Похищенная, или Заложница игры

— Я… не думала об этом. Не знала, что такое возможно.

— Знаешь, в чем одно из ключевых достоинств Веты как главы ордена? Безошибочно определять таланты и склонности человека, где он будет на своем месте. Твое место — учить людей. Желательно — маленьких, не повзрослевших. Потому что у тебя честная и прямая душа. При этом — острый ум. Ты умеешь любить, служить и доверять. Я верно говорю? Это не мое мнение — Веты.

— Если она так считает… Адепту не пристало оспаривать слово Великого Магистра.

Валд’Оро расхохотался так громко, что дети в песочнице замерли и повернулись к нему, распахнув глазенки. А прохожие начали оборачиваться. Он подмигнул одному из малышей и состроил рожицу. Ребятенок закатился заливистым смехом. Как ни в чем не бывало Валд’Оро продолжал:

— Оставь привычки Ранду, Даршела. Ун-Чу-Лай могут и обязаны спорить с Великим Магистром, если их мнение противоречит ее. Но только в том случае, когда могут подкрепить и обосновать его. Или когда оно идет напрямую из души. Идея Веты вызывает у тебя душевный протест?

Шел быстро мотнула головой.

— Нет. Я была бы рада попробовать учить детей.

— Прекрасно. Твое охотное согласие подтверждает, что она не ошиблась.

— Но чему учить? Не все дети магов рождаются магами.

— Верно, не все. Это тоже одна из задач воспитателя — определять магические способности ребенка. Да и другие способности тоже. Мы стараемся дать нашим детям самое разностороннее воспитание и обучение. Ребенок должен попробовать множество занятий, чтобы понять, к чему склонна его душа, что получается у него лучше всего. И достичь в этом совершенства. Мы взращиваем не только магов, Даршела. Художников, музыкантов, актеров, лекарей… Банкиров, счетоводов, ремесленников, управляющих. Даже фермеров и рыбаков. Мы даем им идеальное образование, чтобы они стали лучшими в своем деле. И даем достаточно любви и тепла, чтобы они, выйдя в самостоятельную жизнь, помнили, где их всегда любят и ждут. Вета считает, что у тебя дар воспитателя, ты сумеешь дать это детям ордена.

— И… сколько у меня будет подопечных? Сколько детей в Ун-Чу-Лай?

— Примерно полторы сотни от грудного возраста до двенадцати лет.

Даршела охнула. В Ранду был десяток подростков старше четырнадцати и два малыша, родившихся после начала осады. Их родители то ли недоглядели, то ли не устояли перед соблазном. Большинство адептов предохранялись тщательно, не желая подвергать будущее дитя опасностям и невзгодам осады.

— А сколько же адептов? — вырвалось у нее.

Валд’Оро усмехнулся.

— Спроси Магайю. Она ведает цифрами. Я уже сбился со счета. Ты собиралась еще погулять? Не против, если составлю тебе компанию?

Даршела мотнула головой.

— Я рада вам… тебе, Вал.

— Отлично! Будь проще, чувствуй себя свободнее. Ты — Ун-Чу-Лай.

Они двинулись по аллее вдоль набережной. Валд’Оро разговорил девушку, она много поведала ему о себе, о детстве, об учебе и послушничестве в Ранду. Он просвещал ее насчет порядков и обычаев Ун-Чу-Лай.

Шел с удивлением узнала, что Ветария — не самый сильный маг ордена. Валд’Оро, например, был сильнее в несколько раз. В Ранду уровень магической мощи всегда определял место адепта в иерархии. Марк Арелато стал Великим Магистром потому, что был самым сильным магом.

Ветария возглавляла Ун-Чу-Лай уже четыреста лет. Ей бросали вызов трижды, и каждый раз орден не поддерживал претендента. Ни один здравомыслящий маг не хотел лишаться ее управления. Она хитро манипулировала и врагами, и союзниками, и собственными адептами, но в итоге каждый человек ордена оказывался в выигрыше.

Она была в первую очередь управленцем и стратегом, а уж потом магом. Она видела таланты и возможности людей и определяла для них место, где они могли полностью раскрыть себя. А орден мог получить максимальную пользу. Никто не хотел менять Ветарию на главу, превосходящего ее по магической силе, но уступающего в управленческом таланте. «Люди решают все», — процитировал Валд’Оро любимую присказку Ветарии.

Она была гибкой и подвижной как зеркало, которое показывает каждому его собственное отражение. Или то, которое им требовалось видеть. Феноменальным чутьем Великий Магистр определяла, какая манера общения подействует на человека эффективнее всего, к какому тону он прислушается, какое обращение побудит его совершить нужные ей действия.

Она была жестким авторитарным лидером с теми, кому требовалась сильная рука. Доброй, понимающей покровительницей, почти матерью с теми, кто нуждался в тепле и ласке. Грамотным оппонентом с безупречной логикой и четкими аргументами с теми, кто признавал только доводы разума.

Она видела и умела анализировать то, что происходит в мире: у правителей, в народе, у средних слоев общества. Кто и как может управлять этим, что лучше делать, когда ситуация становится неуправляемой. Внешняя политика Ун-Чу-Лай — да и внутренняя тоже — казалась немыслимо гибкой, лишенной каких-либо непререкаемых принципов. Но только на поверхностный взгляд. Этика в ордене присутствовала, четкая и нерушимая. Но при том довольно гибкая и нестандартная. Не все могли ее понять.

Все это Валд’Оро поведал девушке во время прогулки. А по возвращении в резиденцию Даршелу поджидал сюрприз. Магайя, одна из приближенных к Ветарии старших магистров, схватила послушницу под руку и повела в крыло высших магических практик. Послушникам и младшим магистрам было запрещено появляться там без сопровождения старших — ради их же безопасности.

В отсутствие Ветарии Магайя исполняла обязанности главы ордена. А Ветария отсутствовала постоянно. Ун-Чу-Лай прозвали своего Великого Магистра «полевым командиром». Она предпочитала пребывать в гуще событий, лично держать руку на пульсе многочисленных операций ордена, общаться напрямую с агентами и союзниками.

И совсем не утруждала себя административными и хозяйственными проблемами ордена. Для этого у нее были Магайя и еще пара человек, которые справлялись безукоризненно. Ветария и впрямь знала, кого и на какое место поставить так, чтобы вся система работала отлажено.

Магайя ввела Шел в апартаменты, сияющие серебристым светом. На стене девушка увидела амальгаму из неопознаваемых металлов. Магайя коснулась ее пальцем, и на поверхности появилось лицо Мириэль.

Сначала Даршела подумала, что это магический портрет подруги. Но глаза Мири уставились прямо на нее, изумленно расширились.

— Он не обманул! — воскликнула фея. — Я и правда могу поговорить с тобой!

— Мири?! Кто не обманул?

— Твой монсеньор, кто же еще. Он сказал, что даст нам поговорить с помощью магии. Я до последнего не верила ему.

Шел вздрогнула.

— Он сейчас рядом с тобой?

— Нет, Пеширро. Передает тебе привет.

Шел вымученно улыбнулась.

— Не могу ответить ему тем же.

Она не могла забыть, как бился и кричал Ке’Лисо под электрическими молниями Пеширро. Вряд ли она сумеет до конца жизни простить кого-то из них — Пеширро, Оршаву и самого Арелато.

— Как ты, Шел? Ун-Чу-Лай не обижают тебя?

— Нет, Мири. У меня здесь все хорошо. Я приняла послушничество, занимаюсь магией… и не только.