Поганое поле. Возвращение

Я выскочил из оврага, сканируя пространство. На западе серебристая равнина протянулась до совершенно черного горизонта. Шестиугольники гравитационной дороги блестели, отражая свет звезд, как лужи. Поезда не было видно. Разве что он был невидимым и неслышимым.

Зато на востоке в полусотне метров на нашего лагеря между сопок метались красноватые отблески пламени. Свет двигался, приближаясь. Я догадался, что это идут люди с факелами.

Пока я стоял на краю оврага и всматривался вдаль, из шатра бесшумно выбралась Кира с обнаженным ятаганом. Она взглянула на меня и дернула подбородком, как бы спрашивая: ну что там?

Я развел руками. Не представлял, кто это идет и что теперь с этим делать.

Огнепоклонники? Тогда почему идут пешком, когда у них есть лошади? И зачем им подкрадываться к нам с зажженными факелами? Чтобы отпугивать Погань? Не проще ли тогда сидеть на месте и вообще никуда не идти в ночи?

Я спустился в овраг. Через несколько минут эти люди будут здесь. Они идут именно по “нашему” оврагу, вдоль ручья, и вряд ли мы с ними как-то разминемся.

Вспыхнула гирлянда, среагировав на движение. Из-за поворота оврага показались люди — старый мужчина, высокая и крепкая женщина и два подростка. Без тату, но с факелами и заплечными мешками. За этими четырьмя появилось еще человек десять.

Ослепленные внезапным сиянием, они застыли на месте. Лица в ярком освещении были бледными, как мел.

— Не убивайте нас! — крикнула женщина. — Мы идем к вашим!.. Мы — простые переселенцы!

Ее тру-русский был почти идеален, разве что слышался легкий акцент, как у прибалтов.

— К кому это — к нашим? — уточнил я громко.

Они разом вздрогнули, будто не ожидали, что им кто-нибудь ответит. Я отметил, что у кое-кого есть оружие в виде луков и стрел в колчанах. Но волшбы я не чуял совсем. Это не ведуны.

Я сразу расслабился, потому что перестал воспринимать симплов всерьез, что, разумеется, было неправильно. Симплы способны причинить массу хлопот. Взять хотя бы Бориса Огнепоклонника. Или Модераторов Вечной Сиберии. Отсутствие способности к магии им с лихвой возмещает оружие и коварство.

— К россам…

Поскольку никто из пришельцев не шевелился, гирлянда погасла, экономя заряд бездонной батареи Решетникова.

При слабом лунном свете я переглянулся с Кирой и тут же напрягся — как бы не увидели Отщепенцы, что я советуюсь с “наложницей”… Вот ведь зараза! Пристала привычка! Отщепенцев ведь поблизости нет, если не считать меня самого.

Я сделал пару шагов навстречу. Вряд ли эти переселенцы что-нибудь видели, ослепленные прожекторами. Только скупо освещенный факелами силуэт высокого косматого мужика. Одну руку я держал на эфесе шпаги, готовый выхватить ее при любом движении со стороны пришлых и одновременно обрушить на них волшбу Знака Глаза.

— Мы не россы, — проговорил я.

— Спаси нас Прекрасная Аннит! — пролепетала женщина. Дедок рядом с ней разинул рот и вжал голову в плечи, будто в ожидании удара. Подростки особо никак не отреагировали, лица их были пусты и невыразительны. Толпа позади этих четверых невнятно забормотала. — Отщепенцы!

Я кашлянул, намереваясь объявить, что мы не Отщепенцы, но заколебался. Де-юре я Отщепенец, меня приняли в становище, даже праздник закатили в честь нового бро. Но ведь переселенцы не в курсе? Правильно ли выкладывать им всю правду? Или пусть лучше считают нас Отщепенцами — больше будут бояться и меньше перечить?

Пока я прикидывал, женщина выступила вперед с видом человека, решившегося на отчаянный шаг.

— Заклинаю тебя, Отщепенец, пропусти нас, не гони в свой стан! Мы — слабые и больные, от нас тебе не будет проку. Наши деревни сгорели в пламени войны, и нам некуда идти, кроме как в Республику Росс…

— А отстроить заново свои деревни никак нельзя? — не удержался я.

— Враг захватил наши земли, и она больше нам не принадлежит…

— Какой враг? — резко и громко спросила Кира, которая оставалась возле шатра.

Женщина и все остальные ночные визитеры повернули головы на голос, но со всей определенностью никого не увидели. Зато женский голос, кажется, воодушевил парламентершу. Она заговорила уверенней:

— Слуги Кривды Поганой! Нечистые идолопоклонники кланяются идолищу безобразному да жертвы невинно убиенных ему приносят!

В ее интонации проступили истерические, надрывные нотки религиозного фанатика. Люди сзади неодобрительно загудели, заплевались.

Один из мальчишек звонким голосом выдал:

— Сказывают, они со свиньями повальным грехом занимаются!

Старик обернулся и легонько угостил его затрещиной. Это движение снова врубило гирлянду, и новоприбывшие опять скорчили рожи.

— А че такого? — не успокаивался пацан. — Баба Аксинья про то сказывала!

— Болтала много твоя баба Аксинья — за то и поплатилась! — рявкнул дед. — Враги в деревне ейной старуху сожгли заживо.

Кира перебила:

— Поклоняются ли ваши враги Вечному Огню?

Дед пожал крепкими плечами:

— Кто его знает? Может, и поклоняются. Бешеные они, не поймешь их нечистую веру.

— Предлагали ли они вам перейти в свою веру?

Вместо старика ответила женщина:

— А как же? Ходил меж нами их жрец, головы молодым морочил. Там мы его от скверны-то очистили…

— В землю положили среди ночи, — подхватил дед, — под ликом Прекрасной Аннит, когда она во всем благолепии была…

Меня раздражала их манера говорить, которая проявилась, когда речь зашла о вопросах веры. До этого они изъяснялись нормально. А сейчас начали нести какую-то пафосную чушь.

— Что такое Прекрасная Аннит? — спросил я.

Над толпой пришельцев пролетел вздох. Видимо, их шокировало мое богохульство. Женщина, перестав щуриться, строго и серьезно произнесла:

— Не “что”, а “кто”. Ты Отщепенец, а потому своего бога не имеешь, но даже такие, как ты, способны лицезреть ее блистательный лик. Вот же она — приоткрывает свою красоту!

С этими словами она подняла голову и посмотрела вверх — туда, где в небе сиял полумесяц.

Они что, поклоняются луне? Я хмыкнул, но негромко, вряд ли меня услышали. Для меня, неотесанного — без году неделя — Отщепенца, что луна, что огонь — один хрен. От огня больше вреда, надо сказать, и пользы. Огнепоклонники все же опасней будут…

Презрительная интонация женщины, судя по всему, напугала старика — даром он, что ли, дожил до преклонных лет. Льстивым голосом он пролепетал, обращаясь ко мне: