран от всегдашнего третьеримского самомнения.

Но в эту бочку меда Александр (или его окружение) упорно подливали ложки дегтя: ложечку за ложечкой. Не стоило Александру демонстрировать свою ксенофобию по отношению к Польше и Финляндии. Да и к немцам тоже, совсем уж бывшим ни при чем. Он же был хорошо воспитан. Представляют ему генералов, и все почти с приставкой «фон». Ну и слава Богу: генералы все ученые, отменные, грамотные, аристократы. И вдруг, наконец, какой-то Козлов. Зачем же было кричать это самое «наконец!»?

Финляндии постоянно пеняли на то, что Россия ей мирволит куда больше Швеции, даже валюту свою разрешила (Швеция и впрямь к Финляндии была строга). И население Финляндия удвоила, оказавшись в Империи, и доход. Так что попросили их перейти на русское делопроизводство и частично на русский язык. А также денег побольше вносить на военные нужды (а зачем финнам были наши военные нужды: они же Кавказом и Средней Азией не владели, не удерживали, смысла в том не видели, и брать с них «имперскую десятину» едва ли было разумно). Конечно, все это не советско-финская война насмерть, когда речь уже идет о выживании маленького этноса. Но зарубочку в александровское царствование финны себе сделали: с Россией вместе жить нельзя. И вовремя спрыгнули с поезда, когда российский локомотив увяз в Октябрьском перевороте и Гражданской войне.

Но то, что делал Александр с Польшей, вообще ни в какие ворота не лезло. «Русификация» – это слишком мягко сказано. Досталось немножечко лингвистического «колониализма» и Прибалтике, но там немецкая элита говорила на одном языке (в Латвии и Эстонии), а крестьяне на другом. А вот в Польше дошло до советского уровня запретов: русский язык вместо польского в польских гимназиях и в университетах, на вывесках и меню ресторанов; гонения на униатов там, где они соприкасались с православными; и даже ущемления прав католиков.

Что должны были делать поляки? Внутренне «уйти в леса»? Они и ушли. Можно сказать, что они еще и сегодня не вышли из этого леса, потому что такое надругательство над народом не забывается. Тем более что Ленин, Сталин, Брежнев и даже Горбачев еще увеличили счет. Не говоря уж об Андропове, который и здесь отличился, не только в Венгрии.

Да, страна медленно, но богатела, да, она эволюционировала экономически. Люди были сыты, но интеллигенция (и не только левая, но и будущие кадеты) никогда не меняет на чечевичную похлебку свое первородство: право обличать власть и крушить свой мир и покой, дабы добиться свободы. Даже если обломки крушения ее же и задавят. Симпатичный и мягкий молодчинище Александр, которого искренне (и даже заслуженно) любили подданные, сделал несколько ужасных вещей, которые кажутся пустяками, но которые отзовутся крушением царства. Во-первых, конституционный (скажем так: предпарламентский) проект Александра Освободителя, детище М. Лорис-Меликова, был выброшен в корзинку для бумаг. «Не уступать, не показывать слабости, не сдавать госпозиций» – какая это была тщета! 29 апреля (не только перестройки начинаются в апреле, но и реакция) 1881 года был обнародован проект, он же и Манифест, и воплотить его как раз воплотили, так что этот проект удался сполна: «О незыблемости самодержавия». Цель: «Утверждать и охранять» (эту самую власть) «для блага народного от всяких на нее поползновений». Во-вторых, 14 августа к этому присоединится «Распоряжение о мерах к охранению государственного порядка». Не угодно ли: любую местность объявлять на военном положении даже без войны, а там предавать граждан инакомыслящих военному суду или ссылать черт знает куда на 5 лет без суда (и это действовало: сколько интеллигентов было без суда сослано!). Можно было еще закрывать органы печати, приостанавливать работу земств и городских дум, а также учебных заведений. Распоряжение было издано на 3 года, но потом железно возобновлялось вплоть до 1917-го. Положим, больше всего доставалось левым экстремистам, но могли сослать и за неугодные лекции, и за «партийные» спектакли, и за «нелегальщину». Это был чистый, хрустальный произвол, немыслимый в Европе. Под него подпали в свое время и Милюков, и Куприн, да и все «подписанты» Выборгского манифеста, севшие на год. Конечно, это ничто в сравнении с ГУЛАГом, но и терпеть такое гражданин без ропота не может.

30 апреля 1881 года, после «самодержавного» Манифеста, уходит в отставку очень приличный человек, которому не нашлось места в России: Лорис-Меликов. И в эмиграцию до конца жизни. Под тайный надзор полиции. (Глупо, мелко, нелепо.) А ведь будет и третье, и четвертое. Идеологами режима становятся К. Победоносцев (помните Блока: «Победоносцев над Россией простер совиные крыла») и М. Катков, журналист, страшно похожий на нашего М. Леонтьева. Самодержавие в квадрате, православие в кубе, народность в четвертой степени. Министры Александра II увольняются или уходят в отставку, бал правит реакционер Д.А. Толстой. А для Победоносцева земство и суд присяжных – не что иное, как «говорильня». Вот и ставят над земством назначаемых «земских начальников», таких жандармов без формы. А печать, Господи! «Отечественные записки» Салтыкова-Щедрина закрывают. И ведь это не «Искра»! Закрывают газеты «Дело», «Голос», «Земство», «Страна», «Московский телеграф».

«Какая сегодня погода в Империи? Гражданские сумерки». Что мог сделать Щедрин? У него даже не было возможности митинг собрать и свое кресло в кадр поставить. Митинг состоится в феврале 1917 года, и на него даже придет брат царя Михаил. С красным бантиком.

А циркуляр 1882 года? О том, чтобы не принимать в гимназии «кухаркиных детей», детей низших сословий. Ведь раньше земство старалось выучить всех способных крестьян, средства у меценатов собирало.

А процентная норма для евреев? А отмена университетских вольностей? Ведь в 1884 году будет отменена выборность ректора и деканов. Женские высшие курсы прикроют почти все. Самодержавие, православие, идиотизм.

А надо ли было вешать глупых, наивных, имевших дурные примеры в недавней истории студентов: Андреюшкина, Генералова, Новорусского, А. Ульянова? Ведь они хоть и хотели «покуситься» на царя, но даже близко не смогли подойти. Они явно не ведали, что творили. И надо ли было будить разрушительную силу, дремавшую во Владимире Ульянове, вендетта которого стоила жизни 60 миллионам? Да, были пряники, но был и кнут. Не ест интеллигенция пряники, когда засекают печать и право на образование, земства и надежду на реформы. Пряник встает поперек горла. Если не слушают либералов, за ними приходят бомбисты. Если гасят скромную лампу, то интеллигенция бросает факел в свой же кабинет. Не образованцы, интеллигенты: Салтыков-Щедрин, Чехов, Леонид Андреев, Гаршин, Милюков, Мережковский, Николай Гумилев. У Никиты Михалкова есть фильм об этой эпохе, «Сибирский цирюльник». И это там не китч: такая эпоха была.

Царь, как в русской сказке: красивый, могучий, сильный, державный. Искренне обожаемый юнкерами (будущему диссиденту Куприну можно верить), солдатами, народом. Гимназистки румяные, калачи, масленичные блины, икра ушатами, моченые яблоки с развесистой красной клюквой. Сусальное золото икон, ярмарки, пасхальный звон. Суриков плюс Кустодиев и немножко Васнецов.

Но по углам мстительно сидели обиженные аутсайдеры в очках, пледах, крылатках, среди книжных золотых корешков.

И что бы они в своих памфлетах, печатавшихся за границей, ни писали, слова неизменно складывались в одну фразу: «Мене, такел, фарес».

УМЕРЕТЬ В ОДИН ДЕНЬ

Александр III не готовился в монархи, и никогда бы ему не царствовать, если бы не неожиданная смерть старшего брата Николая, на невесте которого он женился. Может быть, поэтому он был так скромен? А Николая II готовили специально и, кажется, переусердствовали. По крайней мере в ответ на вопрос опросчика о должности (как раз в России проходила первая более или менее современная перепись) из уст Николая прозвучала очень нескромная фраза, объяснимая только его несовременностью и длительностью игры в принца из сказочного королевства: «Хозяин земли русской». Уверена, что Александр III ничего такого бы не сказал: он был реалистом и в сказки не верил. К тому же он повоевал, в ту самую русско-турецкую, куда его брали как скромного и распорядительного командира. Если папа, идеалист и реформатор, еще верил в славянское братство, в болгарских братушек (которые в обеих мировых войнах воевали на немецкой стороне), в то, что сербы страждут под турецким игом (а им там все же неплохо жилось, и ни болгары, ни сербы свои лбы не подставляли, а хотели воевать русскими руками и русскими штыками), то сын знал цену этим мифам и этому «славянскому» Агитпропу. Скобелев («белый генерал»), османское иго – все это было таким же враньем, как выполнение «интернационального» долга в Афгане или «контртеррористическая» операция в Чечне. Поэтому Александр III не полез ни в одну войну. При нем Россия просто жила, и тихо эволюционировала, и богатела, без блеска и треска. А вот Николай II был «шпаком», штатским. Да еще романтиком. Александр III не полез бы ни в японские дела, ни в немецкие.

И эти такие личные факторы, кажется, решили нашу общую судьбу, да и судьбу несчастного царского семейства. Многие, даже заядлые монархисты, не любят Николая II за то, что он был рохля и мямля, распустил народ; не было у него хватки, силы и ловкости избежать угроз века; не любят его за отречение, за то, что не подавил бунт, завел Думу. Либералы и демократы тоже его не любят, но совсем за другое: за то, что он был сатрап, подавил «революцию» 1905 года, гноил на каторге революционеров; его зовут в этих кругах, как в либеральных гостиных начала XX века: Николай Палкин. Ему не могут простить 9 января и Ленский расстрел, на него валят погромы и черносотенцев. По-моему, не правы и те, и другие. Таким вызовам времени, какие достались на долю ему, никто не смог бы противостоять, даже Юлий Цезарь или Генрих IV. На одну короткую человеческую жизнь пришлись две войны (одна из них мировая), охлократический бунт 1905 года, Февральская революция, настоящий террористический фронт из эсеров, эсеров-максималистов, большевиков и тыловых интеллигентов. Да еще война с Думой, да еще тяжелая, смертельная болезнь единственного сына. Предательство генералов и монархистов; арест; лишения; страдания близких; мученическая смерть; смерть всей семьи у него на глазах. Врагу не пожелаешь… В недолгую жизнь уложилась эпоха.