Поганое поле. Возвращение

— Мы не провоцировали, панньё! — Мальва, забывшись, опустила руки и прижала к груди. — Это случайно вышло, простите нас! Мы — переселенцы, земли и деревни свои потеряли, враг все пожег, пришлось уходить с родины-то…

В голосе ее прорезалась плаксивость с подвыванием профессиональных попрошаек.

— Возьмите нас к себе, ради Прекрас… Ради всего для вас святого! Мы — люди здоровые да работящие. Польза от нас вашему государству будет!

Вот вруша, подумал я. Мне они отрекомендовались как слабые и больные. Артисты погорелого театра, блин!

Лиин искренне удивилась. Уточнила:

— Какому именно государству?

Вмешалась пестрая Моник:

— Они думают, что Республика Росс — это одно государство. В Прикордонье они пригодятся, как считаешь?

— Содомиты будут против, — буркнул на тру-ру оранжевоглазый. — Прикордонье — это их радость и забава.

“Какие еще содомиты?” — подумал я. Отчего-то россы вызывали подспудные отвращение и страх. Не были они похожи на людей — в Отщепенцах и то больше знакомого, человеческого. Казалось, что мы для россов абсолютно пустое место, хуже животных и в любой момент они могут приказать симботам стереть нас в порошок. Они еще и переговариваться друг с другом начали на тру-ру, словно бы для того, чтобы мы понимали, что сейчас решается наша судьба.

Моник сказала:

— Тогда к Гринам? Они к природе ближе, костры разводят да на экологии помешались. А эти бедняги и вовсе из лона природы никогда не выбирались.

Пока происходил этот в высшей степени занятный разговор, желтоглазый молча пялился на меня. Остальных он уже осмотрел и теперь буравил меня немигающим желтым взглядом.

Оранжевоокий лениво протянул:

— В прошлом году брали небольшую группу в Грин. Они там все вокруг загадили. Обычно мигрантов нужно держать в Буфере столько, сколько нужно для изменения ментальности. Но Буфер переполнен. Некоторые мигранты не желают отказываться от пси-маркеров даже под страхом изгнания и смерти. Зачем, спрашивается, было бежать из своих тухлых деревень и плестись в Республику, если тухлая деревня остается в твоей башке навсегда?

— Ну и гнали бы их обратно в ПоПо, — скривила проколотые пирсингом губы лысая Лиин.

— Погнали бы, если б не Секуляры со своей пост-этикой. Шум ведь поднимут, в интерактив-суды подадут! И не на уровне Спайдера, а Сеньора!

— Или Сюзерена… — кивнула Лиин. — Да, знаем мы эти Секуляров — те еще скандалисты… Короче, что будем делать?

— А пусть они сами нам расскажут, зачем их брать в Республику Росс! — предложила Моник. Повернулась к нам: — Ну? Говорите! Только не надо втирать о трудолюбии, нам Слэвины не нужны… то есть слуги и рабы. Своих хватает с избытком.

Я посмотрел на “мигрантов”. Они растерянно переглядывались. Никто и не задавался вопросом, нафига они сдались технологически развитой и мощной державе. Все думали только о том, как бы туда поскорей попасть. Ну, и чтобы обратить россов в свою единственно верную религию.

Дед Бажен неожиданно выпалил:

— Мы развлекать можем! — и запел глубоким грустным баритоном:

Поганое поле, Поганое поле!

Сколько несчастий ты шлешь нам и боли!

Как долго терпеть и страдать нам доколе?

Поганое поле, Поганое поле!

Лиин, Моник и оранжевый закисли от смеха. Желтый продолжал смотреть прямо на меня, и это начинало не по-детски подбешивать.

— Как они про ПоПо, а? — выдавила наконец Моник, смахивая пальцем слезу с щеки. — Сколько экспрессии! Может, взять этого старого Слэвина? Будет песенки напевать не хуже домашнего умбота!

Лиин помотала головой.

— Нет, — твердо сказала она, видимо, придя к какому-то определенному мнению. — Это бесполезный мусор. Вы должны понимать, дорогие мои мигранты, что для удачной миграции нужно в первую очередь представлять, кто кому нужнее. Вы — стране или страна — вам. И исходить в мотивациях и активности с этой точки зрения. Вы думаете только о себе: как приедете к нам, как устроитесь жить, как будете получать преференции и всяческие льготы… А потом еще и начнете навязывать свое понимание мира, этики и сотериологии, верно? Мигранты и потребительское мировоззрение — понятия неразделимые! Я могу дать вам бесценный совет, Слэвины. Если хотите мигрировать куда-либо, задайтесь вопросом: а зачем вы нужны? И если не найдете ответа, научитесь чему-то, что будет востребовано. Тогда наш поезд приедет лично за вами, и симботы понесут вас на руках прямиком в Секцию Тэк!

Она повернулась к остальным.

— Пойдемте, друзья, здесь нечего больше делать. Я сразу вам сказала, что не надо останавливаться. Вот, остальные даже не потрудились выйти и правильно сделали. Мы выехали в ПоПо как туристы, а не переговорщики.

— Подождите! — выкрикнул я и опустил руки. Подумалось, что упускать шанс нельзя. Сейчас они уедут, и поминай, как звали. Скажу им, что у меня нейрочип в голове, позволяющий собирать и использовать допарты — вдруг заинтересуются? Если они сейчас ретируются, придется ехать невесть сколько на запад. Чтобы в итоге получить от ворот поворот.

Лиин обернулась через плечо:

— Нам не интересны твои магические способности, колдун. Да-да! Мы видим, на что ты способен! Все это очень примитивно. В Республику ты не попадешь.

— Да не очень-то и хотелось! — выпалил я. Жар бросился в лицо, и раны на щеке ожгло огнем злости. — То есть хотелось, но сейчас расхотелось — после того, как я увидел, кто вы такие! Вы — высокомерные твари! Чем вы по сути лучше Уродов Поганого поля? Своими крашеными патлами и цветными линзами на глазах? Своими понтами, роботами и киберпротезами?

У Лиин и Моник брови полезли на лоб. Нет, они не разгневались — просто сильно удивились. Оранжевоглазый начал как-то неуверенно улыбаться. Показалось, что еще мгновение — и он зааплодирует.

— Откуда ты такой боевой, колдун? — мягко полюбопытствовала Лиин.

— С Вечной Сиберии, — честно сказал я.

— Знаем-знаем, — кивнула женщина-росс. — Вы, сиберийцы, живете в рабстве и восхваляете своего Председателя. Вы целуете кандалы, что вас сковывают. Вы полны глупого самомнения. Чем же вы лучше Уродов ПоПо?

— Мы остаемся людьми, — сказал я.

Вот так всегда получается: начинаешь спорить и в итоге занимаешь позицию, которая тебе, в сущности, чужда. С чего я заступаюсь за Вечную Сиберию? Это ведь кусок гарба, а не страна… Но сейчас, когда на меня взирали высокомерные разноцветные глаза этих ушлепков, я ощутил себя патриотом Вечной Сиберии.

— Если вы остаетесь людьми в вашей Вечной Сиберии, — мягко сказала Лиин, — то идите обратно и оставайтесь людьми сколько влезет. Никто вам не мешает. Зачем вы прибыли сюда, так далеко от вашей любимой родины?

Я бессознательным движением закатал рукав и сжал левую кисть с кольцами Морока в кулак. Симбот передо мной ожил и направил на меня короткое дуло. Отчетливо представилось, как невидимая сила отшвыривает меня на десяток метров прочь и катит по земле, а камни и песок сдирают кожу…

— Я не мигрант, — сказал я. — А путешественник.

— Неважно, как вы себя называете, — отмахнулась Лиин.

И пошла по лесенке наверх. Остальные двинулись было за ней, но заговорил молчавший до сих пор желтоглазый, с фильтром в носу.