Поглощенные обманом

— Есть еще какая-нибудь информация о ее родителях?

— Не совсем, но я разберусь в этом подробнее.

— Что насчет состояния ее здоровья?

— Она в коме.

— Держи ее в гостевом домике, пока я не решу, что с ней делать. Я не хочу, чтобы двойник Лии бродил по улицам.

— Да, босс.

Пальцы Лии дергаются в моей руке, и ее глаза двигаются под веками, прежде чем она медленно открывает их.

— Позвони доктору Путину, — приказываю я и наклоняюсь вперед, когда Коля выходит из комнаты.

Моя жена несколько раз моргает, и когда я вижу, как жизнь медленно возвращается в нее, я даю себе клятву вернуть ее, все исправить.

Как-нибудь.

— Эй. — Я поглаживаю ее подбородок и щеку. — Как ты себя чувствуешь, Леночка?

Она смотрит в потолок, медленно моргая, но не выказывает никаких признаков того, что слышит меня.

— Лия. Я знаю, ты злишься на меня, но посмотри на меня.

Она не смотрит.

Вместо этого она обмякла, ее оцепенелое выражение сделало ее голубые глаза приглушенными, почти как туман, покрывший их.

— Лия, — снова зову я.

Ни звука, ни движения.

— С ней что-то не так, босс. — Ян стоит с другой стороны, наблюдая за быстрым учащением ее сердцебиения на аппарате, который издает тревожный звуковой сигнал, когда она остается неподвижной, уставившись в никуда.

Ее губы дергаются, и она издает звук. Я наклоняюсь, чтобы услышать ее слова. Они низкие, преследуемые и вонзают мне нож прямо в гребаную грудь.

— Уинтер… Меня зовут Уинтер…

Затем ее глаза закатываются к затылку, и она теряет сознание.

Глава 3

Адриан

Уинтер.

Лия сказала, что ее зовут Уинтер.

И не только это, но она также не сказала ничего, кроме этих четырех жалких слов. Последние три дня она то приходила в себя, то теряла сознание.

А когда она приходит в себя, то смотрит в никуда, даже не замечая моего — или чьего-либо еще — присутствия.

Доктор Путин сказал, что в данный момент это чисто ментально, и что ее телесная реакция связана с этим.

Я вызвал ее психиатра, точнее, пригрозил ей, чтобы она пришла проведать Лию. Доктор Тейлор — маленькая смуглая женщина с короткими черными волосами и прямой осанкой, которая настояла на том, чтобы поговорить с моей женой наедине.

Но это не мешает мне наблюдать за происходящим через стеклянное окно. Удивительно, но Лия разговаривает с психотерапевтом, и она, похоже, не повторяет тот факт, что она Уинтер снова и снова.

Коля молчит рядом со мной после того, как я отправляю ворчащего Яна домой присматривать за Джереми. В течение последних нескольких дней мне приходилось ненадолго возвращаться, чтобы составить ему компанию, прежде чем уложить его спать. Он заплакал, когда я в первый раз сказала ему, что его мать уехала в путешествие и скоро вернется за ним. Потом он отказался спать где-либо, кроме как у меня на коленях и в моем обществе.

Джереми всегда привык к тому, что его мать рядом, и я понятия не имею, как облегчить ему смену обстоятельств. А пока ему нужно верить, что она уехала и вернется.

Потому что она вернется.

Даже если мне придется угрожать и принуждать всех врачей и психотерапевтов.

Доктор Тейлор улыбается Лии, затем подходит к окну и закрывает ставни, чтобы я их не видел.

Я собираюсь ворваться внутрь, но останавливаюсь, когда терапевт выходит и закрывает за собой дверь.

— Зачем ты это сделала? — спрашиваю я со спокойствием, пронизанным глубоко укоренившимся гневом.

Тот факт, что Лия не разговаривает со мной, не говоря уже о том, чтобы узнать меня, был похож на укол крошечных иголок. Жало не острое, но постоянное и без передышки.

Доктор Тейлор надвигает на нос очки в золотой оправе. Ее рука дрожит, и я могу сказать, что она напугана мной, но она встречает мой пристальный взгляд.

— Потому что вы ее пугаете.

— Она узнала меня? — спрашиваю я медленно, с надеждой, и даже тело Коли наклоняется вперед в ожидании ответа.

— Нет, она не узнала, но она признает, что ты представляешь опасность.

Я притворяюсь, что эти слова не пронзают меня, как тупой гребаный нож.

— Она так сказала?

— Да.

— Что еще она сказала?

— Что за пределами ее комнаты есть страшные мужчины и что она не сделала ничего плохого. Она также, кажется, верит, что она Уинтер Кавано, и даже передала события своей жизни. Из того, что вы мне рассказали, она уже встречалась с Уинтер и разговаривала с ней, так что тот факт, что она знает все детали, не является сюрпризом.

— Что с ней не так?

— Она диссоциирует, мистер Волков.

— Диссоциациирует?

— Это произошло из-за травматического события, которое она пережила, и другие факторы из ее детства в сочетании с травмами взрослой жизни, скорее всего, привели ее к этому состоянию. Я считаю, что ее случай — это форма диссоциативной фуги. Она не понимает, что испытывает потерю памяти, и придумала новую личность, чтобы заполнить пробелы.

— И как мне остановить ее от диссоциации?

— Вы не можете. В настоящее время она считает себя Уинтер, и, если вы скажете ей иначе или принудите ее к этому, ей может стать хуже, и могут развиться другие критические типы диссоциаций.

— Ты предлагаешь мне сидеть и ничего не делать?

— Что-то в этом роде. Ей нужно самой найти себя прежнюю. Ее невроз сейчас довольно силен. Другими словами, ее разум очень хрупок, и она единственная, кто может восстановить его. Любая форма принуждения будет иметь прямо противоположный эффект. На самом деле, жертвы диссоциации уходят в себя в ответ на травму или жестокое обращение. — Она подчеркивает последние два слова, хотя и пытается избежать моего взгляда.

Мне нужно все силы, чтобы не свернуть ей шею и не показать, что такое настоящее насилие. Вместо этого я сохраняю хладнокровие, чтобы получить от нее ответы.

— Что ей сейчас нужно?

— Изменение ее обычной среды обитания было бы здорово. Ей также нужно поддерживающее окружение и отсутствие осуждающего диалога. Чтобы снова открыть свой разум, Лия должна чувствовать себя в безопасности.

— И ты не думаешь, что это произойдет, если она будет в моей компании.

— Я этого не говорила.

— Ты думала об этом.

— Ну да, господин Волков. Я уже говорила вам, что она считает вас угрозой, и, поскольку на самом деле она вас не помнит, ваше присутствие ухудшит ее положение.