Похищение Данаи

Тут мы все вытаращились на Бориса Павловича.

– Этого не может быть!
– дурным голосом крикнул Саша.

– Столбенею, - поддержал его я.

– Представьте себе. У наших экспертов было с чем сравнивать - мы нашли в мастерской еще три ее письма - настоящих. Нет, нет, ничего такого, - успокоил Борис Павлович Сашу.
– Три путевых письма - одно с Волги, два с Байкала. Или наоборот, не помню. Вот они и послужили шпаргалкой навыворот, антишаблоном для экспертизы. Плюс чернила - свежие, а не трехнедельной давности. Письмо подложное.

– Кто тогда его написал?
– растерянно спросил Саша и повернулся к Гале: - Ты?

– Совсем ополоумел!
– сказал я.
– Убийца - куда ни шло, но на фальшивомонетчицу она не тянет. Кто среди нас был главный плут и шалун? Отмочил напоследок! Поразительно, что никто не усомнился в подлинности письма. Клюнули как один. Что касаемо меня - недооценка сразу же двух гениев: сначала имитатора, а потом сыщика.

– И я поклонился Борису Павловичу.

– Дело не во мне, а в вас, - отфутболил он мой комплимент.
– От кого я узнал вчера о мистификаторских наклонностях вашего приятеля? Оказалось, он копировал, подделывал, пародировал не только картины старых мастеров, но и чужие письма, чужие голоса, даже деньги. Подделку "Данаи", несомненно, надо рассматривать в этом же контексте, как очередной его розыгрыш, хотя его лебединой песнью стало это подметное письмо, которым он указывал на своего убийцу, одновременно мстя ему. Скажу честно, ваш вчерашний рассказ о его фальсификациях и мистификациях потряс меня. Это как раз та помощь, которой я от вас добивался и в которой вы мне отказывали. Для меня это было свежее знание, оно засело у меня в активной памяти как гвоздь, в то время как для остальных старое, пассивное, мертвое. Вот вы им и не воспользовались. На что и рассчитывал фальсификатор, подбрасывая письмо. По жанру это письмо-донос. И написал он его в ночь убийства, как только вернулся домой, за час, самое большее полтора, до смерти, до прихода своего убийцы, на всякий случай.

– Почему вы так решили?
– спросила Галя.

– Да потому, что ему неоткуда было знать о том, что Лена беременна. Даже если он спал с ней, Лена бы ему об этом не сообщила. Она никому не сообщила. Это стало известно только после вскрытия тела, о чем был проинформирован один-единственный человек - муж жертвы. От него Никита и узнал, а вернувшись в мастерскую, не откладывая сочинил поддельное письмо, опасаясь быть убитым той же ночью Если хотите, это его завещание, последний, посмертный розыгрыш, своего рода реванш.

– Реванш за что?
– спросил я.

– Реванш за неудачу. Вряд ли бы он стал писать это письмо, если б Лена с ним спала. Зачем? Потому и написал, что она отвергла его домогательства.

– Это уже не графологический, а психологический анализ, - сказал я, веря и радуясь, что Лена ему так и не дала, будто я ей муж, а не Саша.

– У нас в конторе работают разные специалисты, - уклончиво сказал Борис Павлович.

– Если это была подделка, почему он тогда написал, что Лена беременна от меня?
– спросил Саша.

Похоже, он ни за что не хотел расстаться с посмертной запиской от Лены.

– Подделка - как дважды два четыре. Никаких сомнений у наших экспертов не вызывает. А что беременна от вас" а не от него, написал, чтоб еще больше вас уязвить. Это он был тонким психологом, а не мы. Будь Лена жива, самое тяжелое вам было бы узнать, что она беременна не от вас. И совсем наоборот, когда мертва - не только она, но и ребенок, ваш ребенок, Саша. Это во-первых. А во-вторых, будучи тонким стилизатором, он написал так для правдоподобия. Уже сам ваш вопрос, Саша, - доказательство верности его расчета. Он и себя не пощадил ради правдоподобия, нарисовав нелицеприятный автопортрет и приписав его Лене. Вот что пишет мнимая Лена о настоящем Никите: "То, что тогда произошло у тебя в мастерской, - мерзко, отвратно, потому что безжеланно. Не говоря уж о любви - никакой. Ни с твоей, ни с моей стороны. Не люблю тебя и никогда не любила, а себя ненавижу за это. Сама не знаю, как произошло. Ты-то понятно - из подлянки, из ненависти к Саше, всю жизнь ему завидовал - его любви, его самодостаточности, его таланту, а у тебя ничего нет. Талант без индивидуальности - нонсенс, а ты - сплошная посредственность. И жить можешь только за счет других - Рембрандта или Саши, тебе все равно, лишь бы был талантлив. Вот ты и присасываешься. Как пиявка. Упырь - вот ты кто!"

– Упырь и есть!
– сказала Галя.

– Чтобы так о самом себе писать?
– удивился Саша.

– Он все про себя знал, - сказал я.
– И что завистник, и что мизантроп, и что шут гороховый, и что посредственность, пусть даже выдающаяся. Незаурядная заурядность. Талант без индивидуальности. Будучи говном, возвел говнистость в принцип. Ничего святого за душой. Таким и остался до конца. А больше всех ненавидел себя. Потому и написал, что поделом: вынес себе смертный приговор.

– И один из вас привел его в исполнение.

– Хоть он и был уверен, что его убьет убийца Лены, но в действительности это была отчужденная форма самоубийства, - сказал я, оправдывая Сашу.

– Он ждал своего убийцу и знал, кто он, - сказал Борис Павлович.
– Это были вы, Саша. Он ждал вас той ночью. И вы пришли. Пришли его убить. И тем не менее в убийце он ошибся. Хоть настоящий убийца и использовал его страх перед убийцей мнимым. Вы могли его убить, Саша. И хотели убить. К счастью для вас опоздали. Это именно вы первым наткнулись на труп в мастерской.

– Два убийства - два убийцы?
– спросил я. Борис Павлович кивнул головой:

– И вам это известно не хуже, чем мне.

– Начнем с первого, - предложил я, оттягивая время.
– Сначала оригинал, а потом копия.

Галя вдруг встала. Вид у нее был совершенно потерянный. Смотрела она только на Сашу. И плакала.

– Так все-таки это ты?
– спросил я ее.

– Лену убил я, - сказал Саша.

– Опять он за свое!
– рассердился я.

– Опять ты за свое!
– крикнула Галя.
– Не верьте ему! Он снова на себя наговаривает. У него всегда чувство вины перед всеми.

– Как говорят матадоры, настал час истины, - сказал я.

– Лену убил я, - повторил Саша твердо.
– Не в переносном, а в самом что ни на есть буквальном смысле. И могу рассказать, как было. Да, подозревал в измене. Особенно после того, как позировала Никите. Сам ее заставил, а потом с ума сходил. Трагедии взалкал. Князь Вяземский не о Жуковском, а обо мне написал: "Сохрани, Боже, ему быть счастливым: с счастием лопнет струна его лиры". Столько лет требовал от нее признания в измене, а когда она решила признаться, испугался. Последние дни была сама не своя и все норовила со мной всерьез поговорить. А я, догадываясь о чем, всячески уклонялся, избегал. А в тот день она меня просто преследовала: "Нам надо поговорить. Это очень серьезно. От этого зависит наша дальнейшая жизнь. Я должна тебе все сказать. Да выслушай же меня! Ну, пожалуйста..." Я и так знал, что она хочет сказать, но как мне дальше жить с этим знанием - не знал. Знать, что мою Лену трахал этот подонок, что сама ему отдалась, что ей было хорошо с ним, - невыносимо! Она хотела мне сказать, а я не хотел ее слушать. Вот и схватил ее за горло, чтоб только ничего не говорила. Сам не знаю, что произошло. И убежал в ванную. И заперся там. Тишина. Что умерла, не понял. Пока не выбежал из ванной. Она лежала на пороге. Входная дверь была почему-то открыта. Сам не помню, как ее открыл. Вызвал "скорую". Ничего не помнил - ни как убил, ни зачем открыл дверь. Господи, если б я только знал, что она хотела сказать! А ей было не пробиться, я ее забивал, заглушал криком, а потом стал душить - только б не говорила! Был уверен, что признание в измене. А она - о ребенке.

– Ты не открывал дверь, - сказала Галя.
– Это я открыла. Лена мне позвонила и просила прийти. Предупредила, что очень важно. Чтоб я помогла ей с тобой поговорить. О чем, я не знала. Позвонила в дверь - никто не открывает. Тогда я своим ключом. Слишком поздно. Оба раза - опоздала. Когда пришла к Никите, он тоже был мертв.

– А зачем вы пришли к Никите?

– Чтоб на всякий случай забрать у него ключ от Сашиной квартиры, подсказал я, а то про меня совсем как-то позабыли.

– Нет. Не для того. Пока я мыла посуду, Саша выскользнул. Я-за ним. Сразу же поняла - куда. Когда подбежала к дому, вы как раз садились в машину. Повернула назад, бродила поблизости, Сашу искала, пошла домой, но его там не было. Вернулась в мастерскую, а там прямо на пороге - труп. Точь-в-точь как три недели назад. Сразу решила, что Саша. И побежала домой. А его все нет. Как мы с ним разминулись? Пришел после пяти. Сказал, что был в мастерской и видел труп.

– Я не убивал его, - сказал Саша.
– Опоздал. К сожалению.

– К счастью, - сказал Борис Павлович.
– Вам его не за что убивать. Довольно с вас одного убийства, в котором вы сознались, продемонстрировав на личном примере, что это только в книгах преступником оказывается тот, кого меньше всех подозревают. В жизни сплошь и рядом - наоборот.

– Так кто же убил Никиту?
– полюбопытствовал я.

– Вы, - тихо сказал Борис Павлович.

– С чего вы взяли? А почему, к примеру, не Галя? Или Саша? Почему им верите, а мне нет? Может, это их очередная инсценировка. По предварительной договоренности. Может, это я, придя в мастерскую, застал на пороге хладный труп моего бедного друга. Если они могли инсценировать убийство Лены бомжем, оставив открытой дверь...