Поездка за город

За автосалоном обнаружился ювелирный магазин: под внимательным взглядом охранника – выглядывавшего из полуоткрытых дверей – мы миновали бронированное лицо заведения, делавшего явную ставку не на количество, а на качество продукции: один только золотой крест – зато очень большой – возлежал рядом с массивной цепью в середине композиции, несколько колец и перстней – с разноцветными камнями – устилали подножие, а наверху – явно не на продажу – была выставлена целая скульптурная группа, отлитая из золота и серебра. Безусловно, она имела отношение к ювелирному искусству, не являясь изделием ширпотреба, и мы не стали смущать охранника, коротко осмотрев ценные экспонаты.

Дальше начиналась площадь: мы даже не сразу поняли это, когда миновали последнее здание: перед нами открылась берёзовая аллейка – в два ряда, за которой находился пустырь – заполненный сейчас густой разноликой толпой, и только в глубине – за сотню с лишним метров – мы разглядели дом с греческими колоннами, придатком к которому и была площадь.

Раньше – без сомнения – дом принадлежал либо местной власти, либо здесь находился дворец культуры с кинотеатром и многочисленными секциями, на что указывали стенды для афиш, сохранившиеся в нескольких местах. Но совсем другой хозяин был теперь здесь: через весь фасад протянулась длинная разлапистая надпись металлическими буквами, так что мы не сразу смогли правильно прочесть название, путаясь в многочисленных приставках, суффиксах и корнях, пока не добрались наконец до самого конца. Слово банк всё объясняло и ставило на места, выявляя – судя по всему – одного из местных хозяев жизни. “Вот ведь уроды: названьице придумали.” Я согласился с Аликом: где-нибудь на бланке такое длинное и пышное имя и могло бы выглядеть солидно и впечатляюще, вот только вряд ли кто-то из людей – без предварительной тренировки – мог выговорить это имя полностью: от начала до конца.

Вряд ли скопление людей имело отношение к банку: закручивавшиеся кольца совершенно не доходили до колонн и широкой лестницы, группируясь случайным образом в пределах открытого пространства. Мы заметили несколько машин: по всей видимости они и являлись ядрами, вокруг которых скручивались нестройные подвижные спирали, периодически выбрасывая протуберанцами отдельных людей, сжимавших пакеты или чем-то наполненные сумки. Значит, здесь что-то дают? Нам сразу стало интересно: необычность происходящего могла поправить наше траурное настроение, ещё раз доказывая бурную жизнь городка. Мы подошли ближе: броуновское движение, судя по всему, на самом деле регулировалось и находилось под контролем: внимательные и благодушные ребята – расположившиеся по периметру – наподобие овчарок стерегли послушное неопытное стадо, не давая разбежаться и наводя порядок в случае необходимости. Но не со всем, похоже, им удавалось справиться полноценно – хаоса и беспорядка здесь было явно больше – и только подойдя совсем близко, сквозь шум и толкотню мы увидели и услышали главных действующих лиц.

Трибунка, сооружённая в самом центре скопления, могла вместить лишь одного или двоих: временная деревянная конструкция возвышалась маяком света над морем мрака и невежества, озаряя его и одаривая вспышками мудрости. Вспышки производили двое: молодой и высокий – наш ровесник – верещал высоко и возвышенно, его сосед – в котором мы узнали самого упитанного из кандидатов компании – говорил тяжело и скупо, с трудом выбирая слова. Но даже динамики у подножия не могли разогнать тумана и пробить завесу: совершенно явно почти никто не прислушивался к выступавшим, занимаясь совсем другим – более приятным и полезным – для прояснения чего мы решились-таки влезть в тёплое булькающее болото.

Далеко не сразу мы нашли конец очереди: толкотня и ругать не поделивших чего-то местных жителей сильно затрудняли поиск, и только большая настойчивость вывела нас наконец в правильное место. Поддатый мужичок – представившийся последним – оказался малоразговорчивым: возможно из-за количества выпитого. Ближайшие соседи также не захотели делиться информацией: одна женщина стыдливо отвернулась, другая же с подозрением оглядела нас. Разве здесь происходит что-то недостойное? Вряд ли в одном из главных мест города – на виду у всех – могли быть организованы вещи незаконные и противоестественные, так что мы не стали стесняться и громко – во всеуслышание – спросили о происходящем. Наконец нам ответили: молодая женщина обозвала мероприятие митингом по случаю предвыборной компании районного руководства. “Так это мы и так поняли! Мы не поняли: а чем вы тут занимаетесь?”–”А тут… агитация.”–”И чем это вас агитируют?”– Повисла тягостная тишина, подтвердившая неуместность и даже хамский характер вопроса: мы увидели, как все отшатнулись и враждебно ощетинились, и во все стороны побежала отливная волна; кажется, мы поняли смысл происходящего, нам только хотелось подтверждения и конкретизации увиденного – чем именно и в каком количестве соблазняют аборигенов, и какие силы здесь задействованы; но нам не дали такой возможности: мы уже видели, как несколько мордоворотов – только что благодушно настроенных – уже спешат в нашу сторону, расталкивая плотное скопление. Им явно стукнули, и теперь нас обкладывали со всех сторон, устраивая правильную облаву: двое шли из глубины толпы, и ещё двое отрезали нам дорогу, и только героический рывок мог спасти нас от расправы.

Безусловно, ни мне, ни Алику не хотелось продолжения знакомства: вот только мы не могли так же бесцеремонно расталкивать собравшихся, иногда проявлявших даже враждебность: кто-то вцепился в мою сумку, и несколько секунд я вырывался из плотных объятий, с тоской ожидая неминуемого. На краю толпы меня уже ждали: я бросился мимо огромного жирного увальня и сразу получил удар чуть пониже спины, только добавивший мне скорости. К счастью, он не пытался задержать меня: против подобного громилы я был абсолютно бессилен, а его соратники могли оказаться серьёзнее настроенными. Я подбежал к Алику, уже остановившемуся и ждавшему меня: ему удалось миновать опасность, и теперь он сочувственно смотрел в мою сторону.

Уже оказавшись рядом, я увидел, что он не один: большой куст черёмухи скрывал его собеседника – парня лет на пять моложе – быстро что-то моловшего, подхихикивая и кривляясь. Значит, у Алика есть тут ещё знакомые? Это было неожиданно: я посвятил Алика во все основные детали местных контактов, и вправе был ожидать того же от него. Я с интересом посмотрел на новичка: подвижная обезьянья мордочка сразу обернулась в мою сторону, и такая же обезьянья лапка вынырнула откуда-то из-за спины в надежде на рукопожатие. Я адекватно откликнулся: влажная потная ручонка слабо и нервно дёрнулась в моей руке – изображая приветствие – и он представился, растянув губы в улыбке. “Костя.”

Я сделал ответный ход: приятель Алика заслуживал уважения уже за одно за это: далеко не с каждым Алик стал бы поддерживать дружеские отношения. Я прервал его излияния, но после приветствий он быстро нашёлся и понёсся дальше, так же кривляясь и фиглярничая.

“Да-а, так вот: повезло вам, ребята: одним синяком только на двоих отделались – вон там, да? – а некоторые оказались не такие счастливые. А как у одного тут господина очки брызнули во все стороны – так это вообще! А почему всё: приставать не надо было – к кому не следовало – и ведь очками-то дело не обошлось: тут же ментов нагнали, и господина того родная семья суток только через пятнадцать снова увидит: никак не раньше!”– Он захихикал, и я наконец вставил вопрос.–”Что-то я не понял: он в этой очереди стоял – тот господин?”–”Нет, нет, нет: такие в очереди никогда стоять не будут – разве можно? Он вот как вы: ходил и задавал всем дурацкие вопросы: что, и где, и почём. Пока на него адекватно не отреагировали.”–”Ничего себе адекватно! Это же откровенные бандиты, которые пасут стадо баранов и занимаются откровенным подкупом: разве не так?”–”Так, так, так: а где ж вы других-то возьмёте, вы что: с луны свалились? Долго, однако, вам падать пришлось: с луны-то.”– Он снова заржал, обнажив жёлтые искорёженные зубы.–”Да ещё тут одних деятелей в самом начале повязали: но там уж тихо обошлось, без рукоприкладства.”–”Ну и много тут… дают?”–”А это по-разному: смотря в какой очереди стоять будешь.”–”То есть?”–”Тут, видите ли, представители разных кандидатов: две очереди одного – соответственно для мужчин и женщин – и ещё одна общая: уже другого.”–”Ничего себя! Как же они так умудряются: они ведь конкуренты!?”–”О, это сложно! Это очень сложно. Но если хотите,– он прищурился,– то могу вкратце освятить. Давайте только присядем вон на ту скамейку: а то устал я что-то.”– Мы покорно двинулись за ним и устроились в тени, спрятавшись от нежелательных свидетелей за широкими раскидистыми кустами.

“Да никакие они не конкуренты: это только видимость для непосвящённых – вы ведь не местные? – а любой осведомлённый человек давно уже знает: кто с кем связан и кто чего на самом деле стоит. Вы ведь ничего не знаете?”– Мы отрицательно мотнули головами, заставив его сразу же взбодриться.–”Хорошо: но это долгая история. Нынешний глава администрации – старый и больной человек, так что когда стало известно, что в новых выборах он участвовать не будет: а он отмотал уже два срока, не считая работы до того также на весьма высоких должностях – то сразу же все проснулись и вспомнили об амбициях. Амбиции, разумеется, и раньше были, но только кто ж раньше посмел бы: он мужик-то ого-го какой, и каких угодно противников в своё время переламывал. А тут и здоровье подвело, и разные вопросы – по хозяйственной части – начали всплывать такие, что непонятно стало: во что всё выльется. Так что решил он наконец удалиться на покой, но чтобы при этом не оказаться в щекотливом положении – не загреметь куда-нибудь – надо ведь своего человека поставить. А без этого – сами понимаете.”–”Понятно, понятно. А что за хозяйственные вопросы?”–”Да хотя бы банк: который вон там на площади: видите? Раньше ведь тут дворец культуры был, кинотеатр и прочее, а теперь он его дружкам своим отписал.”–”Как? Просто так?”–”Зачем просто так: за верную службу. Хотя оформлено всё по закону: и без опытных юристов не подкопаешься.”–”И что же: никто не протестовал?”–”Да нет: были дурачки. И даже, я слышал, в вышестоящие инстанции пробивались. Но кто ж их слушать-то будет: у него ведь там тоже всё схвачено, так что он даже получал оттуда поддержку, и с лопушками с теми: примерно как с тем господином пару часов назад обходились.”–”Ничего себе!”–”А наш район – хочу заметить – оказался поделённым в последнее время тремя группировками, так что преемника своего надо было именно в одной из них искать и таким образом на одну из них и делать ставку. Непростая задачка!”

“А что касается сложностей, то только этим дело не ограничивалось: предполагаемые кандидаты каждой из группировок оказались людьми, когда-то работавшими с ним – пусть и в совершенно разных качествах! – но каждый из них рассчитывал на благожелательное отношение уходящей власти. Так что когда выбор состоялся, то двое других оказались смертельно обижены, и вначале даже пытались объединиться. Хотя где им там: и когда замочили Сопатого – одного из лидеров новой коалиции – то сразу же началась война не на жизнь, а насмерть: и там уж каждый стал за себя.”

“А за что ж Сопатого замочили?”–”А чтоб не лез на чужое поле: он ведь большой хитрец был, и вовсю уже идейками баловался, предназначенными для главного кандидата. Так что если б его допустили – как он сам того хотел – он бы много крови попортил.”–”Кстати, я так и не понял: а кто же главный кандидат?”–”Да вон – на площади разливается. Так что ты от его медвежат благословение получил: по одному месту.”– Он дёрнулся и зашёлся в приступе смеха; но мне совершенно не было смешно, так что я сурово посмотрел в глаза новому знакомому – так хорошо осведомлённому обо всём здесь происходящем. Он явно не был знакомым Алика: только сейчас я понял ошибочность такого предположения, но совершенно неудивительно было то, что Алик сразу проникся к нему доверием и заставил меня сделать то же самое: он вызывал большое уважение и симпатию, которые и заставили нас сидеть здесь и слушать.