Поэзия трубадуров. Поэзия миннезингеров. Поэзия вагантов
Шрифт:
* * *
Блаженная моя печаль Вблизи моей любимой так помолодела, Что мне трудов моих не жаль, Хотя впустую все: и помысел и дело, И нет страданиям конца, И остается только ждать желанного гонца. Жизнь за нее отдать я не премину. Когда мне впредь не преуспеть, Согласен хоть сейчас я на кончину. Наверно, знают все на свете, Что я из-за любви терплю такое горе. Не откажите мне в совете! Пока я жив, побыть бы у нее в фаворе! Я жалуюсь лишь потому, Что я перед любимой прав и вряд ли я пойму, Зачем непостоянные в почете. Дай бог влюбиться вам в нее! Тогда меня скорее вы поймете. Что посоветует мне друг? Как мне сподобиться желанного успеха? Не чтит она моих заслуг, Как будто бы любовь и жизнь моя для смеха. Я поневоле убежден В том, что до гробовой доски не буду награжден. Владычице внушая омерзенье, Узнал я не со слов чужих, Что значит стыд, что значит невезенье. Язвительная болтовня Меня, затравленного, мучает годами. Вопрос преследует меня: «Скажи нам, сколько лет прекрасной этой даме? Не так уж, видно, молода Красавица, которой ты пожертвовал года». И за какое только прегрешенье По милости любви моей Терпеть я должен это поношенье? Нет, значу я не так уж мало Для госпожи моей, но каково притворство! Смягчиться
* * *
«Весна вернулась,— говорят,— И все, что сердцу мило. Время жить на свете веселей. Пускай меня за грусть корят — Судьба меня лишила Радости единственной моей. Тяжко мне весеннею порой. Тот, кто ни разу не грустил, мой друг — в земле сырой, Моих желаний господин. Нет, никогда не ведал свет Столь тягостных утрат! На целый мир был он один. Мне, бедной, мысль была сладка О том, что вечно в нем Счастью моему цвести дано. Теперь грызет меня тоска И по ночам и днем. На земле мне жутко и темно. Зеркала лишился белый свет. Где радость глаз моих? Загублена в расцвете лет. И нечем жить моей весне. Сказали «мертв» — и до сих пор Бушует в сердце кровь, Захлестывая душу мне. Зимой и летом, день и ночь Печалюсь я с тех пор, Как скончался мой любимый друг. Никто не в силах мне помочь. Осиротел мой взор. Истерзал мне сердце злой недуг. Горько плакать буду весь мой век. Тот, кто меня утешить мог, веселый человек, Оттуда не придет назад. Таков господень приговор. Достойнее гостей У райских не бывало врат». * * *
Говорить бы смело Мне с красавицей моей: «Жизнь мне надоела. Мученика пожалей!» День за днем служу в надежде На будущую благодать. Возрадуется тот, кто был печален прежде. Привлеченный вестью О такой прекрасной даме, Что владеет с честью Несравненными дарами, Убедиться мог я сам: Соперницам удастся вряд ли Хоть малость повредить подобным чудесам. И любовь и счастье — Все, что мне на свете мило,— У нее во власти. Только бы вознаградила! Мой рассвет, моя заря Навеки в сердце у меня. Другим на зависть царствует, животворя. Редко, к сожаленью, Она слышит мои речи. Моему моленью Слишком боязно при встрече. Молча перед ней стою, Как будто все слова забыл. Вместо меня кто выскажет любовь мою? Разве не пристало Мне спросить у госпожи: «Милость? Гнев? Опала? Откровенно мне скажи, Чтобы свой удел я знал». Кто на такой вопрос решится, По-моему, достоин всяческих похвал. * * *
Что влюбленному страдальцу мой совет, Когда меня замучила тоска! Только тот, кто занемог от горших бед, Меня бы принял за весельчака. Дивная и злая власть! Я жалуюсь, я негодую, Но даже в бешенстве не смею женщин клясть. Слишком редко доводилось быть мне с ней. Роптать мне постоянство не велит. Пусть на сердце год за годом все грустней, Пусть нет лекарства от моих обид, Говорю от всей души: Прекрасных дам грешно порочить! Нет, я не злоязычник. Дамы хороши. Жалобы смешны, напрасны укоризны. Лишь верной службой даму тронуть можно. Эти гордые прелестницы капризны. На сердце у меня всегда тревожно. Награждать бы нужно тех, Кто верен и красноречив, Как я, не ведающий никаких утех. В чем бы ни был я пред нею виноват, Подобной кары я не заслужил. Никогда не получаю я наград, Хоть голову бы я свою сложил. Кто страдал подобно мне! Едва размыкаю тоску, Меня заставит госпожа страдать вдвойне. Жалуюсь, глупец, под гибельным ударом, А госпожу мою винить не смею. В сердце я ношу владычицу задаром, Пожертвовав надеждою моею. Не воздам ей злом за зло. Иначе жить я не могу. От постоянства моего мне тяжело. * * *
Ею жил я столько лет. Денек бы мною пожила она! Волосы меняют цвет. Вот вся моя награда — седина. Жалуюсь я, поседев. На милость не пора ли ей сменить неправый гнев? Я бы службой пренебрег, С ней распростившись, был бы я таков. Жизнь мне без нее не впрок. Не сбросить мне вовек моих оков. Слабость я свою кляну. Женою побежденный, оказался я в плену. Разорив мой дом дотла, Смиренных чувств моих не пощадив, Злая мигом отняла Мой разум, честь мою, все, чем я жив. Пусть попробует в ответ Сказать, что это я не прав, что доказательств пот! «От проклятий толку мало. Не смеет он задеть меня всерьез. Мне бояться не пристало Упреков, обвинений и угроз. Красоту не побороть. Сильнее всяких войск моя пленительная плоть». Если ветреница мнит, Что я возненавижу страсть мою, Этих не стерпев обид,— То в сердце я надежду затаю, Для служения рожденный. Перестрадав свое, утешусь я, вознагражденный. * * *
Госпожу я заклинаю столько лет: «Смилуйся ты надо мной!» Ей до жалобных молений дела нет. Я готов любой ценой Самый трудный выполнить приказ. Кто бы в мире меня спас От моих влюбленных ненасытных глаз! Если бы нашелся умный человек! Он бы мне в беде помог. Неужели мне томиться весь мой век? Как ответ ее жесток! Госпоже служить я дам обет. Самому себе во вред Клятвам верен я, пускай надежды нет! Уличен людьми в обмане гнусном, Я сгорел бы со стыда! Жалобе моей, моим напевам грустным Кто поверил бы тогда! Сам себя судить я буду строже. Сам я знаю: лгать негоже. От подобного греха избави боже! Вряд ли в мире есть любовь сильней моей. Преданнее нет сердец! Кто сказать посмеет: «Мне она милей!» — Тот расчетливый хитрец. Видит бог, как мне всегда была Госпожа моя мила. Что весь мир! Была бы госпожа цела! В ней моя награда, слава и почет. Лишь любовью рыцарь жив! Что, если моя любимая умрет, Радости меня лишив? Ей понять бы надо в свой черед, Что меня тоска берет. Острой болью прерван гордый мой полет. * * *
Много
суетных утех. Истинная радость, как всегда, на миг. И, конечно, смех — не смех Для того, кто в жизни счастья не достиг. Прежде был я весел день и ночь, До забав я был охоч. Веселиться мне теперь невмочь. Стражду по своей вине. Сам себя признал я перед ней виновным. Госпожа сказала мне, Что, мол, нет конца моим делам греховным. У нее в глазах такой укор, Что я сам не свой с тех пор. Слишком строг подобный приговор! Сколько лет я ей служил! Госпожа не хочет знать заслуг моих. Сколько песен я сложил! Госпоже моей как будто не до них. Я ли не был праведен и смел! Жизни я не пожалел. Видите, как сладок мой удел! Все напрасно: стыд и гнев. Я схожу с ума. Не писан мне закон. Госпожу мою узрев, Я, непостоянный, был навек пленен. В мире не проложено дорог, По которым бы я мог Убежать от злых моих тревог. Навсегда любовь со мной. Я любовь мою чужому не отдам. Нет, не для меня покой. Буду жить, как жил я, с горем пополам. Видит бог, мне в мире ни одна Так не нравилась жена. Лишь бы мне она была верна! * * *
«Слово каждое бесценно В долгожданной песне, в доброй вести. Отвечай мне откровенно: Хорошо ему на новом месте?» «Госпожа, он весел был. По вашей милости в нем тот же самый пыл!» «Если так, я очень рада. Поумнел он, значит, если так! Мне вздыхателей не надо. Нравится мне больше весельчак». «Госпожа! Покорный вам, Перечить вашим не посмеет он словам». «Лишь по моему приказу Рыцарь петь поклялся или нет?» «Госпожа! Пока ни разу Не нарушен тягостный обет. Или он уже нарушен?» «Боюсь, не слишком ли мой рыцарь мне послушен! Что бы я ни повелела, Говорят, я петь ему мешаю. Ну какое людям дело? Радости, мол, я весь мир лишаю. В толк я, право, не возьму,— О, горе мне! — какой приказ мне дать ему! Нет, не женским красноречьем, Женской красотой пленился друг. Ран сердечных не залечим! От непостоянства столько мук! С ним порвать бы наконец. Ах! Постоянство — цепь для страждущих сердец!» * * *
Хорошо мне, только бы чуть-чуть Больше радостей и меньше бед! Если бы вольготней мне вздохнуть, Был бы мой напев получше спет. Среди всех моих забот Удручен я тем, что жалоба моя Ей никак до сердца не дойдет. Ближние мои ко мне жестоки: Нет, мол, новизны в подобном плаче! Ох уж эти праздные упреки! Мне ли говорить и петь иначе! Пел бы я всех веселей, Если бы, как прежде, маленький посланец Появился к ночи у дверей. Если жил счастливый человек, Значит, я был счастлив, только я! Почему блаженство не навек? Впал в немилость я, и нет житья. И со мною счастье в ссоре. Наслаждаться бы до самого утра! Не с кем наслаждаться, вот в чем горе! Осужденный радостью моей Жить среди мучительных тревог, Не жалел я песен и речей. Лучше слов найти никто не мог. Песня правдою красна! Никогда со мною не сравнится лжец, Чьим словам красивым грош цена. Сам я положил начало бедам. Ничего скрывать я не привык. Ходит клеветник за мною следом, Ядовитый у него язык. Рыщут всюду шептуны. Виноват ли я, что лучшие слова У врага в устах искажены? Или мне теперь жестоко мстит Бывший друг, чью радость я украл? Я не причинял друзьям обид. Бог меня тогда бы покарал. Не друзья и не родня,— Вскоре пожалеют о моей кончине Те, кому теперь не до меня. * * *
«Ты, гонец мой дорогой! Посмотри, как он живет. Если, незнаком с тоской, Знать не знает он забот, Говори ему тогда, Что я не знаю горя тоже, Мол, разлука не беда. На вопрос, как мне живется, Отвечай, что превосходно. Сердце, мол, к нему не рвется. Мне спокойно, мне свободно. Скрой ты от него одно: Он для меня как ясный день. Сердцу без него темно. Ты любовь мою не выдай. Разузнай сначала точно: Хоть с печалью, хоть с обидой, Он живет ли беспорочно, Он мне верен или нет? И если верен милый рыцарь, Намекни на мой секрет. Если он задумал сам Возвратиться наконец (Я тебе добром воздам За такую весть, гонец), Ты скажи ему, что нужно Воздержаннее быть в речах. Добродетель безоружна. Он любовью смерть зовет. Этот холод, этот жар, Этот пламень, этот лед Хуже самых страшных кар. Не любовь — сплошная жуть! Наверно, лучше ненавидеть, Чем любить кого-нибудь. Ах, как женщина слаба! Заболталась я совсем! Взвесь, гонец, мои слова. Будь, гонец, как рыба нем. Все разведай ты сначала. Быть может, лучше скрыть навеки То, что я тебе сказала!» * * *
И в моей тоске я восхищен: Снова жизнь мою надежда осветила. Радость глаз моих и мой закон, На других она смотреть мне запретила. Даже если мне во вред Слишком тягостный запрет, Сурово Царственное слово, В ответ не скажешь: «Нет!» Разве что глупец какой-нибудь Злоключеньям позавидует моим. На любовь подобную дерзнуть, Убедиться, что нисколько не любим И что все мольбы впустую! Обездоленный, тоскую. Однако Свет милее мрака. Не полюблю другую. Кто бы мог в таких печалях жить? Почему я не могу любить, как все? И зачем поклялся я служить Самой чистой, самой солнечной красе? Как мне быть, когда жесток Натиск бедствий и тревог? Мне худо. Верю только в чудо, Чтобы господь помог. Боль мою за милость я приму, Предпочтением подобным дорожа. Значит, не ко всем, а к одному Благосклонной остается госпожа. Кто сказать посмеет мне: «Будем угождать жене Совместно!» Кто любил бесчестно, Тот согрешил вдвойне. Я как будто сокол прирученный. Чует сокол солнечную высоту И, своей свободой увлеченный, Корм привычный забывает на лету. Говорит любовь: «Лети!» Нет обратного пути. Утраты Позабыл крылатый. Блажен я во плоти. С госпожой моей не довелось До сих пор поговорить мне но душам, Я боюсь, что наши души врозь. Что мне дальше предпринять, не знаю сам. Упованьем окрыленный, За наградой отдаленной, Годами Повинуясь даме, Охотится влюбленный. Хорошо мне в помыслах моих. Наяву, а может быть, не наяву Я живу счастливее других. Кто завидует чужому торжеству, Перед богом грешен тот. Благо тем, кто счастья ждет, Как прежде, В сладостной надежде, Годам теряя счет!
Поделиться с друзьями: