Поезд на Солнечный берег

«Любопытно», – подумал Мистраль. Но вслух этого не сказал.

– Зависть, злость, ненависть, несчастье, нелюбовь, отвращение, – бегло перечислял сфинкс, водя когтем вдоль запыленных этикеток флаконов, которые в первое мгновение показались Мистралю обыкновенными склянками из–под духов. – Все первосортного качества, заметьте. Никаких подделок, мы строго следим за этим.

– А что, кто–то сейчас покупает нездоровье? – осторожно спросил писатель. – Мне казалось, это не то… не тот предмет, который люди пожелают при себе иметь.

– Зато как удобно подарить его врагу, – вздохнул сфинкс. – Или, скажем, конкуренту. Посылаете ему в дар нездоровье, и вскоре глядишь – а конкурента уже и поминай как звали. В буквальном смысле, между прочим. У вас есть враги?

– Вообще–то я не собираюсь ничего покупать, – поспешно сказал Мистраль.

Сфинкс прищурился:

– А разве я сказал, что мы что–то продаем?

Чучело летучей мыши, висевшее на балке вниз головой, мотнуло крыльями, сверкнуло глазами на опешившего Мистраля и вновь замерло. Тут только писатель заметил, что все животные в лавке, которых он принимал за чучела, на самом деле живые.

– Я думал, вы хотите мне что–то предложить, – сказал Мистраль.

Паук в углу тихо рассмеялся. (Все пауки, как известно, умеют смеяться, но, так как их смех неразличим для человеческого уха, об этой их особенности никто не знает.)

– Мы не торгуем за деньги! – пропищал он.

– Вот именно, – подтвердил сфинкс. – Кстати, что общего между совой и словом?

– А почему вы спрашиваете? – Мистраль терялся все больше и больше.

– Так, – загадочно ответил сфинкс. – Но за правильный ответ вы можете кое–что получить.

– Унцию славы? – в тон ему осведомился Мистраль. Паук расхохотался так звонко, что чуть не свалился со своей паутины.

– Я так и знал, что он писатель! – объявил он.

– И что в этом такого? – сердито спросил Мистраль.

– Видите ли, – сказал сфинкс, – не знаю, поймете ли вы нас, но унция – это очень, очень много. И обойдется она вам… ну, честно говоря, недешево.

– А на сколько хватает унции? – поинтересовался Мистраль.

– На 30 лет. – Сфинкс со значением прищурился. – Так каков же ваш ответ?

– Не знаю, – признался Мистраль. – И сова, и слово начинаются на букву «с», разве не так?

Сфинкс протяжно вздохнул.

– Общего между ними то, что они не воробей, – промолвил он и звонко щелкнул костяшкой на счетах. – Попробуем еще раз. Кто рождается седым, умирает молодым?

Мистраль немного поразмыслил.

– Дым? – без особой уверенности в голосе предположил он.

Сфинкс покачал головой.

– Вы могли бы догадаться, если бы дали себе труд подумать, – заметил он. – Это день, он зарождается в сумерках и долго не живет.

– С таким же успехом можно сказать, что это ночь, – возразил Мистраль, в котором взыграл дух противоречия. Сфинкс бросил на него быстрый взгляд и вновь щелкнул счетами.

– Ладно, – сказал он. – Так уж и быть. Зодчий возводит чертог без камней и цемента – черно–белый чертог мечты, в котором никто никогда не сможет жить, даже если захочет. – Сфинкс поднял лапу. – Внимание: что это за чертог?

Мистраль хотел было признаться, что не знает, и уйти из лавки, но тут его осенило.

– Это книга, – сказал он. – Белые страницы, черные буквы. Чертог из строк.

– Верно, – согласился сфинкс, отставляя счеты. – Поздравляю вас, вы получили право участвовать в нашей лотерее. – Он лапой крутанул хрустальный шар. – Загадывайте желание.

– Что это за лотерея? – настороженно спросил Мистраль.

– Все очень просто, – объяснил сфинкс. – Вы загадываете желание и вытягиваете билет. Да – ваше желание выполняется, нет – значит, нет.

– Что, все и в самом деле так просто?

– Не совсем, – ухмыльнулся паук.

– Совсем не, – проухала сова, обратив на писателя свои желтые глаза.

– Нет означает, – очень вежливо сказал сфинкс, – что ваше желание никогда не исполнится, а вдобавок перейдет в нашу собственность и осуществится у кого–нибудь другого.

– Это нечестно, – в сердцах сказал Мистраль. – Значит, если я пожелаю… ну, скажем, трудолюбия и мое желание не исполнится, я на всю жизнь останусь лодырем? Мне это не нравится.

– Мне очень жаль, но таковы правила лотереи, – вздохнул его собеседник. – Вы играете?

– Я не уверен, – сердито ответил Мистраль. – Все это очень странно. И вообще, я каждый день хожу мимо этого места, но почему–то ни разу не видел вашу лавку прежде.

Сфинкс улыбнулся, и в свете его улыбки касса засверкала золотым блеском. Впрочем, она и в самом деле была сделана из чистого золота.

– Неудивительно, что вы нас не видели, – сказал сфинкс. – Просто мы свободно перемещаемся в пространстве и времени и всякий раз оказываемся на новом месте.

– Так что считайте, что сегодня вам повезло, – хихикнул паук.

– Молчи, – велел ему сфинкс. – Так вы играете или нет?

Мистраль глубоко вздохнул. Чем дальше, тем больше ему казалось, что он стал участником какого–то изощренного представления, в котором ему отведена далеко не главная роль, и писателю это вовсе не нравилось.

– Я играю, – сказал он.

– Вообще–то вы не могли отказаться, поскольку отгадали мою загадку, – любезно промолвил сфинкс. – Прошу вас, загадывайте ваше желание. – Он крутанул шар, внутри которого запрыгали разноцветные искры. – Готовы? Выбирайте любой билетик.

Мистраль сунул руку в шар, поглядел в лицо сфинксу и, поколебавшись, наугад выудил одну из сверкающих бумажек. Она была туго свернута и запечатана с обеих сторон, но прежде, чем писатель успел сделать хоть движение, волшебный билет сам собой распечатался и развернулся. Пот затекал в глаза Мистралю, и от этого он не сразу увидел, что написано на бумажке.

– Он выиграл! – взвизгнул паук.

– Ура! – пискнула летучая мышь с потолка.

– Поздравляю! – проухала сова, бешено рукоплеща крыльями.

– Но я… – начал Мистраль в изнеможении. Сфинкс ласково улыбнулся, нажал на кнопки на золотой кассе и с хрустом выбил длиннющий чек, весь покрытый египетскими иероглифами.

– Поздравляю, – промурлыкал он и снял с полки один из туго закупоренных флакончиков.

Глаза его радужно засияли, когда он протянул флакон Мистралю. – Ваш приз.