Похищенная грешником

— Она спит. После того, как Низа дала ей столько еды, что хватило бы накормить небольшую армию, она не может бодрствовать.

— Как она?

Взявшись за подол моей рубашки, Лара стягивает ее через голову, а затем осторожно спускает рукав с левой руки.

Качая головой, она отвечает:

— Я не знаю. Я сказала ей, что здесь она в безопасности, но не думаю, что она мне верит.

— Прошло десять лет, детка. Ей просто нужно время. Будь терпелива с ней.

— Я знаю. Принесу аптечку первой помощи.

Она выбегает из спальни, и я смотрю вниз на разорванную кожу. Это действительно не так уж плохо и должно быстро зажить.

Когда Лара возвращается, я позволяю ей суетиться вокруг меня, думая, что это успокоит ее. Мои глаза остаются прикованы к ней, и я ищу любые признаки того, что она не справляется после адского дня.

— Как ты? — Спрашиваю я, когда она обматывает бинтом мою руку.

— Я в порядке.

— Лара. — Я жду, когда она встретится со мной взглядом. — Не лги мне.

Она смотрит на меня мгновение, затем продолжает накладывать повязку. Как только она удовлетворена, начинает собирать использованные антисептические салфетки.

Я беру ее за руку и притягиваю ближе, пока она не оказывается у меня между ног.

— Как ты, детка?

Я смотрю, как она борется, чтобы сохранить контроль над своими эмоциями.

— Иди сюда, — бормочу я, сажая ее к себе на колени. Кладя руку ей за голову, я прижимаю ее лицо к изгибу своей шеи. — Поговори со мной.

Лара обнимает меня, прижимаясь ко мне так близко, как только может, затем шепчет:

— Я рада, что она вернулась.

— Но?

— Я беспокоюсь о ней.

— Я позову психиатра, чтобы он помог ей пройти через это.

— Что, если она уже никогда не будет прежней?

Я целую ее в волосы.

— Это то, к чему тебе нужно подготовиться. Прошли годы, Лара. Ты изменилась, и она тоже. Вам придется узнать друг друга заново.

— Я знаю. — Ее дыхание обдувает мою шею. — По крайней мере, она вернулась ко мне. — Лара поднимает голову, и ее глаза встречаются с моими. — Ты выяснил, почему Мазур сказал мне, что она мертва?

Я киваю.

— Но я чувствую, что это то, что твоя мать должна тебе сказать. Когда она будет готова. Не дави на нее, требуя ответов на вопросы о том, что с ней произошло за последние десять лет.

Беспокойство искажает черты ее лица.

— Все так плохо?

Я снова киваю.

— Ей понадобится много заботы и времени. Это все, что мы можем ей дать. — По ее щеке скатывается слеза, и я протягиваю руку, чтобы смахнуть ее. — Просто будь сильной ради своей матери, и я буду сильным ради тебя. Хорошо?

— Хорошо. — Она колеблется, затем спрашивает. — Ты убил Тимона?

— Пока нет.

— Почему?

Я качаю головой. Ей не нужно слышать, что я запланировал для него.

— Он скоро умрет. Не волнуйся.

Лара поднимает руку к моему лицу и гладит мою челюсть.

— Спасибо, что спас мою маму.

— Не за что, Odulum .

Глава 47

ГАБРИЭЛЬ

После того, как я дал Эмре и Виктору еду, и они заняты тем, что поглощают ее, я вхожу в морозильную камеру.

Мазур поднимает голову, его левый глаз налит кровью от удара, который он получил во время аварии.

— Наконец-то. Я думал, ты не проснешься.

— Пошел ты. — Он плюет на пол.

Я закатываю рукава своей рубашки до локтей, затем сажусь напротив Мазура. Встречаясь взглядом с мужчиной, улыбка приподнимает уголки моего рта.

— Тимон Мазур. Наконец-то связанный, как свинья, которой он и является. Готовый к забою.

Черты его лица напрягаются, и я вижу вспышку паники.

— Почему ты вмешался в мои дела? Почему ты напал?

Я смотрю на него долго и пристально, пока он не пытается поерзать на стуле. Я оцениваю его размеры, эти чертовски нелепые усы, абсолютную жестокость его черт.

Иисус, это человек, которому Лара должна была прислуживать всю свою жизнь.

Глубоко вдыхая, я медленно выпускаю воздух, затем говорю:

— Честно говоря, не думаю, что ты вспомнишь, но я призрак из прошлого.

Его глаза прищуриваются, когда он смотрит на меня.

— Я никогда не видел тебя раньше.

— Ты прав. Не видел.

Он начинает выглядеть расстроенным, и это заставляет меня улыбнуться шире.

— Перво-наперво. Ты, блять, пытал Лару. — Я наклоняюсь вперед, мои глаза встречаются с его, в то время как ярость закипает в моей груди. — Я собираюсь сделать с тобой то, что ты сделал с ней.

— Ответь мне! — кричит он, его лицо становится почти фиолетовым. — Что я тебе сделал?

Я встаю и трачу время на то, чтобы отодвинуть стул с дороги. Поворачиваясь обратно к Мазуру, я говорю:

— Моя мать была пекарем. Ей это очень нравилось.

Смятение заполняет его лицо.

— Мой отец открыл для нее пекарню. Они зарабатывали на скромную жизнь. Раньше я помогал после школы, и однажды, когда я заставлял полки, пришли твои люди и хладнокровно убили их. Я видел, как умирали мои родители, и поклялся отомстить за их смерть.

Входят Виктор и Эмре, и Мазур бросает взгляд на Виктора. Его глаза мгновенно темнеют от страха.

— Похоже, ты знаешь Виктора? — Спрашиваю я.

— Все знают главу Братвы, — бормочет Мазур, его паника растет.

— О, мы собираемся узнать друг друга лично по-настоящему, — посмеивается Виктор.

— Мазур, — рявкаю я, снова привлекая его внимание ко мне. — На чем я остановился? — Я на мгновение задумываюсь. — Верно. Я бы, наверное, отвоевал пекарню, но из-за тебя я вкалывал, чтобы стать главой турецкой мафии, и все для того, чтобы отомстить. В этот момент. — Я делаю шаг ближе. — Это все твоя собственная заслуга.

— Ты взял не того мужчину. — Он качает головой. — Зачем мне пекарня?