Пограничная застава

Их дом…

А у капитана Тихонова свои мысли. Ведь и он сначала носил солдатские погоны. Не случайно в семейном альбоме замполита сколько уж лет хранится фотография сержанта Саши Бардова. Это под его началом рядовой Тихонов постигал азы пограничной службы на учебном пункте. Ну кто из служивших в армии сможет забыть «учебный»? Тут и кровавые мозоли. И ночные тревоги. И марш-броски с полной выкладкой. На первых порах и свет не мил, и маму не раз вспомнишь. А подойдет он, твой непосредственный начальник, сержант, такой, как Александр Бардов, скажет:

— Финиш — по последнему. Не добежим с тобой, сам понимаешь, всему взводу не зачтется. Дай-ка мне твой автомат.

И сразу полегчает. Вроде те же налитые свинцом ноги, то же захлебывающееся от нагрузки сердце, а становится легче, и финиш все ближе. А потом в курилке Саша Бардов затянется «беломориной» из одной с тобой Пачки. Молча затянется, а ты и совсем оттаешь. Мозоли не вечны — пройдут. К ночным подъемам привыкнешь. В темп длинных марш-бросков втянешься. Ведь рядом с тобой Саша Бардов.

Вспомнились Тихонову и слова подполковника Чупилина, когда тот рекомендовал его, уже сержанта Тихонова, в кандидаты партии: «Вы сейчас отвечаете не только за себя. Коммунист не имеет права отвечать только за собственное «я». Запомните это, сержант».

К этой мысли и хотел подвести капитан Тихонов ефрейтора Рыжакова. И был уверен, что правильно поймет его Владимир, еще глубже осознает свою ответственность — и за себя, и за товарищей. А рекомендация для него будет подготовлена достойная.

* * *

Натужно, на самой высокой ноте воет мотор. Кажется, не вытянуть ему крутой, затяжной подъем…

Сопки приплюснула черная до сини туча. Пойдет из тучи снег или дождь — еще не ясно. Скорее всего, то и другое вместе.

Пожалуй, самый веселый человек в «уазике» — старший лейтенант Букий. Александр Иванович держит в руках пакеты с конфетами, апельсинами и все время шутит, что-то рассказывает. Запомнилось мне:

— Приехали мы на заставу. А здесь все день да день. Солнце по кругу ходит, никак не усядется. После Москвы, ей-богу, непривычно. Дочка моя Алена и говорит: «Папа, я хочу поспать с ночкой!» — «Жди, говорю, Алена, придет и ночка…»

И замолчал, словно вспоминал, сколько же сменилось этих полярных дней и «ночек» после того, как он, окончив пограничное училище, попросился в Заполярье. Поначалу служил замполитом, потом назначили начальником на другую заставу, самую дальнюю, куда мы и едем.

На своей заставе Александр Иванович был совсем другим человеком — беспокойным, озабоченным. Когда уезжал на сборы в большой город, то казалось ему, что застава останется без присмотра. Выговаривал прапорщику:

— Говядина кончается, понимаете? Одна свинина осталась. Куда это годится?

Наседал на замполита комендатуры:

— Почему долго фильмы не меняют? О досуге солдат кто позаботится?

А капитан Тихонов спокойно ему в ответ:

— Не суетись! Не на чужих людей оставляешь. Лейтенант Загидулин и прапорщик Титов не подведут. Да я и сам прослежу.

Сам. Легко сказать — сам. В комендатуре не одна застава. На каждой — свой коллектив со своими заботами. Взять хотя бы досуг. Говорят: «Делу время, потехе — час». Ради дела, ради безупречной службы час «потехи» надо наполнить добротным содержанием.

Много ли развлечений у солдат на дальних заставах? Фильмы, книги, самодеятельность. Вот, пожалуй, и все. Значит, и фильмы, и книги самые новенькие, самые интересные следует направлять в первую очередь сюда. Не единожды приходится говорить на эту тему с начальником клуба отряда, пока он, капитан Андросов, изыщет такую возможность. И самодеятельность не мелочь. Репертуар надо помочь подобрать, инструменты раздобыть. Результаты? Букин, приглашая меня на заставу, не забыл отметить:

— Мои ребята такой концерт художественной самодеятельности подготовили — куда там горэстрада!

— Коллектив, — размышляет вслух Тихонов, — он ведь тоже неоднородный. Что ни человек — свой характер, свои настроения. И к каждому подход найти надо. Тот же Букий. С детства о границе мечтал, в Заполярье рвался. А попал на заставу — захандрил, интерес к работе потерял. Словно что надломилось в человеке. Пришлось на партбюро его вызвать.

— Как же вы, интересно, сформулировали вопрос?

— Никак не формулировали. Почувствовали, что надо помочь человеку. Вот и вызвали. Разговор был откровенный, дали понять, что служба — это не игра в солдатики: хочу играю, не хочу — в сторону отложу.

— И что же Букий?

— Поначалу не понял, на критику обиделся. Характер-то у него горячий. Никаких оргвыводов мы не сделали. Вот это, видно, более всего и подействовало на Букин. Он удивился, поостыл, все взвесил. «Оргвыводы» сделал сам: лучше у него служба пошла.

Отступление второе. Пока мы едем на заставу

«Никаких оргвыводов мы не сделали», — сказал капитан Тихонов. Да, не сделали оргвыводов в отношении Букин — не получил он никакого взыскания. Но выводы, и очень серьезные, были сделаны членами бюро, и в первую очередь Тихоновым, для себя. А не повинна ли в происшедшем и партийная организация? Как она могла не заметить, что коммунисту Букию служба не в службу? Почему вовремя не забила тревогу? Почему все-таки захандрил Букий? Может быть, почувствовал себя «забытым» на отдаленной заставе? Условия службы в Заполярье сложные. Одни приспосабливаются к ним быстро, другим дается это с трудом. Значит, надо помочь человеку акклиматизироваться. А не может ли нечто подобное произойти на другой заставе?

Замполит Тихонов не успокоился, пока не побывал в каждом подразделении, не поговорил с каждым коммунистом, пока не провёл всюду партийные собрания. И конечно же откровенно и принципиально говорили на них о том, что коммунист в ответе и за то, как идет служба, как учатся пограничники, какова отдача воспитательной работы, и за создание домашнего уюта на заставе, и за добрые товарищеские отношения в коллективе. Капитан Тихонов в какой-то мере напоминает хорошего врача: его забота — профилактика. Для того он и «держит руку на пульсе», чтобы предупредить срывы, которые могут быть не только в службе, но и в быту, во взаимоотношениях людей. Чтобы не повторилось такое же ни с Букием, ни с другими офицерами. Это стало главным в его работе.

И еще один вывод сделал для себя Тихонов: согласие в семье офицера и прапорщика — важный фактор, от которого просто так не отмахнешься.

Нелегко приходится женам офицеров на границе: не всегда есть работа по специальности, сложно с устройством детей на учебу, не бог весть какие «культурные очаги», частое ожидание мужа со службы, которая нередко длится сутками. Стройматериалы проверяют на разрыв, на сжатие. А здесь любовь проверяется… на любовь. Не каждой женщине по плечу такие проверки. А нелады в семье не на пользу службе.