Похищение с сюрпризом

Гастон подарил жене укоризненный взгляд.

– А почему вчера не сказала?

– Настроение было неподходящее.

– Думаешь, это забытое детское воспоминание? – спросил он, предпочтя не продолжать тему скрытности Лизетты.

Она в ответ фыркнула.

– Твое, может быть. Но я-то каким боком? Я ничего подобного наяву не видела.

Гастон развел руками, мол, твоя правда. Однако он не сомневался, что сновидение жены – не случайность. Оно пытается что-то подсказать. Им обоим.

– Я готова!

В гостиную, служившую Гастону спальней, вернулась Огонёк с розовыми от предвкушения щеками. Для «выхода в свет» она выбрала васильковое платьице с белым тоненьким пояском и туфельки со шнурками, правда, последние волочились по полу.

– Ты еще не собрался? – девочка сложила руки на груди и нахмурилась.

– Две минуты, - пообещал Гастон. Присел на корточки, завязал горе-помощнице шнурки и поспешил в умывальную комнату – ополоснуть лицо и переодеться.

Глянул на себя в зеркало и поежился. В облике появилось что-то…хм… лисье: плутоватое, капельку хищное, да и сами черты заострились. Или это ему мерещится после выходок серебристого помощника? Не оборотень же он, как Лизетта, в конце-то концов…

****

После ухода Гастона с Огоньком Лизетта, пошатываясь, побродила по апартаментам, но не придумала интересного занятия. Выспалась она ночью. Угроза жизни, как выяснилось, изматывает знатно, сон приходит, едва голова касается подушки. Да и какое занятие можно себе организовать в зверином облике? Читать невозможно, копыта не способны страницы переворачивать. Общаться не с кем, а гулять негде. Хотя почему негде? Да, Гастон вчера предложил побродить по замку исключительно в шутку. Однако кто мешает попробовать? Муженек прав, всем теперь известна их семейная тайна. К тому же, корова – зверь нестрашный. Это вам не дракон. Живьем не спалит.

Она ошиблась. Не насчет огня. Ее боялись. Еще как боялись. Пусть и началось это не сразу. Прежде не обошлось без казуса.

– Ой, смотри: корова! – пискнула горничная, зажатая любвеобильным лакеем в углу, и указала пальчиком на гордо вышагивающую по коридору Лизетту.

Лакей обернулся и нахмурился, не обрадовавшись, что их неучтиво прервали.

– Ты, скотина рогатая, как умудрилась здесь оказаться?

– Может, молодой герцог опять дурачится? – спросила горничная шепотом.

– Не-а, он папенькой в покоях заперт. Эта телка – не его рук дело.

Терпению Лизетты мигом пришел конец. Она и после первого «эпитета» смолчала исключительно потому, что растерялась, застукав целующуюся парочку.

– Кто это тут телка? – спросила, наклоняя голову и прицеливаясь парню в бок. – Я тебе покажу телку! И скотину! А с рогами ты сейчас очень близко познакомишься.

А дальше… дальше они резво мчались по замку: лакей впереди, Лизетта сзади. Горничная в гонке не участвовала, осталась в углу. В обмороке особо не побегаешь. Лизетта не возражала. Гнаться за девчонкой – сомнительное удовольствие, а вот вопящий дурным голосом парень – забавная добыча.

– Госпожа Ла-Пьер, сжальтесь! – молил он. – Я больше так не буду! Клянусь!

Помочь лакею никто не рвался. Слуги и стражники благоразумно шарахались в стороны, пропуская «бегунов», сливались со стенами и притворялись мебелью. Лишь мальчишка лет двенадцати, что натирал полы, вскинул кулак и крикнул:

– Медяк на корову!

Как ни странно, Лизетта не обиделась. Наоборот, ставка повеселила. Приятно, когда тебя заведомо считают победителем.

Преследование закончилось в саду. Лакея подвела дорожка. Точнее, молодой и неопытный садовник, разливший удобрения и еще не успевший их убрать. С криком «Спасите, братцы!» парень проехал сначала подошвами по темной жиже, затем животом по серым камням. Вскочил, готовясь припуститься дальше. К его несчастью, Лизетта оказалась проворнее, игриво поддела рогом за то место, на котором нормальные люди сидят, а некоторые, особо «одаренные», находят приключения. Парень лихо подскочил и приземлился на грядке с гладиолусами – лицом в землю.

Лизетта сочла «долг» выполненным и отправилась на поиски новых «развлечений». За три четверти часа она успела с радостным воплем пронестись по коридорам, прицелиться рогами в упитанный бок камердинера второго по старшинству сына герцогской четы, проткнуть упомянутой частью головы уродливую картину с болотом и заглянуть на кухню, дабы напомнить ее работникам (а, особенно, работницам), что шутки плохи не только с Огоньком. Когда же она вознамерилась приложить рога еще к чему-нибудь (например, к статуе сутулого старика у подножия лестницы), произошла неприятная встреча.

– Так-так, - протянул знакомый высокомерный голос. – Вижу, няньки совсем не занимались твоим воспитанием.

Лизетта оторвалась от созерцания статуи и обернулась. Встретилась с холодным взглядом старшего Ла-Пьера, то бишь, отца Гастона и фыркнула:

– Шли бы вы мимо, господин хороший.

А чего любезничать? Он и на сына с кулаками кидается, и о ней все выводы еще до личного знакомства сделал. Хоть вся извернись, не передумает.

– Хочешь сломать статую бога Хидоса – покровителя дома Винзуров? Вперед. Вот, Её светлость обрадуется.

Лизетта напряглась. Она слышала, что здесь герцогиня – главный авторитет, ссориться с ней не с руки. Это куда опаснее, чем быть не в ладах с хозяином замка.

– У вас работа закончилась?! – прикрикнул дворецкий на самых смелых слуг, следящих за девицей-оборотнем из-за углов и мебели. – А ну подошли сюда! Живо!

Полдюжины парней предстали перед господином Ла-Пьером, повесив головы. Как провинившиеся псы. Лизетта заподозрила, что они притворяются послушными и взволнованными, дабы не назначили наказание, вроде лишения дневного заработка. Но, присмотревшись к лицам, поняла, что парни боятся дворецкого. По-настоящему боятся, будто он способен развеять их по ветру движением мизинца.

– Как же с вами поступить? – поинтересовался Ла-Пьер, оглядывая бледные лица одно за другим. – Решено. На этой неделе вы лишаетесь выходного. А теперь прочь!

Парни шустро унесли ноги, а дворецкий подошел к Лизетте. Глянул грозно. Его ни капли не страшили ни ее габариты, ни рога.

– Ну, а с тобой как поступить?

На языке вертелось предложение идти мимо, но едва взгляды встретились, сердце ускакало… хм… в копыта. Накрыл страх, будто перед ней не человек, а божество – могущественное и опасное, такое, что на века превращает врагов в камень, а родню до седьмого колена проклинает на страдания и скитания.

– Пожалуй, стоит… - начал дворецкий, но его прервали.

– Я сама разберусь с этой воительницей, Уильям.

По лестнице спускалась женщина в годах, но ухоженная и стройная. Волосы цвета соломы были собраны в низкий пучок, а темно-зеленое платье идеально подчеркивало все достоинства фигуры. Лизетта заметила, как она поежилась при взгляде на дворецкого, но тот быстро опустил голову, и с губ госпожи сорвался вздох облегчения. Видно, способность старшего Ла-Пьера вызывать трепет действовала не только на слуг.