Поглощенные Грешники

— Я же сказал тебе составить план.

— И мой план: взять перерыв, — рычу я в ответ.

— Перерыв от чего?

Мои задние коренные зубы скрежещут друг о друга. Перерыв от всего. От того, что я Рафаэль Висконти, от должности младшего босса и генерального директора, от того, чтобы быть братом, другом, чертовым джентльменом, от всего, что требует от меня выйти из этого дома в мир, где ее нет. Сквозь скучающий взгляд я снова смотрю на него. И внезапно его раздражение смягчается.

— Не делай этого со мной, — тихо говорит он. — Габ снова исчез с лица чёртовой планеты.

— Хорошо. Этот мудак чуть не убил меня.

Его глаза вспыхивают.

— Ты же знаешь, он не хотел этого.

Габ в свое время натворил много безрассудного дерьма, но замена убийцы кошки на Данте превзошла все ожидания. Не знаю, дал ли он ему заточку из стекла или он разбил что-то, просто знаю, что она застряла у меня в животе на глубине восьми сантиметров, едва не задев главную артерию.

Я потерял много крови, но, в конце концов, это была довольно поверхностная рана. Мне удалось хорошенько ударить его по голове острой стороной молотка, прежде чем он ударился о пол. Последнее, что помню, был хриплый голос Габа, бормочущий что-то о том, что он больше не может этого выносить и что он сходит с ума.

Я опускаю взгляд на свои ноги. Счастливые носки не сработали, что подтверждает то, что уже знал: пока Королева Червей в моей постели и в моем сердце, я буду гореть, пока от меня ничего не останется.

Впрочем, это не мешает мне носить эти чертовы уродливые носки.

— Просто дай ему еще несколько дней, детка, — говорит Рори, одаривая мужа самой милой улыбкой. — Он хандрит.

— Раф не хандрит, — ворчит Анджело.

— Сейчас он хандрит, потому что он маленький дурачок с разбитым сердцем.

Глаза Анджело переходят на мои, сужаясь в отвращении. Мне все равно, если он сочтет меня жалким. Я просто знаю, что если он попытается стащить меня с этого дивана, я сделаю шейный захват, независимо от того, есть ли рана в животе или нет.

— Отлично, — огрызается он, поднимаясь во весь рост. — Я встречусь с Тором в Бухте один, а затем обязательно принесу коробку тампонов и мороженое.

Он вылетает в прихожую.

— С шоколадной крошкой, — кричит ему вслед Рори.

— И не ванильное, — бормочу я, засовывая в рот Jolly Rancher²³.

— Раф? — мое внимание переключается с меню закусочной на обеспокоенные глаза Рори. — Либби спросила, что ты хочешь заказать? — шепчет она, бросая взгляд на официантку, но обращается ко мне: — Ты в порядке?

Нет, я не в порядке. Свет слишком, блять, яркий, а в моей груди слишком, блять, пусто. Такое чувство, что внутри меня недостаточно энергии, чтобы поддерживать мои кости, и я могу взорваться в любую секунду. И чьей, блять, гениальной идеей было купить бургеры?

Ее громкий смех, мокрая шуба, капающая на клетчатую плитку. Выкладывай деньги, папик.

Меня охватывает ярость, и я сметаю все со стойки. Рори ахает и отступает назад. Взгляды устремляются на меня поверх спин диванов, и тишина потрескивает, как электрический ток.

Я провожу рукой по горлу и устремляю взгляд на полоски света.

— Я подожду на улице, — спокойно говорю я, перешагиваю через кассовый аппарат и выхожу на холодную улицу. Наша охрана смотрит на меня так, словно я сошел с ума. Не знаю, почему, ведь это не такое уж и откровение.

Туман, падающий с черного неба, не охлаждает мою кровь. Я прислоняю голову к стеклу окна и закуриваю сигарету. Когда дым рассеивается, мое внимание сосредотачивается на телефонной будке на другой стороне улицы, и я издаю горький смешок.

Это конец, не так ли? Теперь так будет всегда? Не пройдет и дня, чтобы мне не напоминали о рыжеволосой негоднице, которая разрушила мою жизнь. Когда я не задаюсь вопросом, что она делает. Когда мне не нужно прекращать то, что я делаю, потому что внезапно вспоминаю, что в этом мире существуют другие мужчины, и однажды один из них будет обращаться с ней намного лучше, чем я.

Раздается стук двери, и Рори идет в ногу со мной, прижимая к груди запачканный жиром пакет. Она молчит и настороженно садится на место Пенни. Ее телефон освещает лицо. Несомненно, она пишет брату о моей вспышке гнева.

— Я возмещу ущерб, — бормочу я, включая передачу.

Она смотрит прямо перед собой.

— Ага.

Я на сантиметр опускаю стекло.

— И не ешь этот бургер в моей машине. Он чертовски воняет.

И напоминает мне о дорогостоящих танцах на коленях и совместных молочных коктейлях с моей девочкой.

Она напряженно кивает.

Неловкое напряжение давит на стенки машины, усиливаясь, когда я сбавляю скорость на главной улице. Я ничего не могу с собой поделать, потому что убираю ногу с газа и бросаю взгляд на окно гостиной Пенни. Рори тоже смотрит, а затем тихонько вздыхает.

— Мы с девочками пытаемся связаться с ней каждый день, — грустно говорит она. — Мне просто нужно знать, все ли с ней в порядке.

Мои легкие сжимаются. Сфокусировав взгляд на лобовом стекле, я жму на газ, едва не пропуская Форд Фиесту, едущую навстречу.

— Мне тоже, — бормочу я себе под нос. — Так что старайся усерднее.

Когда мы подъезжаем к дому, Тор прислоняется к колонне, подпирающего крыльцо. Он стоит за пределами света охранных фонарей, и единственная причина, по которой я узнал его, потому что он вздергивает подбородок, когда слышит звук моего двигателя, и из-за ослепительного блеска его чертового пирсинга в носу.

— Что этот придурок здесь делает?

Рори замечает его через несколько секунд после меня и крепче прижимает к себе собаку.

— Понятия не имею. Мы его ненавидим, верно?

Я на секунду задумываюсь. Вражда в этой семье быстро проходит, за исключением тех случаев, когда некоторые ее члены совершают особо глупые поступки, например, взрывают порт.

— На данный момент.

Мои глаза встречаются с его, когда я захлопываю водительскую дверь. Я не разрываю зрительный контакт, даже когда обхожу машину и открываю дверь Рори. Она заходит в дом, шепча на ухо своей собаке «фас, Мэгги, фас», когда проходит мимо него.