Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Целующиеся голубки на приглашениях на свадьбу мгновенно канули бы в Лету, если бы хоть один художник хоть один раз увидел бы целующихся драконов.

Золотистое и синее чудовища парили в небесах, бережно переплетя длинные чешуйчатые шеи, и, задыхаясь от нежности и безумной страсти, протяжно трубили, оповещая весь мир о зарождающейся любви.

«Вымирающий вид, — вспомнил царевич. — Может, последние в своем роду…»

Встретились два одиночества. И теперь было им глубоко наплевать и на жалкую золотую шкуру, и на беспомощного скорчившегося под ней человечка, и на эту странную

страну, и на эти пыльные горы…

Были только он, она и бескрайнее синее небо.

Уходи, Иван. Они не заметят.

— …И превратился стеллийский царевич в дракона…

— …И, завывая, превратился заморский царевич в отвратительного дракона…

— …И, завывая, как тысяча демонов, обернулся заморский колдун в омерзительную драконоподобную тварь…

— …И схватился со старым драконом…

— …И не на жизнь, а на смерть стал биться с нашим драконом…

— …И небеса отпрянули в испуге при виде кровавой битвы, что завязалась между Добром и Злом… Ой…

— Извините, — машинально пробормотал Иван, уходя с ноги третьего передатчика на ногу жены крестьянина, стоявшей тут же рядом, потому что большого выбора у него не было, и, пройдя уже почти через весь лесок, на землю он ступал не больше пяти раз, и то случайно.

Там, где он прошел, зрители охали и ойкали, кое-где завязывались и тут же стихали вялые потасовки, но старички-волшебники постарались на славу, и никто так и не увидел ни Ивана, ни сокровище национального масштаба на его плечах, неторопливо, но решительно удалявшихся в сторону порта.

Проходя мимо Черной башни, которую при дневном свете человеку, даже несведущему в топографии Мзиури, невозможно было спутать с другими черными башнями, каковых в городе оказалось немало, Иван поднял глаза к единственному окошку под самой крышей, открытому настежь.

Монстера помахала ему рукой, а по губам ее скользнуло что-то очень похожее на улыбку.

Он смутился, покраснел, вспотел, споткнулся и не помахал в ответ.

Когда, пройдя метров пятьдесят, он все же набрался решимости и оглянулся с приподнятой в прощальном жесте рукой, все окна в башне были уже плотно закрыты.

«Показалось», — с облегчением соврал себе царевич, вытер пот со лба и прибавил шагу.

А в порту шел бой.

Раненые и убитые валялись повсюду, и, к своему ужасу, Иванушка узнал среди них некоторых членов команды «Космо» и героев.

Гаттерия их не отпускала.

Заклинание сапог-самогудов вспомнилось само собой и, сбросив сковывающую движения овчину на причал, Иванушка ставшим уже привычным жестом содрал с ноги сапог и выпалил: «Круббле-Краббле-Криббль!»

И тотчас же из голенища полилась тягучая, обволакивающая восточная мелодия, под которую, наверное, засыпали, засыпают и будут засыпать погонщики верблюдов в душных темных караван-сараях под огромными звездами Шатт-аль-Шейха еще долго после того, как когда-нибудь и где-нибудь у остальных людей наступит конец света.

Палило на поражение вездесущее солнце, раскаляя песок до температуры огня и воду до температуры песка, обливала бледным светом равнодушная луна, завлекали оазисы и приглашали миражи, а караван шел, покачиваясь, как флотилия на

море, и горбоносые усталые верблюды терпеливо переставляли ногу за ногой, не глядя вперед, зная, что перед ними — вечность…

Вечность…

Покой…

Сон…

Прах…

Трах!

Сапог выпал из ослабевших пальцев Иванушки.

Музыка умолкла.

Царевич сконфуженно затряс головой, пытаясь понять, что он делает в этом незнакомом месте и куда подевались верблюды.

Вокруг него плескалось море и лежали груды окровавленных тел. Более окровавленные лежали тихо, менее окровавленные — глубоко дышали и умиротворенно стонали во сне.

«Ёшеньки-матрёшеньки, — изумленно присвистнул Иванушка, если бы умел. — Это я их всех усыпил! Ну ничего себе мелодия! Сколько же я тут продудел-то? Надо наших скорее будить да бежать, пока туземцы не проснулись».

Иван успел перетаскать всех стеллиандров на борт «Космо», сбросить в воду сходни, выловить их из воды, перенести на борт золотую шкуру, сбросить в воду сходни, опять выловить их из воды, перенести на борт Язона, сбросить в воду сходни и попытаться без особого успеха поставить паруса, уронить мачту, оттолкнуть корабль мачтой от причала, уронить мачту в воду, сам упасть в воду, выловить себя и мачту, уронить в воду паруса, выловить паруса и только после этого вспомнил, что, как из каждого заклинания, из этого выход был простой — «Бумс».

— «Бумс», — прошептал он еле слышно на ухо капитану, но надеждам его не суждено было сбыться: проснулись все.

Но пока озадаченные гаттерийцы пытались понять, что в нормальной пустыне делает такое неприличное количество воды, отчего караван-сараи, дувалы и минареты в мгновение ока превратились в непонятные строения неизвестной архитектуры и не следует ли подождать, пока самум сдует этот лукавый мираж, матросы «Космо», подгоняемые самыми страшными лукоморскими проклятиями Ивана, быстро поставили мокрые паруса и поймали попутный ветер.

И только когда отголоски фраз: «Нам от берега плыть, пенек бестолковый!.. Мачта — вот она! А это — весло! Это ж козе понятно! Чтобы паруса пошли вверх, веревку надо тянуть вниз. Быстрее!.. Возитесь, как улитки черепаховые… От берега нам надо плыть, от берега! Ну сколько раз вам повторять, что берег — это там, где кончается вода!.. Тысяча морских чертей!..»

Когда они уже приближались к горизонту, с пристани донесся одинокий вопль отчаяния, тут же потонувший в тысячеголосом реве ярости. Это под ногами нахлынувшей толпы окончательно проснулся командир отряда, посланного перебить стеллиандров, если они захотят сесть на корабль.

Она вздохнула, поплевала на тряпку и тщательно оттерла пятнышко, оставленное бесстыжей мухой на светлом образе ее героя. Отполировав после этого до блеска все блюдо, она трепетно поместила его на специальную подставку, сделанную своими руками, и поставила среди обширной экспозиции разнообразных тарелок, кубков, фресок, кувшинов, амфор, пифосов, гобеленов, салфеток и прочих предметов, на которых известными, малоизвестными и просто неизвестными ремесленниками было нанесено изображение Нектарина, совершающего разнообразные подвиги.

Поделиться с друзьями: