Поезд дружбы

– Смотри, Серега, обещался!

– Сказал, сделаю!

– Ладно, пошел я, не буду мешать. А насчет батареи ты не спеши, начальник, погляди сначала, прежде чем бить людей.

– Посмотрю.

– Эх, чайку бы сейчас. – Дудка взглянул на Швеца.

– В приемной электрический чайник, в шкафу пачка чая, там же кружки, сахар. Вода знаете где. Забирайте причиндалы и пейте чай хоть до утра.

– А вот на этом спасибочки. Хороший ты мужик, Серега, душевный!

– Идите, Дед, нам работать надо. И глядите, из штаба не выходить. Сидеть в комнате, ну если только по нужде в туалет, но на этаже, поняли?

– Как не понять? Конечно, понял.

Швец проводил Деда, присел рядом с командиром диверсионно-штурмового отряда и спросил:

– У тебя нет никаких сообщений от командиров групп?

Волков взглянул на Швеца.

– Сережа, ты нервничаешь. Я же говорил тебе, связь со штурмовыми группами предусмотрена только в крайних случаях, во время активных действий.

– Ну да, ты говорил об этом. – Он повернулся к начальнику разведки: – Что ты скажешь, Андрей, по информации Деда?

– А что я могу сказать? По моим данным, Иван Дмитриевич Пономарев служака еще тот. Ему на пенсию пора, а он все в капитанах ходит. Если бы не карательная операция, Пономарев уже был бы на гражданке. Здесь возникает вопрос: зачем ему лишние проблемы? За всю службу не замарал честь свою, а тут, перед самым увольнением, пачкать руки кровью? По-моему, это ему совершенно не надо, потом ведь не отмоешься. Но и не подчиниться приказу он не может. Иначе окажется не на пенсии, а на скамье подсудимых в военном трибунале. Так что думаю, он поступит так, как сказал Деду, когда через него передавал нам, чтобы мы не ударили по батарее. Он настоящий командир, старается избежать потерь. Стрельба орудий по пустым местам избавит капитана от неприятностей.

– Как он объяснит, что батарея била не по городу, а по лесу и свалке?

В разговор вступил Волков:

– Очень просто. У него же тоже есть своя разведка, да и с командиром разведроты он в хороших отношениях. И потом, завод ЖБИ, пусть не работающий, брошенный, находится в черте города. Разведка сообщит, что видит скопление вооруженных людей на свалке, среди развалин ЖБИ, командир батареи тут же отреагирует на это и прикажет обстрелять возникшие цели. А удар по лесному массиву объяснить еще легче. Там могут пройти к нам подкрепления от Ручеевска. Мой отряд выходил сюда именно через тот лес. Значит, разведка «зафиксирует» и там неизвестные формирования. Командир батареи опять будет вынужден принимать решения по обстановке. Он истратит боекомплект и выйдет из боя. Пономарев и в штурме, получается, участвовал, значит, чист перед командованием, и мирному населения урона не нанес, следовательно, совесть его чиста. А Деда он к нам заслал для того, чтобы мы не спешили обрабатывать позиции его батареи, убедились в искренности намерений. Впрочем, все это может быть и хорошо поставленной игрой. Все определится в ходе штурма. Но атаковать батарею сразу не стоит.

– Хорошо! Так и поступим.

Швец и Волков вышли на улицу.

– Тишина-то какая, – проговорил начальник штаба ополчения.

– Воистину затишье перед бурей.

– До ее начала осталось три часа.

Сотник Лютый в это время находился в штабе бригады.

– Еще три часа, – сказал он и взглянул на майора Городича. – Что, Виктор, волнуешься?

– Тревожно как-то на душе.

Лютый усмехнулся и заявил:

– Это «колорадским жукам» в городе должно быть тревожно. Сидят по норам и ждут, когда их отравой опрыскивать начнут. Свяжись-ка с дежурным по аэродрому, узнай, все ли у них в порядке.

Комбриг окликнул связиста, сидевшего в углу:

– Дай мне аэродром.

Дежурный доложил, что обстановка там спокойная.

– Это хорошо, – проговорил Лютый. – Значит, комбаты отказались штурмовать город?

– Кроме капитана Петренко.

– С этим понятно, он же твой ставленник. Не понимаю, на что рассчитывают остальные. Ведь их ожидает трибунал.

– Они надеются, что всех не пересажают, расформируют бригаду, уволят тех, кто отказался выполнять приказ. Не расстреляют же?

– Кто знает. Возможно, и ограничатся увольнением, но мы-то, те, кто создал эту власть, предательства никому не простим. Все понесут ответственность. Не сразу, так позже. Черт, как же медленно тянется время!

Но час начала штурма Зареченска неумолимо приближался. В четыре утра в штаб бригады пришло сообщение о том, что в городе начались массовые перемещения гражданских лиц.

– И что это значит? – спросил Лютый.

– Видимо, ополченцы знали о штурме. Население уходит в бомбоубежища, в частный сектор.

Лютый усмехнулся:

– Глупцы. Рассчитывают, что это позволит им уцелеть. Нет. Зареченску уже никто и ничто не поможет.

Но Лютый был слишком самоуверен. Он явно недооценивал потенциал сил сопротивления.

В 4.30 тишину ночи разорвали сирены и набат большого колокола местного храма. Тогда же на бывшем аэродроме ДОСААФ был объявлен подъем.

В это же время диверсионно-штурмовая группа Александра Васильева, каждый боец которой имел персональную задачу, начала непосредственное сближение с западным периметром ограждения объекта. Нижние ряды проволоки ополченцы перекусывали штык-ножами и проползали под колючкой.

Сразу же за периметром группа разделилась на три части. Четыре бойца Игоря Митина, имевшие на вооружении одноразовые гранатометы «Муха» и автоматы, ползком направились к стоянке вертолетов.

Люди Виктора Санина выдвинулись в небольшую балку и залегли недалеко от грузовика, укрытого маскировочной сетью. Он доставил реактивные снаряды для «Градов». БМ-21 и самоходные установки «Гвоздика» размещались на высотках, группами по две машины. Интервалы между ними не превышали ста метров.

Санин, Максим Росинский зарядили гранатометы РПГ-7, выстрелы к которым им подавал Андрей Яшин. Бойцы ждали сигнала, имея цели перед собой.

Подгруппа, ведомая Васильевым, состояла из Владимира Рубинича, вооруженного пулеметом ПК, Руслана Ребко и Виталия Шарова, имевших бесшумные снайперские винтовки «винторез». Ополченцы заняли позицию недалеко от офицерского модуля авиагруппы. Васильев указал Ребко и Шарову на часовых, продолжавших нести службу возле самоходных гаубиц и установок залпового огня, у вертолетов, на позиции минометного взвода и у фасадов модулей.

Потом он достал из чехла рацию и, не называя позывных, коротко бросил в эфир:

– Готов!

На аэродром вышли пилоты, артиллеристы, минометчики. Они спешили к своим орудиям и вертолетам.

Над городом взлетела красная ракета. Руслан Ребко и Виталий Шаров тут же открыли огонь по часовым. Выстрелов «винторезов» не было слышно. Четверо солдат вдруг упали, но в общей суматохе на это никто не обратил внимания. Артиллеристы и минометчики готовились к бою, расчеты САУ заняли свои места.

Васильев вновь включил радиостанцию:

– Внимание. Начали!

Вторая и третья подгруппы открыли огонь одновременно. Первый залп гранатометов бойцов Игоря Митина подорвал все четыре вертолета огневой поддержки вместе с пилотами и техниками. Ополченцы тут же привели к бою второй комплект и ударили по остальной технике. Полыхнули четыре из шести вертолетов Ми-8.

Виктор Санин поднял РПГ-7 и всадил кумулятивный выстрел прямо под заднюю часть башни САУ «Гвоздика». Прогремел мощный взрыв, сдетонировал боекомплект. Максим Росинский первым же выстрелом из РПГ-7 подорвал вторую самоходную установку.

Бойцы быстро перезарядили гранатометы и перевели огонь на установки залпового огня. На этот раз им удалось подорвать одну машину, но вторая БМ-21 не открыла огонь по городу. Солдаты, ошалевшие от неожиданного нападения, оглушенные мощными разрывами, бросили позиции и оружие. Они скопом рванули к северной стороне периметра, за которой высился спасительный лес.