Похищенное сердце

– Конечно. Айван приказал мне сказать ему, что дело завершено, но, я надеюсь, он и сам скажет ему об этом.

– Да, конечно.

Внезапно ею овладело беспокойство.

А что, если они с Верноном сразу вернутся в Лондон и больше не понадобятся Айвану Джексону?

Но ведь необходимо добыть еще где-то двадцать пять тысяч фунтов!

– Ну что ж, мне надо идти, – допив вино, произнес доктор Дюкро. – Когда вернется Айван, скажите, что вы в порядке и готовы ко всему, кроме новых авантюр. В ближайшие три недели я настоятельно рекомендую вам вести спокойную, размеренную жизнь.

– Звучит довольно тоскливо, – улыбнулась Аманда. Доктор посмотрел на нее, и в его глазах мелькнул огонек.

– Думаю, что, если вы останетесь здесь, вас ожидает все, что угодно, кроме тоски.

– Посмотрим, что предпримет Вернон, – с сомнением в голосе произнесла Аманда, хотя прекрасно знала, что решать будет Айван.

Доктор Дюкро поднес ее руку к губам.

– Вы смелая юная леди, – сказал он.

– О нет! Я трусиха. Если бы я изучила джиу-джицу! Это помогло бы мне противостоять людям с оружием в руках.

– Думаю, что вам не на что жаловаться, – улыбнулся доктор Дюкро. – До свидания, дорогая, берегите себя и Айвана. Ему нужен кто-то вроде вас.

Аманда почувствовала, как кровь прилила к ее щекам; она поняла, что доктор разгадал ее тайну.

– Я постараюсь, – застенчиво проговорила она. – Спасибо за то, что рассказали мне об Элейн.

– Он убьет меня, если узнает, что я вам проболтался, но, думаю, это поможет вам.

– Несомненно, – ответила Аманда. – Не забудьте передать от меня привет Вернону.

Доктор Дюкро помахал ей на прощание рукой, и его автомобиль покатил по дороге к воротам. Аманда вернулась в гостиную.

Она чувствовала глубокое сострадание и искреннее сочувствие к Айвану. Он любил Элейн и остался верен ей.

«Как ужасно, должно быть, жить с этим!» – говорила себе Аманда.

Примерно час спустя она услышала, как подъехала машина.

Аманда не сомневалась, что на сей раз это был Айван. Он медленно вышел из машины, послышались несколько неуверенные шаги и он показался в дверях. Она стремительно бросилась ему навстречу, сразу забыв все свои сомнения и страхи. Казалось, будто комната внезапно озарилась светом.

– Я вижу, у вас все в порядке? – поглядев на нее, произнес Айван, немного скованной походкой направляясь к креслу у камина.

– Вам не следует много ходить! – воскликнула Аманда.

– Я дал себе слово, что буду садиться в инвалидное кресло только по вечерам. Днем я буду ходить, как все нормальные люди.

– Будьте осторожны, не торопитесь, – выдохнула Аманда.

Он повернулся, посмотрел на нее и улыбнулся.

– Здесь был Филипп. Узнаю его методы. Он говорил вам, что я должен беречь себя. Он вечно ворчит и пилит меня, а когда мне надоедает его брюзжание, он поручает это делать другим. Можете передать ему, что я сам прекрасно могу о себе позаботиться.

– О нет! – невольно вырвалось у Аманды.

– Почему нет?

– Мы все хотим вам помочь, мы восхищаемся вами, считаем вас необыкновенным человеком. Не отгораживайтесь от нас!

Мгновение Айван смотрел на нее, потом откинул голову назад и засмеялся.

– Это самый сомнительный аргумент, который я когда-либо слышал. Хорошо, вы с Филиппом победили, я позволяю вам носиться со мной, словно с беспомощной старухой! Не будете ли вы так любезны, налить мне чего-нибудь? Я ничего не выпил после обеда, потому что спешил вернуться сюда и увидеться с вами.

– Конечно! Что вы будете пить?

– Что ж, сегодня особый день, – ответил Айван. – Налейте мне бренди. Там должен быть круглый бокал. Если нет, позвоните Жану.

– Да, он здесь, – сказала Аманда, наливая бренди и подавая ему.

– Спасибо. Теперь расскажите, какие еще распоряжения отдал доктор. Что он порекомендовал вам?

– Он сказал, по крайней мере в течение ближайших трех недель я не должна участвовать ни в каких авантюрах. Но ведь не обязательно обращать на это внимание.

– Ничего подобного. Вы только что сказали, что я должен слушаться его. А раз я, значит, и вы, моя девочка. Где вы собираетесь провести эти три недели?

На мгновение воцарилось молчание, и Аманда не решилась выговорить то, о чем кричало ее сердце.

– Не знаю, – ответила она. – Все будет зависеть от Вернона, не так ли?

– Да… полагаю, что так, – произнес он, словно забыл о существовании ее брата. – Мы обсудим это с ним вечером. Я просил Филиппа передать, чтобы Вернон зашел сегодня.

– Как вы думаете, чем лучше было бы заняться?

– А что бы вы хотели делать?

– Я бы хотела побывать в каком-нибудь тихом местечке во Франции. Что-нибудь наподобие вашей фермы. Здесь очень мило и спокойно.

– Да, очень спокойно. Но вам не кажется, что через некоторое время вам здесь наскучит? Ведь вам придется отказаться от авантюр, как выразился Филипп?

– Не думаю, что мне захочется в них участвовать, – откликнулась Аманда.

Но только она произнесла эти слова, как подумала, что это единственная для нее возможность находиться рядом с Айваном.

– Возможно, вам только так кажется, потому что происшествие прошедшей ночи расстроило вас. Кстати, как ваши ноги?

– Все еще ноют. В следующий раз, надеюсь, я буду прыгать с такой высоты в шиповках.

– Следующего раза не будет, – проговорил Айван неожиданно охрипшим голосом. – Это происшествие из тех, что невозможно было предвидеть.

– Все закончилось хорошо, – сказала Аманда. – А что Макс Мэнтон? Он все еще собирается ставить свою пьесу во Франции?

– Думаю, Мэнтон предпочтет продать свою виллу и убраться, пока жив и здоров, в Америку. Он получил хороший урок. Если кому-нибудь и удается однажды повлиять на ситуацию в этом мире, то повторить нечто подобное не удастся никому. Люди этого не допускают. Они предвидят возможные последствия и принимают меры, чтобы их предотвратить.

– Вы имеете в виду, что его могли убить?

– Думаю, ему повезло, что он до сих пор еще жив. В другой раз его похитители наверняка будут менее щепетильны.

– Значит, его пьеса о Франции никогда не будет закончена?

– Могу поспорить, что это именно так, – улыбнулся Айван.

– Значит, все хорошо, кроме того, что мне не удалось похитить картины.

– Не думайте об этом, – сказал Айван. – Меня и так тревожит, что я вовлек вас в темные и опасные дела. Конечно, это было трудное испытание, я забыл, что жизнь – не шахматы, и даже пешки бывают очень ранимы.