Пограничная стража России от Святого Владимира до Николая II

Для великого князя предстоящее сражение с ханом было главным делом его жизни. Он испытывал большую тревогу, прекрасно понимая, что на берегах Оки будет решаться судьба не очередной военной кампании, а всей Руси. Быть ей свободной или по-прежнему находиться в унизительной зависимости – вот цена тех решений, которые будут им приняты. Два с половиной века Золотая Орда паразитировала на теле Руси, питалась ее живительными соками, и вот теперь наступал момент, когда этому можно положить конец. Может быть, предотвратить решающее столкновение, «согласиться, без кровопролития, на выплату дани, но это… гибельно для народа. Это унизительно и для него, великого князя. Снова ездить в Орду за ярлыком, стоять на коленях… Нет, этому не бывать! Надо сбросить это постыдное ярмо! – твердо решил Иван Васильевич. – Но сбросить так, чтобы устоять на ногах!»

Он хорошо знал, как поступил в решительную минуту его прадед Дмитрий Донской. Его великий предок встретил Мамая в верховьях Дона и разгромил его войско. Победа была блестящей, но и цена за нее слишком велика. Через полтора года Тохтамышу удалось без труда захватить Москву, потому что защищать ее уже было некому. Воеводы и лучшие воины полегли на поле Куликовом. А у Орды – ввиду ее численности – силы нашлись.

«Шанс разгромить Ахмата в открытом бою у меня есть, – размышлял князь, – но ведь и риск большой! В случае неудачи сразу же жди удара в спину от ливонцев и литовцев. Лучше встретить его на Оке и там дать решающий бой…»

Почти пять веков спустя, в переломный момент войны с немцами на Курской дуге, русские полководцы решали такую же по сложности задачу. Наступать или обороняться – вот вопрос, который стоял перед ними и от которого зависела судьба России. Можно было добиться победы и наступлением, но все-таки решили разгромить врага от обороны. Расчет оказался верным, и немцы потерпели сокрушительное поражение. Опыт борьбы Ивана III пригодился потомкам в трудное для них время.

23 июля 1480 года из Москвы в Коломну выступили главные силы русских войск во главе с великим князем. Полчища Ахмата подошли к Оке чуть позже и остановились, не решаясь начинать переправу. Его разъезды постоянно искали слабое место в обороне, но так и не нашли. Тогда хан направил свои войска к устью Угры, чтобы преодолеть ее и ударить во фланг русским. Он намеревался сделать это скрытно, но просчитался: русские сторожевые посты и разъезды вовремя обнаружили маневр Ахмата и доложили великому князю. Тот отдал распоряжение направить часть войск к устью Угры.

6 октября татарские разъезды появились на Угре. Начались бои. Везде ордынцы встречали организованное сопротивление. Впервые загремели русские пушки. Пять дней гремела канонада, а на шестой Ахмат приказал своим воинам прекратить атаки. Началось «стояние на Угре».

Приближалась зима. Наступили морозы. Угра покрылась льдом и уже не представляла преграды для конницы. Великий князь приказал русские полки отвести от берега и занять позицию в тылу, перекрывая пути татарам на Москву. Одновременно он решил вступить с Ахматом в переговоры. Хан требовал к себе князя, заявив послам: «Жалую Ивана, пусть сам придет бить челом, как отцы его к нашим отцам ездили в Орду».

Ахмату отказали в его требовании, и стояние продолжалось. Иван III решил совершить рейд в тыл татарам конным отрядом во главе с воеводой Ноздреватым и царевичем Нур-Даулет-Гиреем.

Получив сведения об этой угрозе, ордынский хан спешно отступил. И здесь свою роль сыграл крымский хан Менгли-Гирей. Часть ногайцев он направил в Золотую Орду, а вторую часть во главе с ханом Иваном – к русским границам, чтобы встретить возвращающееся с добычей войско Ахмата. Ногайцы напали на потерявших бдительность золотоордынцев, разгромили их и захватили все, что они награбили. В этой схватке Ахмат погиб. Крымский хан не только помог московскому князю, но и покончил со своим опасным соперником.

Так «битвой без сражения» закончилось татаро-монгольское владычество на Руси. И хотя в этом «стоянии» Иван III не снискал себе ни громкой славы полководца, ни блеска личной храбрости государя, мудрость его как государственного деятеля очевидна. Он сберег силы для решения не менее важных задач как на восточных, так и на западных рубежах. В 1487 году ему удалось взять Казань и посадить на престол хана, лояльного к Москве, – Махмет-Аминя. В течение почти двадцати лет после этого на московско-казанской границе царили мир и согласие.

Не менее удачно действовал Иван III и на западном направлении. В 1500 году русские войска разгромили литовцев на реке Ведроше. В результате заключенного перемирия Русь возвратила в свой состав девятнадцать городов и около сотни мелких селений. Границы Московского государства отодвинулись на запад и проходили теперь по рубежу Дорогобуж – Гомель – Чернигов.

А в это время на юге Большая Орда доживала последние дни. После неудачного похода на Москву она превратилась в обыкновенный захудалый улус бывшей Великой империи и быстро шла к своему окончательному упадку. В 1502 году Менгли-Гирею уже не стоило большого труда нанести ей окончательное поражение и тем самым подвести черту под ее кровавой историей.

Событие это имело для охраны границ Московского государства самые непредвиденные последствия: казаки, исправно несшие свою службу десятки лет, стали уходить на Дон. Они селились в бассейне рек Хопра и Медведицы, образовав «верховое казачество» с центром в Раздорах. Южные и юго-восточные границы оставались без охраны, наблюдения и защиты.

Встревоженная этим фактом сестра Ивана III, княгиня Рязанского княжества, писала своему брату в Москву, что удержать казаков нет никаких сил, и просила у него помощи. На ее жалобы великий князь написал сердитое письмо, требуя, «чтобы княгиня запретила уход казаков на юг самодурью, а их бы ты, Аграфена, велела казнити, вдовьим же и женским делом не отпиралась бы, а по уму бабью не учнешь казнити, ино мне велети казнити и продавать их в окуп…».

И все же, несмотря на строгие запреты, с южной границы ушло более четырех тысяч казаков. Ивану III пришлось принимать экстренные меры, чтобы укомплектовать пограничную службу детьми боярскими и местными жителями – севрюками. Он хорошо знал, насколько опасны эти южные границы, и стремился к тому, чтобы они и впредь охранялись бдительно.

В 1488 году императорский посол Николай Попель предложил Ивану III ходатайствовать перед германским императором о пожаловании ему титула короля и услышал ответ, полный достоинства и силы: «Я государь на своей земле милостию Божией и ни от кого никаких титулов получать не намерен».

Он был Великий Государь. Его упрекали и поныне упрекают в медлительности, нерешительности и даже трусости. Хочется сказать этим книжным «умникам»: побольше бы России таких «робких» государей, умных, спокойных и рассудительных, и, может быть, меньше бы крови пролилось на ее бескрайних просторах; может быть, в нашей стране больше было бы того, чего так не хватает нам сегодня; и, может быть, мы бы лучше извлекали уроки из прошлого, в том числе и в охране государственной границы.

«Утвердил землю свою заставами» Василий III и охрана границ Московского государства

Утро 31 октября 1505 года застало нового московского государя Василия III в глубоком раздумье. Лишь вчера в каменной церкви Михаила Архангела он похоронил своего отца Ивана III и теперь остался один у руля огромной страны. Правда, в последние пять лет из-за болезни отца державой фактически правил он, Василий, всегда ощущая отцову поддержку, его твердую волю и зная, что в трудную минуту великий князь Московский, искушенный в государственных делах, поможет ему найти верное решение. Рядом находилась и мать – Софья Палеолог, многоопытная женщина, хорошо знавшая жизнь, людей, воплотившая, казалось, в себе все древние традиции византийского двора. Теперь все изменилось. Родители ушли из жизни, боярская дума слишком цепко держалась за удельную «старину», а родные братья тоже вряд ли заинтересованы в усилении власти великого князя… Так что надеяться не на кого, рассчитывать следовало только на себя, свои силы.