Похищение с сюрпризом
Шрифт:
– Черти! Гастон, ты сдурел?!
Багровый от гнева герцог Себастьен Винзур хотел еще что-то проорать, но заметил за спиной «друга» Лизетту и охнул. Натянул на себя простынь, полностью обнажив Сабину. Та взвизгнула, попыталась прикрыться руками, но сообразив, что толку от этого никакого, скатилась на пол и спряталась за кроватью.
– Значит, это ты опаивал меня в ссылке, - констатировал Гастон яростно.
– И что с того? – светлость пожал плечами. – Ты ж сам хотел жениться.
– Как давно ЭТО продолжается?
Светлость молчал, Сабина – тем более. Только рыжая макушка
– Встань, когда я с тобой разговариваю! – приказал Гастон теперь уже бывшему лучшему другу. Будто не тот – герцог, а он сам. Не помогла и ладонь Лизетты, которая поспешно легла на плечо и осторожно похлопывала в попытке охладить пыл.
Удивительно, но светлость повиновался. Встал, придерживая простынь. А, может, просто пожелал говорить на равных. Лежать голышом несолидно. Уж лучше стоять.
– Да ладно тебе, Гастон. Подумаешь, какая-то девка.
– Как давно? – повторил он вопрос.
– С год, наверное.
– То есть… то есть… - у Гастона перехватило дыхание.
Получалось, что сначала «драгоценная» Сабина прыгнула в постель к светлости, а потом начала встречаться с ним, изображая невинность. Но зачем? Ответ пришел вспышкой молнии. Ну, конечно, наглая рыжая девчонка всегда хотела сытной жизни, бесконечно болтала, как они будут жить припеваючи в замке молодого герцога. Всё рассчитала! И богатый любовник рядом, и муж-простофиля, которым можно помыкать. Что ж, он, правда, тряпка. Не только перед отцом, управляющим всеми с помощью магической вещицы. Преклонялся перед Сабиной, пресмыкался перед светлостью, выполняя каждую прихоть. Еще лучшим другом называл!
– Как ты мог? – спросил он тихо.
Спокойный тон ввел светлость в заблуждение. Он пожал плечами.
– А что такого? Я герцог, могу делать всё, что пожелается.
– Даже предавать меня?
Тот хмыкнул.
– Ой, брось, Гастон. Ты пребывал в счастливом неведении, только и грезил о своей «прелестнице». Жил бы с ней, считая себя везунчиком. Ну да, она скакала бы из твоей постели в мою. Я в своем праве. Ты мне всем обязан. Где б ты был, если б не я? В монастыре! Ел бы черствый хлеб, спал на соломе и молился богам дни напролет. Я твой благодетель и господин. Смирись. А теперь забирай свою корову и выметайся из моих покоев. У нас с Сабиной бо-о-ольшие планы на эту ночь.
Губы светлости расплылись в гаденькой улыбочке. Он считал, что «битва» осталась за ним, не осознавая, как сильно выбили Гастон из колеи события последних дней.
Зато Лизетта это поняла. Почувствовала.
– Не надо, - шепнула она.
Но для Гастона настал предел. Удар получился мощным и прицельным. Аккурат в скулу бывшему лучшему другу. Тот завалился набок, держась за щеку. На глазах выступили слезы боли и обиды.
– Ты заплатишь… Слышишь? Ты за это заплатишь!
– Прощайте, герцог Себастьен, - процедил Гастон.
Даже «светлостью» не назвал. Светлость – это нечто теплое, родное. А перед ним посторонний человек. И полное ничтожество.
– Идем, - он взял Лизетту за руку и вывел в коридор.
Кровь пульсировала в венах, того гляди, брызнет фонтаном. Злость требовала выхода. Хоть стену лупи, калеча кулаки. «Дурак, дурак, дурак!» -
стучало в висках. Какой же бездарной вышла жизнь. Столько лет проведено бесцельно рядом с человеком, недостойным и толики внимания. А теперь… теперь захлопнулась ловушка. Не выбраться, не найти собственного пути. И всё из-за герцога-предателя!К счастью для стен и кулаков, возможность выпустить пар была на подходе. В коридор, где располагалась спальня младшего Винзура, завернула кухарка Берта – маменька изменницы Сабины. Увидев Гастона с Лизеттой, остановилась и вытаращила глаза.
– А вот и ты, гаденыш! Из-за тебя и жены твоей – коровы – нас с доченькой прочь вышвыривают! Как мусор!
Ярость Гастона, которая секунду назад походила на раскаленную лаву, превратилась в лед. Но не гладкий, что зимой покрывает пруд, а в искривленный, с острыми, как кинжалы, кристаллами.
– С доченькой? С той, что сейчас в кровати герцогского отпрыска кувыркается?
Берта кашлянула от растерянности и, кажется, позабыла все слова на свете.
– Признавайся, чья была идея – сначала герцога соблазнить, а потом меня захомутать?! Твоя или этой бесстыжей девки? Ну, чего молчишь?! Язык проглотила?!
Ладонь Лизетты снова легла на плечо.
– Она не знает, - зашептала жена в ухо. – Не знает про герцога.
Настал черед Гастона вытаращить глаза. Как это – не знает? Берта же участвовала в похищении Лизетты! Или же она считает, что помогает кровиночке подходящего мужа заполучить, а про ее постельные похождения ни сном, ни духом?
– Что ты себе позволяешь?! – ожила кухарка. – Как смеешь говорить подобные вещи о невинной девочке.
Гастон хмыкнул и указал в сторону герцогских покоев.
– Загляни туда и узнаешь, какая Сабина невинная.
Он схватил за руку жену и потащил прочь. Предпочел не дожидаться реакции Берты, хотя подозревал, что та не удержится, зайдет в спальню к светлости. Терять-то ей нечего. Они с дочкой уже изгнаны из столицы.
– Постой, - попыталась остановить мужа Лизетта. – Апартаменты в другой стороне.
– Знаю. Мы идем не туда. А к папеньке. За медальоном.
– Но…
– А какой у нас выбор? Герцогский отпрыск в нокауте. Этого мне не простят. Придется уносить ноги посреди ночи. Но сначала надо забрать то, ради чего мы приехали в этот прогнивший замок…
****
– Упертый мальчишка! – выругался старший Ла-Пьер, увидев младшего отпрыска на пороге. – Что на этот раз? Неужто, извиниться решил?
Гастон с трудом подавил желание осчастливить родителя знанием, что извинений тот не заслуживает. Ему самому прощение просить положено за то, что годами лишал сыновей воли при помощи магии.
– Мне нужен медальон.
Ни единый мускул не дрогнул на отцовском лице.
– Какой медальон?
– Тот, что у тебя на шее. Медальон власти семьи Пенетьери.
Вот теперь старший Ла-Пьер встревожился. В глазах промелькнул страх, но быстро погас.
– Убирайся!
Он попытался закрыть дверь, но Гастон выставил руку и не позволил это сделать.
– Я не уйду без медальона.
– Отнимешь силой? – усмехнулся отец. Издевательски усмехнулся, хуже, чем обычно.
Гастон пожал плечами.