Пограничная стража России от Святого Владимира до Николая II
Шрифт:
Еще в конце февраля отряд монголо-татар осадил Торжок – небольшой городок в новгородской земле. Александр не мог им помочь: люди были парализованы страхом. Все в «недоумении и страхе» – записано в летописи того времени. Не раз собиралось новгородское вече, чтобы обсудить положение, и, наконец, после бурных дебатов решили запереться, молиться и ждать, а если враг подойдет к стенам города – обороняться, покуда хватит сил.
В марте завоеватели двинулись к Новгороду. Его жители укрепляли стены, молились и плакали, прощаясь друг с другом. Наконец дозорные, выставленные Александром у Игнача Креста, принесли радостную весть: «злодеи» повернули обратно. До Новгорода оставалось чуть более ста километров. Зазвенели колокола, люди бросились в церкви и храмы благодарить Господа Бога. «Новгород же заступи Бог, и святая великая и соборная
Монгольская «стая», оставив после себя горы убитых и проклинаемая оставшимися в живых, ушла покорять Киев и Европу, а Александру надо было думать об обороне западных границ. Сведения, полученные им от верных людей, говорили о том, что против Новгорода готовится крупный поход крестоносцев, на этот раз в союзе со Швецией и Данией.
Готовясь к предстоящей войне, Александр укреплял западные и северо-западные границы. Новгородские бояре поддержали его просьбу о выделении средств для строительства укрепленной линии по реке Шелони: в случае нападения крестоносцев надо было обезопасить себя от возможных набегов литовцев. Александр вместе со строителями выбирал места для крепостей, засек, укрепления переправ. Своему помощнику – тиуну – он приказал обеспечить их мясом, хлебом, рыбой, пшеном и брагой.
К зиме 1239 года укрепления были готовы. Александр расположил в городках заставы засечную стражу, которая должна была поддерживать связь с гарнизонами Великих Лук, Старой Руссы и Городца.
На этом рубеже он создавал также поселения свободных крестьян, обязанных нести военно-пограничную службу. Александр считал, что свободный собственник будет лучше оберегать границу, чем придавленный боярским или монастырским ярмом хлебопашец.
Нападения со стороны Швеции следовало ожидать, по мнению Александра, с моря, в районе Финского залива и устья Невы. Лишь это направление было доступно для вторжения, так как кругом раскинулась болотистая, покрытая лесом низменность. Здесь располагалась подвластная Новгороду Ижорская земля. Старейшиной у ижорян был Пелгуй (от финского Пелконен), крестившийся в православной церкви под именем Филиппа. Ему суждено было сыграть заметную роль в разгроме шведов.
Александр, готовясь отразить нападение, еще в 1239 году расположил здесь, по обоим берегам Финского залива и в устье Невы, «стражу морскую», подчинявшуюся специальному тиуну, судье-наместнику. Стража имела строгое указание от новгородского князя вести зоркое наблюдение и в случае появления шведских судов немедленно послать гонца с донесением.
В одну из белых июльских ночей, когда «заря с зарею сходится», пост морской стражи, возглавляемый Пелгуем, увидел прямо-таки волшебное зрелище: огромный шведский флот – около ста судов, – бесшумно скользя по водной глади залива, тихо и плавно входил в устье Невы. Зрелище было настолько завораживающим и сказочным, что стражники воочию увидели на головном корабле святых Бориса и Глеба, плывущих на помощь своему «сроднику» Александру. Из оцепенения Пелгуя вывели зычные команды и свистки на шведских кораблях: они начинали причаливать к берегу Невы, вдоль которого им предстояло еще плыть. С причаливших судов на берег перебрасывались мостки, а по ним на землю высаживались рыцари. Сомнений не оставалось – шведы начали против Руси военный поход. Не мешкая, Пелгуй поскакал в Новгород, где и доложил Александру, что видел «силу ратных», которая с кораблей высадилась на берег и установила станы.
Предводитель шведов Биргер не сомневался в успехе: Русь разорена Бату-ханом и вряд ли окажет сопротивление. Бравируя своей силой, он отправил князю в Новгород короткое письмо: «Аще можеши противитися мне, то се есмь уже зде, пленяя землю твою». Весь его вид выражал уверенность и самодовольство.
Александр был готов к такому ходу событий. Его расчет именно на такой способ действий шведов полностью оправдался. Новгородцы, собравшись на вече, на этот раз были единодушны: надо отразить наступление врагов, да так, чтобы в другой раз неповадно было. Казалось, весь город собрался у Софийского собора, чтобы вместе с владыкой Спиридоном благословить воинов на победу: иной исход битвы со шведами был просто недопустим. Об этом сказал молодой князь и своей дружине, закончив речь словами, что «не в силе Бог, но в Правде».
Войско, спешно выступив из Новгорода, двигалось вдоль Волхова и к 15 июля, преодолев 150
километров, подошло к Ижоре. Разведка подтвердила, что большая часть рыцарей по-прежнему на берегу, и Александр решил атаковать их с ходу.Для шведов оказалось полной неожиданностью появление из-за леса русской конной дружины, устремившейся на них в тесно сомкнутом строю. Бой был жестоким и скоротечным. Потеряв «множество много» воинов, шведы «посрамлени отъедоша». Русские недосчитались двадцати человек и со славой возвращались в Новгород. Александра Ярославовича за эту блистательную победу народ стал называть Невским.
«Князь Александр наносит рану шведскому военачальнику», А.Д. Кившенко
Однако недолго пришлось князю наслаждаться лаврами победы. Месяц спустя он получил известие, что ливонские крестоносцы при поддержке датчан из Ревеля (ныне Таллин. – Авт.) начали новый поход против Северо-Восточной Руси. После ожесточенного штурма пала крепость Изборск, а затем рыцарское войско осадило Псков. Александр надеялся, что крепость выстоит, но бояре, сторонники Ордена, пошли на предательство и тайком «подвели рыцарей во Псков».
Для большой войны нужны были деньги, оружие и многочисленное войско. Прижимистое новгородское боярство на это не шло, и тогда решительный Александр поступил так же, как некогда делал его отец. Забрав жену и детей, зимой 1240 года он уехал в Переяславль. Князь был уверен, что жизнь заставит новгородцев «бить ему челом» и пойти на военные расходы, столь необходимые в это тревожное время. Вооруженного до зубов и закованного в латы немецкого рыцаря голыми руками не возьмешь. Боярам придется раскошелиться, чтобы снарядить свою рать и подготовить для отпора крестоносцам.
Между тем рыцари, не встречая отпора, вели себя, как шайка закоренелых разбойников. Они уводили в плен девушек и женщин, воровали скот, растаскивали нехитрое крестьянское добро. Жители деревень сбегались в город, надеясь в его стенах найти защиту от крестоносцев. И тогда народ решительно потребовал от боярской господы призвать на помощь Александра Невского.
Посольство во главе с архиепископом Спиридоном жаловалось Ярославу Всеволодовичу, что «немцы поимаша по Луге вси кони и скот, и нелзе бяше орати (пахать) по селам нечим…». Ярослав, пославший княжить в Новгород своего младшего сына Андрея, сжалился над горожанами, вернул им Александра. Новгородцы встретили своего князя радостно, но теперь тяжелая рука Александра уверенно легла на боярскую верхушку. Началась подготовка военного похода против зарвавшихся крестоносцев.
Решающее сражение, к которому так стремился Александр Невский, началось рано утром 5 апреля 1242 года. Тяжелый, закованный в латы, клин рыцарей врезался в передовой заслон русских войск. Зазвенели мечи, и белоснежный покров Чудского озера окрасился первой кровью убитых и раненых. Ломались копья, вдребезги разбивались железные шлемы и латы, падали на лед всадники и кони. Жестокая сеча собирала свою кровавую жатву.
Александр, стоя на небольшой возвышенности, все отчетливее ощущал, что немцам не выдержать этой схватки. Русские рубили так яростно и с таким ожесточением, что, казалось, нет силы, которая могла бы остановить их порыв. В каждый удар своих тяжелых мечей они вкладывали все горе, всю обиду и всю боль настрадавшейся в последние годы Руси. И если вражеский меч пробивал сердце русича, он умирал, не выпуская из рук оружия. Они «исполнишася духом ратным: бяху бо сердца их, акы сердца лвом».
Александр и его дружина возвратились, овеянные славой победы. Народ радовался и ликовал, прославляя героев. Радовался и князь, но мало кто из новгородцев видел на его лице улыбку. После монголо-татарского нашествия он словно разучился смеяться. И в походах, и в радостях победы его ни на миг не покидало ощущение тяжкой беды, обрушившейся на его «отчину». Мысль упрямо искала ответа на непростой вопрос, от которого никуда не уйти: где выход из того отчаянного положения, в котором оказалась Русь? Разрушенная и обескровленная, она становится легкой добычей врагов. Князю как дальновидному политику было ясно, что только мечом проблемы не решить. Нужна гибкая политика, надо укрепить границы заключением договоров с соседями.